Именно на таком фоне планировался «захват» Харькова силами одной – 2-ой бригады специального назначения. Этому предшествовал ряд попыток взятия под контроль города Волчанск в Чугуевском районе Харьковской области, который к тому моменту находился в нашем тылу. После первой удачной попытки зачистки Волчанска, диверсионно-разведывательный отряд был фактически выведен, что привело к потере этого населенного пункта. Последующие зачистки больше напоминали затыкание дыр с отрицательным результатом, при острой нехватке или отсутствии миномётов, артиллерии, бронированных машин. Вдобавок, стала складываться крайне негативная морально-психологическая обстановка.
В город заходили на бронеавтомобилях «Тигр» и «Тайфун», разукрашенных «Z», оружие применять разрешили только при непосредственной угрозе жизни военнослужащих, если при этом гарантированно под огонь не попадут мирные жители. То есть, если из жилой многоэтажки стреляет снайпер, то отвечать нельзя, надо забрать своего «двухсотого», утереться соплями разочарования и идти дальше. Если блокируют российские бронеавтомобили украинскими гражданскими легковушками с водителями внутри, то их давить и расталкивать нельзя, надо отходить и искать пути объезда. И так во всем!
По изначальному плану, в штурме Харькова должны были принимать участие силы 2-й ОБрСпН, 25-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады и части ФСВНГ Росгвардии. Звучит солидно, однако, как оказалось, ни мотострелки, ни росгвардейцы в сам город так и не попали. По одной версии, их колонны попали под обстрел ещё на подходе к Харькову и встали, по другой – даже и не выдвинулись в город по неизвестным причинам. Так или иначе, но бойцы спецназа продолжили действовать согласно плану и стали заходить на харьковские улицы в одиночку, силами всего двух рот из разных отрядов бригады.
Уже здесь была допущена громадная ошибка – на штурм шли подразделения из трех разных ведомств между которыми не был налажен контакт и взаимодействие.
Такими малыми силами нельзя было входит в город, который сейчас напоминал разворошенный улей и буквально бурлил от решительно настроенных граждан, сотен разношерстных отрядов вооружённых националистов, украинских военных и бойцов территориальной обороны.
Российским бойцам был отдан предварительный приказ не открывать огонь по гражданским лицам. Но уже в самом городе спецназ столкнулся с иной реальностью: вооруженные и безоружные местные жители, зачастую без каких-либо знаков отличия и формы, всячески пытались блокировать колонны, разоружать бойцов и перекрывать маршруты движения с помощью горящих покрышек, баррикад и сыплющихся с крыш домов «коктейлей Молотова». Спецназ в своих «Тиграх» отчаянно петлял на незнакомых улочках между баррикад, периодически попадая под обстрел с крыш соседних домов свежесформированной украинской теробороной.
И вот тут в дело вступили сотни нациков, которых годами планомерно собирали в Харькове. У них было оружие, а у кого еще вчера его не было, то им сразу же выдали. Так же автоматы с минимальным комплектом БК из шести магазинов выдавали всем желающим идти защищать Харьков.
Мобильные отряды харьковчан, руководимые опытными и знающими город националистами стали настоящей головной болью вошедшего в Харьков спецназа. Во-первых, они были все как один «по гражданке» или облачены в «милитари». То есть со стороны выглядели как простые мирные горожане, только с автоматами в руках. А у российских солдат был четкий приказ – «В гражданский не стрелять!». Вот если бы над этими гражданскими развивался бы красно-черный флаг «Правого сектора» или баннер с портретом Бандеры, вот тогда можно было бы стрелять в соответствии с приказом Верховного о денационализации, но ушлые нацики никак не выказывали своих политических взглядов.
Так же, в общую гонку и травлю спецназовцев вступили все не равнодушные харьковчане, которые в сотнях пабликов и мессенджерах оперативно выкладывали фото и маршруты продвижения российской военной техники, которая выделялась своими Zетками на броне.
В радиоэфире и на просторах харьковского интернета только и было слышно: Зетки на Ковпака! Свернули на Шевченко, идут к аэропорту! Зетки застряли возле АТБ на Сердюка, все туда!
В один момент группа из четырех «Тигров» прошла по улице Сидора Ковпака, затем по Шевченко, и выскочила в районе школы, где окончательно встала из-за поломок. Противник начал обстрел такой лакомой цели и спецназ вынужденно оставляет бронемашины на дороге. Потеряв свой транспорт, бойцы принимают решение организовать оборону в стенах школы, так как им поступает информация о подходе основных сил на выручку. Тем временем, украинцы, захватив брошенные рации, начали прослушивать переговоры и даже пытаться выйти на связь по звучащим в эфире позывным. После этого инцидента принимается решение перейти на полное радиомолчание и начать отход из города. Спецназ пропадает из эфира.
