– Способ меня встретить я не выбирал. Так уж получилось. Кстати, что ещё будет доводить Штыков?
– Да как обычно. Новости расскажет. В Лубанго нет телевизоров, – сказал Костян.
Дверь открылась, и на пороге появился Штыков. Настроение у него было совсем недоброе, а у человека, вошедшего за ним и вовсе оно было дрянным. Это был советник местного главкома ВВС Совенко.
– Все здесь? Прекрасно! А теперь слушайте, что передаёт «Центр», – сказал Тимур Борисович и достал из портфеля телеграмму. – Ваша учебная миссия теперь превращается в учебно-боевую.
Глава 4
Морально я к чему-то подобному был готов. Надеяться, что моя командировка здесь продлится только месяц, было бы весьма опрометчиво. Всё равно бы нашлись какие-то причины, чтобы продлить её.
– Тимур Борисович, а чем обусловлено изменение статуса? Если мне не изменяет память, на инструктаже перед командировкой строго-настрого говорили – в бой не вступать, вас тут нет, вы только учите ангольцев, – сказал Марик, развалившийся на стуле.
– Барсов, ты можешь ехать домой, – ответил Совенко.
– Серьёзно? – удивился Марк.
Мне эта сцена напоминает постоянные перлы Барсова в Афгане. Какую только чушь он не спрашивал во время подобных общений с начальниками.
– А как же! Дорогу знаешь или показать? А ещё номер своей части и фамилию командира не забудь сообщить. Ему такое письмо придёт, что он сам рапорт на увольнение напишет, – пригрозил Марику Совенко.
Напоминает мне это одну из моих командировок в прошлой жизни. Там тоже постоянно грозились отправить тебя домой за неопрятный вид одежды и отсутствие должной формы доклада.
Марик смолчал, опустив голову. Гусько же продолжал улыбаться, как будто полковник сейчас тут шутку рассказал.
– Закончили с наведением порядка. Теперь приступим к работе, – продолжил Совенко и подошёл к большой карте на стене.
Он сообщил нам последние новости о состоянии дел на фронте. С его слов я понял, что УНИТА продвигается на юге, выбивая правительственные войска из деревень в провинциях Кунене и Квадо-Кубанго.
– По данным ангольцев, ЮАР сосредоточил 30 000 человек на границе, – указал он на разграничительную линию между Намибией, которая не была в эти годы суверенным государством.
– Это не новость, Тимур Борисович, – сказал Дамир, и такой выпад разозлил полковника.
– Встань и постой, – сказал Совенко и Ренатов медленно поднялся. – Почему старшего по званию перебиваешь?
Ну, как-то слишком наш советник лютует! Даже Штыков удивился.
– Я говорю, а вы слушаете. Около 80ти различных самолётов есть на этом направлении у южноафриканской армии. Это наша главная проблема, – сказал Тимур Борисович и сел за стол.
– Так в чём состоит наша учебно-боевая задача, товарищ полковник? – спросил Гусько.
– Без необходимости в бой не вступать. Заниматься обучением ангольцев. Соблюдать режим и комендантский час в своих домах. И, конечно, не посрамить моральный облик советского человека, – ответил Совенко.
Как-то всё размыто сказано. Будто бы не хочет нам отдавать прямых приказов полковник на выполнение боевых вылетов. Мол, учите местных, а они уже сами пускай воюют.
– Товарищ полковник, – обратился я к Совенко, когда он дал команду Ренатову сесть. – Как мы поймём, что настал момент вступить в бой? Не ждать же нам, когда ракету пустят по нам?
– Родин, это уже на твоё усмотрение. Вот только потом будь готов стоять на разборе перед командованием, – ответил Совенко.
– Так точно. Ещё вопрос, разрешите? – спросил я.
– Нет. Сейчас пойдёшь со мной, и там будешь отвечать, как Ан-12 умудрился в джунглях сесть.
Мне этот Совенко напоминает раннего Хрекова. Такой же недовольный, грубый и совершенно не пытается вникнуть в вопросы и просьбы своих подчинённых.