Большинство групп с боями успешно пробиваются обратно из Харькова. Одно из подразделений под обстрелом оставило свою технику в районе жилмассива Павлово Полена севере города и отходило уже пешком.
Однако, зашедшей дальше всех группе в районе школы № 134 повезло меньше всех. Украинцы бросили клич о закрепившихся в школе российских солдатах и к ее стенам оперативно подтягиваются практически все подразделения противника, находящиеся рядом: бронетехника 92-й мехбригады, спецназ полиции "Корд", национальная гвардия, националисты из "Фрайкора" и другие разрозненные отряды территориальной обороны.
Наши пацаны оказываются заблокированы в здании школы, занимают круговую оборону, отстреливаясь от наседающего со всех сторон противника. Уже несколько часов там кипит нешуточный бой, из радиоперехватов ясно, что противник, поняв, что наши сдаваться не будут, подогнал к зданию школы танк, который принялся методично и хладнокровно «складывать» постройку.
Местное российское командование, в лице комбрига 273 бригады и комбрига 2-ой ОБрСпН ничего лучше не придумало, как послать на выручку застрявшим в Харькове спецназовцам мою группу.
Логика проста: Шурик – ты же фартовый, опять же Харьков знаешь, а еще цельный майор ФСБ, значит у тебя получиться пробиться к спецназовцам и вытащить их. Группа у тебя слаженная и за последние дни хорошо себя показавшая, вон сколько подвигов совершили за два дня, ни каждый полк такими результатами похвастать может. Комбрига 273 бригады, «попросило» его командование, а он уже меня. По-отечески, по-простому попросил помочь, без криков и угроз.
– Шурик, надо пацанов вытаскивать, – глядя мне в глаза начал комбриг, – из всех, кто сейчас есть под рукой, только ты сможешь это сделать. Твоя группа отличилась за эти два дня несколько раз, парни у тебя боевые, на душевной подъеме сейчас от успехов в боях, город ты знаешь, цифровые, защищенные рации у тебя есть. Так, что не откажи, выручи пацанов.
И ведь можно было послать начальство куда подальше, потому что оно не приказывало, а именно просило. У меня есть свое непосредственное командование, оно мне ничего не приказывало и даже не просило. И честно говоря, никто бы меня за это не осудил, потому что лезть в город, который сейчас буквально кишит злыми нациками, ВСУками и добробатовцами, на трех машинах группой численностью в десять человек, это значит не спасти застрявших спецназовцев, а просто угробить еще десять бойцов. Потому что, здесь нужна нормальная войсковая операция, когда пойдут танки с прикрытием с воздуха. Причем действовать нужно максимально жестко и решительно, давить огнем всё что стреляет в тебя. Но командование решило, что надо вытащить спецназовцев как-то так, чтобы при этом не дай бог, кто-то из мирных украинских граждан пострадал. А мирными считаются все, кто «по гражданке», и пусть у него в руках до этого был автомат или «коктейль Молотова», это не важно, потому что когда его убьют, то автомат из кадра уберут, а потом раструбят это фото по всему миру, как доказательство злодеяний российских военных. Поэтому на танчиках и при поддержке с воздуха в город заходить нельзя.
Но начальство понимает, что если не предпринять попыток вытащить спецназ, то потом при разборе полетов им может прилететь «чапалах» из Москвы. А оно им надо? Нет! Значит, что? Значит надо: и на подмогу кого-то послать, и танки в город не вводить, тем более что их и так, этих танков, нет, их перебросили на Изюм. А то, что при попытки вытащить спецназовцев погибнет группа спасателей, так это не страшно, потому что потом можно будет сказать, что, мол, сделали всё что могли, если даже у майора из ФСБ ничего не получилось, так, ни у кого не получилось бы, так, что с нас взятки гладки.
И начальство это понимало, и я это понимал, и все понимают. Но я согласился! Как узнал имя командира, чей отряд застрял в школе №134, так и согласился.
Сашка Жихарев – капитан спецназа, я с ним познакомился в Сирии, именно его группа «разблокировала» заставу, на которой я и еще десяток российских бойцов застряли, окруженные игиловцами. Получается, что тогда он меня спас, а теперь я могу вернуть ему долг и спасти его и его пацанов. Какие тут могут быть сомнения?
Жихарев навещал меня потом на базе Хмеймим в госпитале, он узнал откуда-то, что у меня в роду был поэт-декабрист, да и сам я балуюсь писательством и рифмоплетством, поэтому подумал, что мне можно зачитать стихи, которые он сочинял. Стихи оказались, кстати весьма неплохие, пусть и по мне излишне патриотичные. Еще он мне рассказывал о своих предках: его прапрадед был начальником штаба кавалеристского полка. А прадед служил разведчиком во время Великой Отечественной войны и погиб героем – отпустил свою группу спасаться и в одиночку отстреливался от фашистов в холодном лесу.
Откликался Сашка на позывной Жан – заглавные буквы фамилии, имени и отчества и позывной Ветер. Позывной Ветер – очень подходил к его натуре, он был весь такой живой и свободный, как ветер. Сам он из Питера. Очень хороший парень, правильный такой, светлый, по-хорошему отчаянный и рисковый. Семья у него была – жена и ребенок.
Я собрал свою группу: старшину Шушина, старлея Баранова, прапорщика Дрынова, старшего сержанта Птицина, рядового Пашку Семгина, сержанта Юрку Гришко, сержанта Чингиса Монгуша, прапорщика Артема Важина и сержанта Николая Гринберга.Со мной, всего десять бойцов. Стандартная численность стрелкового отделения.
– Мужики! – обратился я к ним. – В городе застрял спецназ, их заблокировали в школе и самим им оттуда не пробиться, потому что их техника сожжена. Сейчас по ним работает танк, который хочет их всех похоронить под руинами школы. Из радиоперехватов известно, что им несколько раз предлагали сдаться, обещав безопасность, но наши пацаны отказались. Надо их идти выручать. Из всех, кто есть сейчас в строю, только мы сможем провернуть эту операцию, потому что я хорошо знаю город, и мы себя отлично проявили, удача на нашей стороне. Но сами понимаете, что задача сложная и рискованная, противник понимает, что мы постараемся вызволить своих и ждет нас. Поэтому я не могу вам приказывать, могу только просить. Со мной пойдут только добровольцы, если кто-то откажется, то я пойму, и клянусь, никогда не посмотрю на него косо. Сам я иду, потому что командиром в отряде спецназа, который сейчас заблокирован в школе, мой знакомый Александр Жихарев, его группа спасла меня и еще десяток наших военных в Сирии, когда нас зажали игиловцы на «блоке», а садыки, суки такие нас бросили и сбежали. Так, что я не могу отказаться, надо долг возвращать.
– Майор я с тобой, – тут же сделал шаг вперед Шушин.
– Я тоже, – сделал шаг вперед Дрынов.
– Вообще без бэ, – махнул рукой Баранов, – мог бы и не спрашивать.
– Мы с вами, – после краткого переглядывания, заявил за весь свой экипаж старший сержант Птицин.
– Мы тоже с вами товарищ майор, – хором отозвались Важин и Гринберг.
– Спасибо, мужики! – искренне поблагодарил я подчиненных. – Итак: Баранов – все лишнее из десантного отсека «Тайфуна» убрать. Оставь только оружие по минимуму, БК, аптечки, всю медуху, воду и два полностью заряженных коптера, потом берешь «смартфоны», заряжаешь их украинскими симками и шерстишь местные паблики, во многих у меня аккаунты есть, пароль везде один и тот же, ты его знаешь, Шушин проверь все машины, включая «Тигр» и БТР, не дай бог заглохнут. Дрын, Птица, Гринберг дуйте в Самохвалову и притащите не меньше десятка разовых гранатомётов, желательно – РШГ, «Шмели» или карандаши к РПГ. На всё про всё – полчаса времени, уже темнеет, а нам еще через пол Харькова пилить. Остальным – получить у Папаши краску и закрасить Zетки на машинах. Выполнять! Я займусь прокладкой маршрута.
Я посмотрел на лица своих подчиненных и понял, что они верят мне. Верят моим приказам, верят в то, что я знаю, что делаю, доверяют мне. Нельзя их подвести. Нельзя подвести спецназовцев, ведущих сейчас неравный бой в полном окружении и ждущих подмоги.
Ничего, справимся! Наши деды в Великую отечественную войну справлялись, наши прадеды в Первую мировую справлялись, наши прапрапрадеды справлялись в войне с Наполеоном, и мы справимся!
Парни вон бегают, как угорелые, готовятся к бою, глаза горят. Они сейчас на энтузиазме, боевой дух прет, два дня были героями, столько геройства совершили, что комбриг лично обещал их представить к наградам. И пусть из десяти бойцов: один – старшина в возрасте за пятьдесят, второй – пусть и старший лейтенант, но по сути, технарь и сугубо мирный человек, а остальные – простые мотострелки, пехота, пацаны, самому старшему из них – двадцать пять лет, и боевого опыта у них – всего три дня, за которые, впрочем они сумели показать себя с самой лучшей стороны.
Главное в бою – это боевой дух и везение, а оружие – вторично! А поскольку мы идем боевых товарищей из беды выручать, то Боженька на нашей стороне.
Я огляделся по сторонам, вспоминая, что произошло за эти три дня, хотел сохранить в памяти, чтобы потом перенести на бумагу, оставив для потомков.
Моя команда отлично себя показала в первые два дня специальной военной операции…
Глава 5
А как всё славно начиналось…
Не успел наш «Тайфун» и приданный для усиления БТР проехать километр пути, как навстречу попался одинокий «Град» на базе грузовика «Урал». Причем направляющие были заряжены «карандашами» ракет. Я сперва подумал, что это трофейный БМ-21, потому что Zетки на капоте и бортах машины не было, зато в кабине углядел флажок под крышей в желто-голубой расцветке. За последнее время, поскольку из-за постоянных командировок я нахожусь в украинской «теме» по уши, то мой глаз натренирован на любое сочетание желтого и голубого цвета. Не важно флаг это, элементы одежды или цвета шариковой ручки, глаз сам собой фиксирует это сочетание и воспринимает его, как вражеское, то есть опасное. Психологи называют это цветовой интоксикацией.
В общем заметил я малюсеньких флажок над головой водителя, когда наш «Тайфун-К» поравнялся в БМ-21. Два военных сидящих в «Граде» при этом смотрели перед собой, головами не вертели и вели себя довольно спокойно. Может все-таки наши перегоняют трофейную технику? А почему без сопровождения? А почему у них форма не российская? И Самохвалов меня не предупреждал, что наши уже успели захватить трофеи, а я ведь его просил сообщать о каждом подобном случаем мне лично. Все-таки такой шикарный повод для пропаганды.
– Птица! – вызвал я по рации командира БТР. – Навстречу идет «Град». Немедленно остановить! Это могут быть укропы, поэтому будьте готовы!
БТР, как и положено при передвижении в колонне, шел позади нас на удалении в пятьдесят метров, когда я вызвал командира БэТэРа, то странный «Град» был перед самым носом БэТэРа идя встречным курсом. Птица не затупил, выполнил приказ быстро и четко: БТР-82 вильнул на встречку и шарахнул своим носом БМ-21 в левое переднее колесо, «Град» выбросило на обочину, двери кабины распахнулись и вояки, сидевшие там, тут же выскочив из машины, бросились наутек, но 30мм пушка бронетранспортера отрывисто рявкнула несколько раз, и беглецы испуганно плюхнулись мордами в снег.
Наш «Тайфун» в этот момент уже разворачивался, заходить в поворот он стал без всякой моей команды, старшина Шушин крутанул руль без моей команды, как только услышал, что «Урал» надо задержать. Дрын тоже не сплоховал и сидя за пультом управления пулемета на крыше, разворачивал «корд» в сторону вражеской машины.
Подъехали в «Граду», выскочили из «Тайфуна», тут же стянули запястья обоих украинских военных пластиковыми стяжками. Птицин торчал из люка БТРа с автоматом наперевес.
– Кто это товарищ майор? – криком спросил у меня Птица.
– Укропы! – рявкнул я в ответ.
– А как же они тут оказались?
– Вот это мы сейчас и узнаем, свяжись с Самохваловым, доложи, что задержаны двое бандерлогов, которые совершенно спокойно ехали по дороге на полностью заряженном «Граде», пусть по шустряку сюда кого-то пришлет, может они не одни. Проедете вперед метров на двадцать, БТР уберите с дороги, ствол орудия в ту сторону, – движением руки, я указал направление, – глядите в оба. Шушин – «Тайфун» на другую сторону дороги, Дрын – подними дрон в небо, осмотрись по сторонам, Чингис – за пульт управления «кордом». Выполнять!
Сам принялся допрашивать пленных украинцев, фиксируя допрос на камеру, закреплённую на моем шлеме. Бойцы ВСУ на контакт шли охотно и тут же, без всяких угроз или уговоров с моей стороны, сами все рассказали. Оказалось всё до банального просто и незамысловато. Два часа назад, когда наши войска взяли Цуповку, командир этих вояк приказал им выдвинуться по одной из второстепенных дорог, остановиться где-нибудь и отстрелять весь пакет «Града» в сторону Российской федерации, а потом обходными путями возвращаться к Харькову. Удар должен был быть нанесен по поселку Октябрьское, который находится на границе с Украиной и где сейчас было сосредоточение наших войск, которые двигались вдоль железнодорожного полотна.
Украинская БМ-21 проехала по дороге от Цуповки до села Слатино, а потом уже двинулась в сторону границы, всего проехав больше двадцати километров, причем двигалась по трассе М-20, которая сейчас была забита нашими войсками, входившими на Украину. Изначально укропы в «Граде» не знали, что делать, хотели где-то свернуть на проселок, заехать в лес подальше и выполнить приказ своего командира, но подходящего съезда с оживленной трассы М-20 не попадалось, частенько рядом с такими поворотами стояли пикеты российских войск, поэтому украинская БМ-21 все ехала и ехала по дороге на север в сторону российской границы.
Её никто не останавливал и не досматривал. Видимо, командиры и водители в встречных российских машинах думали, как и я, что перед ними трофейный «Град», который перегоняют к нам в тыл. Сами украинские вояки, особо не понимали, что делают, потому что растерялись, они просто ехали, подсознательно надеясь, что, то ли война каким-то магическим закончится, то ли их захватят в плен. Не знаю, внятного ответа я от них не получил. Пусть им контрразведчики занимаются.
– Ни хрена себе?! – воскликнул майор Самохвалов, который лично примчался, чтобы осмотреть трофей. – Бля, как они тут оказались?! Они что в шапке-невидимке ехали?
– Бардак свойственный первым дням большого «кипиша» помог им досюда доехать, – пожал я плечами. – Повезло, что они оказались не идейными нациками, а обычными мужиками. Представляешь сколько бы бед натворил пакет «гвоздей», отработавший по Октябрьскому, забитому тыловыми частями?
– Это был бы полный кабздец, – согласно кивнул Самохвалов. – Я доложился уже комбригу, он в ахуе. Семягина, командира первого батальона и комендачей, приданных нам, комбриг уже отчихвостил, но просил с тобой договориться, чтобы ты как-то всю эту историю своему начальству преподнёс в ином свете. Ну, чтобы не было такого знатного косяка. А то, если в Москве узнают, что в зоне ответственности нашей бригады безнаказанно катается укропский «Град» по нашим тылам, то комбригу пролетит люлей. Считай вражеская БээМка километр не доехала до «ленточки». Представь эпичность залета, если бы эту машину задержали уже на нашей территории?
– Вообще не проблема, – великодушно отмахнулся я, – с пленными сейчас поговорю и зафиксирую на камеру их показания, где они в два голоса заявят, что все это время сидели далеко в лесу, а как только выехали на дорогу, чтобы сдаться российским войскам, то их тут же спеленали бойцы третьего батальона 273 ОМСБР. В принципе, это почти правда, да и мне для пропаганды и отчета, так будет лучше. Тут тебе: и добровольная сдача в плен, и знатный трофей, и молниеносная реакция и профессионализм мотострелков. Прям целый букет. Но, экипаж Птицина в полном составе надо представить к наградам, парни действовали отлично – быстро и слаженно, – стоявшие рядом Чингис и Птицин, делали вид, что не обращают внимания на мои слова, но при этом их ушные раковины вывернулись, чуть ли не на девяносто градусов. – Да, и хорошо бы, чтобы ты им на камеру вынес устную благодарность. Может этот сюжет потом по «Первому» каналу покажут
– Шурик, вот ты все-таки голова! Отличная идея! – радостно лыбясь, такому хорошему исходу щекотливой ситуации, довольно произнес Самохвалов. – Ща причешусь и двину речуху.
– На фига причесываться, ты же в шлеме?
– И что? Мне что теперь быть лохматым, раз я в шлеме, – недоуменно нахмурился майор. – Все-таки публичное выступление.
Подкатил Баранов на «Тигре», старлей очень сокрушался, что всё самое интересное произошло без его участия. Я тут же приказал Баранову оставаться здесь и сделать всю работу: записать Самохвалова, как он благодарит бойцов за отличную службу, под камеру зафиксировать показания пленных украинских солдат, в которых они утверждают, что все это время сидели в лесу, не хотели ни в кого стрелять, а сами планировали сдаться, а потом, еще, когда Баранов будет догонять меня на БТРе, он должен записать интервью с экипажем сержанта Птицина. Потом всё это скомпоновать, заархивировать и сбросить в ЦУП.
– Так, вы, что опять меня здесь бросаете? – насупился Баранов.
– Ага, – кивнул я. – Забираю «Тигр» и двумя машинами пойдем в Казачью Лопань. Как здесь закончишь, догонишь нас на БэТэРе. Понял?
– Понял, – понуро опустив плечи, ответил старлей. – Опять все самое интересное без меня пройдет.
– Не бзди Гэбэ и на твой век подвигов хватит.
– Ага, хватит, ща в Киеве белый флаг выбросят и отведут нас за ленточку, – буркнул Баранов. – О, зенитчики проехали, – мотнул головой в сторону проходящей мимо колонны военной техники.
– Ладно, хрен с тобой, – махнул я рукой, – забирай бутылку «текилы». Долг – это свято, надо отдавать. Но учти, мне торчишь пузырь текилы и не абы какой, а именно «саузы».
– Океюшки, – облегченно улыбнувшись кивнул Гэбэ. – При первой же возможности куплю текилу и верну.
Отправил Дрына в «Тигр», назначив его командиром машины, в бронеавтомобиле было двое мотострелков, которых вместе с «Тигром» отдал мне в помощь Самохвалов еще три дня назад: стрелок-пулеметчик – прапорщик Артем Важин и водитель – сержант Николай Гринберг. Молодые парни, двадцати двух лет от роду, у которых подходил к концу первый трехлетний контракт, оба не планировали его продлевать, собираясь уйти на гражданку. Важин хотел открыть собственный автосервис, а Гринберг наделся продолжить учебу в ВУЗе, из которого его отчислили за прогулы.
Выдвинулись дальше по дороге, набрав приличную скорость, чтобы обойти растянувшуюся колонну третьего батальона. В Казачьей Лопани было тихо и немноголюдно. Село большое, богатое и зажиточное, растянувшееся вдоль железной дороги, связывающей Харьков и Белгород. Населения – чуть больше пяти тысяч человек, но до девяностых, при СССР здесь проживало больше семи тысяч человек. Машины мы остановили на площади перед сельсоветом, тут же был обелиск славы погибшим в Великую отечественную войну воинам, братская могила, магазины и придорожные кафе.
Камеры, закрепленные на крыше «Тайфуна», я настроил так, чтобы они передавали картинку с разных ракурсов на экран моего смартфона, который я держал в руках. Очень удобно, можно отслеживать обстановку в округе. Пока расставлялись, подъехали машины третьего батальона, которые начали рассредоточиваться по Казачьей Лопани, сменяя бойцов второго батальона, который был здесь до этого. Солдаты второго батальона 273 бригады передислоцировались дальше, вглубь Украины, ближе к Харькову, где шли ожесточенные бои. ВСУ встряхнулось от первого шока и на некоторых участках фронта довольно ощутимо огрызалось и даже переходили в контратаки.
Из динамиков на крыше «Тайфуна» полилась бравурная музыка и военные марши, всё из старого советского прошлого. Музыка знакомая всем поколениям советский, российских и украинских людей. Возле сельсовета и так было многолюдно, потому что жители Лопани хотели узнать свежие новости и понять, как им жить дальше.
Выждав пару минут, чтобы народ собрался перед мной, я начал речь. Мой голос усиливался динамиками и разносился по округе. Местные жители: мужики, бабы, дети разного возраста и пола, а также пожилые пенсионеры и старики глядели на меня с опаской и насторожённостью. Их можно было понять, не каждый день оказываешься в эпицентре боевых действий. Им еще повезло, в их селе не было боев, украинская армия, которой тут по сути и не было, откатилась назад без сопротивления. Но поскольку бои шли относительно недалеко – до Харькова, если по прямой, то всего тридцать пять километров, а непосредственно линия боевого соприкосновения проходила в двадцати километрах от Казачьей Лопани, то есть сюда мог прилететь шальной украинский снаряд крупного калибра. Тот же «Гиацинт» легко достанет, а про РСВН я вообще молчу. Не стоит так же сбрасывать со счетов и различные шальные, разбросанные по округе мелкие подразделения ВСУ, которые могут подойти вплотную к населенному пункту и отработать из минометов или ручных гранатометов.
– Уважаемые жители Казачье Лопани, мы – российские военные пришли сюда, чтобы выбросить из Киева всех фашистов и националистов, которые растоптали память о ваших дедах и прадедах, боровшихся с фашизмом. На фронтах войны и в партизанских отрядах против врага сражались четыреста десять жителей вашего села, триста тридцать четыре из них за мужество и отвагу награждены орденами и медалями СССР. Сто девяносто шесть человек, к сожаленью, погибли, – в этот момент я указал рукой на монумент братской могилы советским воинам, который размещался поблизости.
Стоявшие передо мной жители Лопани, все как один повернулись к памятнику, где в этот момент Гринберг и Важин под наблюдением Шушина наводили порядок: убирали грязь, мыли таблички со списком погибших и красили звезду. Монумент надо сказать был в хорошем состоянии, было видно, что за ним и так старательно ухаживают, в все действия моих подчиненных носили скорее косметический и …пропагандистский характер. При виде того, как российские военные старательно ухаживают за памятником, некоторые жители Лопани, стоявшие передо мной, тут же дернулись и направились к монументу, чтобы помочь. Настрой толпы как-то сразу размяк, лица просветлели и уже не были такие суровые и напряженные.
Дальше я говорил, больше о практических вещах: что надо самоорганизоваться, что местную власть в селе, если ей доверяют жители, никто разгонять не будет, украинские флаги и таблички мы срывать не планировали и их можно властям самим аккуратно убрать куда-нибудь в подсобку, еще говорил, что надо иметь запас воды, еды и топлива на тот случай если придётся сидеть в подвалах, рассказал про опыт Цуповки, по которой отработали ВСУ из артиллерии, поэтому лучше сидеть в подвалах, пока фронт не отодвинется на безопасное расстояние.
– Надолго вы к нам? – громким криком спросила тетка в красном пуховике. – Я чё спрашиваю, у меня невестке скоро рожать, куда мне её вести?
– Хороший вопрос! – похвалил я тетку, используя самую распространенную уловку сетевых маркетологов, которые, чтобы расположить собеседника к себе, любят нахваливать его. – Очень своевременный, молодцы, что не боитесь спрашивать! Значит так, все люди с хроническими заболеваниями, пенсионеры, беременные, которым нужны специальные лекарства или уход должны собраться вместе, мы вас отвезем в село Октябрьское, там есть специализированный, передвижной госпиталь, где будет оказана любая медицинская помощь и выданы все необходимые лекарства. Все бесплатно! В Российской федерации вся медицина – бесплатно! Вся! Узи, стоматология, анализы – все бесплатно, так же это касается пожилых людей и пенсионеров. У кого нет своего транспорта, то мы отвезем на своем. Обратно тоже привезем. Если есть диабетике и у них на исходе инсулин, то у меня есть небольшой запас, могу поделиться.
Вот тут народ зашумел, заволновался. Ну, еще бы, такая халява – бесплатная медицина. Жители Украины от такого давно отвыкли, у них даже в государственных клиниках все было платно, пусть не официально, но все медицинские услуги только за деньги. Даже рядовой прием у участкового педиатра выглядел следующим образом: пришел на прием с ребенком, на столе у врача банка для пожертвований, будь любезен 10-15 гривен внутрь положи.
Вопросы посыпались, как из рога изобилия. Я отвечал всем, много шутил, хвалил по поводу и без повода жителей Казачьей Лопани, периодически дружески махал кому-то в толпе, как будто среди собравшихся были лично мои знакомые, а еще я был без балаклавы, с открытым лицом. Это особенно располагает к себе. Конечно же меня снимали на камеры телефонов, но я был не против, все-таки издержки профессии.
В общем, я знал куда надо «бить» чтобы расшатать и переманить на свою сторону простого собеседника и агрессивно настроенную толпу. Все-таки я вам тут не хухры-мухры, а опытный сотрудник службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, известном во всем мире как «двойка» ФСБ, преемница, наводившей страх на всех инакомыслящих в СССР «пятерка» КГБ.
И вот уже на лицах у людей улыбки, настроение поднимается и вокруг кипит деловая суета: кто-то бежит в магазин скупать продукты длительного хранения и свечи, кто-то идет расчищать подвал, кто-то заводит автомобиль, чтобы на нем вести родню в российский бесплатный госпиталь, ну, а некоторые, почему-то все сплошь старики и пенсионеры, сейчас согнувшись в три погибели собирают руками мусор и выковыривают из-под снега опавшие листья вокруг братской могилы, павшим советским воинам. У каждого свои приоритеты в жизни. Кому прятаться и здоровье поправлять, а кому и про погибших на войне дедов подумать.
Глава 6
После митинга–беседы с жителями Казачьей Лопани, который продлился больше двух часов, я собрал всю свою банду, а точнее группу и направил каждого из подчиненных на новый фронт работ: «Тайфун» и «Тигр» отправились сопровождать колонну гражданских машин, направляющихся в Октябрьское, а я на БТРе поехал снимать материал в Цуповку где был недавний бой и можно было сделать приличный сюжет.
В ЦУПе пищали от восторга от уже скинутого материала, полковник Богомолов, мой непосредственный начальник, приказал увеличить количество сюжетов о бойцах ВСУ, которые добровольно сдаются в плен солдатам РФ. Так, что теперь всех пленных, не важно, сами они сдались или их взяли в бою «за филей», будут проходить, как добровольно сдавшиеся.
Отчеты, отчеты, отчеты!!!
Вот порой у меня возникает чувство, что все в нашей стране делается ради отчетов и больше не для чего. Чиновники сутками отчеты на верх пишут. Учителям и врачам, некогда учить и лечить, нужно бумажки писать, формы заполнять, перед вышестоящим начальством отчитываться, то перед своим и так далее по списку. Возникает такая цепочка, красивых отчетов.
А что на самом деле происходит никому и дела до этого нет. Есть страна в отчетах, а есть страна в реальности и это совершенно 2 разных страны. Вопрос, какая для чиновников важнее? Естественно первая, ведь красивый отчет, это гарантия того, что никто из кресла теплого не выкинет.
Важно то, что количество советующих, указующих и проверяющих уже превышает все разумные пределы. Например, советского образца. Да, так яро критикуемая российскими демократическими кругами советская бюрократия смотрится этаким детским садиком на прогулке перед марширующим полком. Самое печальное еще и то, что количество проверяемых мало того, что не растет, оно еще и уменьшается. Сокращения персонала медицинских и образовательных учреждений ничуть не сказывается на количестве тех, кто не лечит и не учит, но всячески мешает это делать, занимаясь откровенным вредительством, изобретая различные формы отчетности и инструкции.Избыточная бюрократия породила тонны избыточной отчетности, которые просто грозят похоронить под собой все разумное и работоспособное.
Армия подхватила отчетную заразу со стремительностью ковида. Причем, породив весьма забавные моменты: с одной стороны, смартфоны в российской армии запрещены, фотоаппараты в оснащение офицеров как-то не входят, в целом вы поняли: как хочешь, так и изворачивайся. Но отчет чтобы к завтра был. И фотоотчет к нему.
Проблема в том, что толпа бездельников в погонах или без обязана имитировать кипучую деятельность перед вышестоящим начальством. Да, все просто до безумия: надо оправдывать зарплаты, расходы на служебный транспорт, премии, страховки, пенсии. Иначе именно вышестоящему начальству придется выйти из зоны комфортного ничегонеделания и осуществлять какие-то телодвижения в том же самом направлении.
А чем выше начальник, военный ли, гражданский ли – тем меньше он любит выходить из той самой зоны комфорта. Ему должно быть сухо и комфортно, как в рекламе. А если его подчиненные не в состоянии обеспечить ему такой режим – возникает вопрос о надобности в таких подчиненных. И эти самые подчиненные рвутся на британские флаги в потугах организовать имитацию бурной деятельности. Порождая кипы никому не нужных отчетов, уточнений, инструкций, формуляров, которые необходимо заполнять и в соответствии с которыми необходимо действовать.
Суть отчетов – убаюкать начальство и обеспечить тому надлежащее состояние зоны комфорта. Все прекрасно, в армии есть все: тепловизоры, оптические прицелы, баллистические калькуляторы, беспилотники – всё есть!
В итоге российская армия обладает просто первоклассной по показушности системой отчетности, показывающей что угодно, только не истинное положение вещей.
Ну, это я просто, как любой офицер, ворчу по поводу отчетов. Речь сейчас не о них, а о украинской армии, которой самое то – сейчас восстать и замутить военный мятеж с походом на Киев.
Мне было четко приказано, чтобы все украинские пленные на камеру призывали, чтобы их сослуживцы складывали оружие, переставали воевать, а лучше, поворачивали стволы своих танков и шли на Киев.
Да, сейчас было бы самое то, если бы в рядах украинского генералитета нашелся бы мятежный военачальник, который бы захотел занять место Зеленского. Эх, сейчас бы, военную хунту посадить на трон в Киев. Но где её взять?! Я точно знаю, что были предпосылки и попытки вербовки нескольких украинских генералов российскими спецслужбами, да, что там генералов, я лично паре депутатов Верховной рады приносил пакеты с деньгами, чтобы они в нужный момент проголосовали за нужный закон. Но украинский политикум, верховное чиновничество и генералитет – это тот еще сферический конь в вакууме.