Выйдя на улицу, сразу почувствовал, насколько стало жарко. Уже в классе я почувствовал, что воздух накаляется, но сквозняк через открытые окна давал возможность дышать. А вот на улице всё не так.
Пускай и время зимы в Анголе сейчас, но холоднее от этого не становится. Новый камуфляж, который я надел утром, слабо «дышит». Совсем непродуваемый. Выданные мне немецкие ботинки были не растоптаны. Эх, сейчас бы мой светлый лётный комбинезон, который сгорел в Ан-12!
Сама база Лубанго не что иное, как аэропорт. Небольшой терминал, перед которым разместились несколько Ан-26, Як-40 и парочка самолётов Боинг.
В отдельном кармане размещены истребители МиГ-21. Прикрывают их на своих позициях зенитные установки ЗУ-23. Аэродром должен прикрываться и более дальнобойными средствами ПВО, типа «Стрела-1» или «Квадрат», если следовать временной линии. Пока я их не увидел.
Не нашёл я здесь никаких укреплений или капониров. Других защитных сооружений, кроме пары окопов и БТРов, тут не увидел.
Зато достаточное количество специального транспорта, начиная с топливозаправщиков с маркировкой какой-то нефтяной компании, и заканчивая АПА и кислородных машин.
Кубинские техники работают совместно с нашими, помогая друг другу, разбирать ящики с запасным имуществом и принадлежностями. Рядом и ангольцы, стараются вникать в процесс обслуживания техники. Один, если судить по форме – офицер, что-то через переводчика доказывает нашему щуплому технику. Размерами они отличались настолько, что анголец мог спокойно наступить на нашего соотечественника и не заметить, как раздавил.
– И что? Что он мне тут рассказывает? – возмущался наш техник. – Я ему объяснил как надо.
Щуплый техник стоял, засунув руки в карманы и настойчиво «гнул» свою линию в этих международных переговорах.
– Полковник говорит, что у них боевая задача, а значит, никто накрывать чехлами вертолёты и самолёты не будет.
Дальнейший спор я слушать не стал.
Совместно с истребителями базируются и вертолёты Ми-25 и Ми-8, рядом с которыми проводит занятие наш специалист, объясняя через переводчика как двигатель обслуживать.
– Капоты после вылета нужно открывать. Всегда открывать и смотреть. Сначала сюда, потом сюда.
Один из ангольцев не стал молчать и возмутился поведением нашего специалиста. Переводчик выслушал и собрался с мыслями, чтобы перевести.
– Он говорит, что они бортовые техники. Это им не нужно. Они – почти лётчики. Пускай обслуживающий персонал смотрит и готовит машину к полёту.
– Ах ты, фазан! – возмутился наш специалист, но переводчик это не перевёл. – Спроси у него, про этих техников он говорит?
Ангольцы посмотрели по сторонам. Нашли двоих соотечественников, которые лежали на ящике под крылом МиГ-21 и мило дремали. Ещё двое рассматривали двигатели на Ми-8, а один залез на вертолёт и что-то крутил в силовой установке.
– Убери свои руки оттуда! – громко крикнул на молодого ангольца один из техников, из соседнего вертолёта. – Сейчас оторвёшь шланг.
И надо же! Он так рванул за какой-то шланг, что вырвал его. По фюзеляжу полилась жидкость красноватого цвета.
– Я тебе, засранцу, сейчас надаю по щам! – выбежал к нему кричащий техник, швыряя в того веник. – Бери мыло и щётку!
Совенко посмотрел на это и просто покачал головой. Я думал, он сейчас ворвётся, чтобы навести порядок! А он только прицокнул языком, и дальше пошёл.
– Привыкнешь, Родин. Я сначала вмешивался, когда посещал базы. Потом наши специалисты сами справлялись, – сказал Совенко, когда мы свернули в сторону пассажирского терминала.
Совенко молчал о месте, куда мы с ним шли Предполагаю, что на разговор с представителем наших «конторских работников».
– С кем мы будем общаться, товарищ полковник? – решил я сам уточнить.
– Наши и местные особисты хотят потолковать. При всех говорить не стал, поскольку могут неправильно расценить. Здесь не все соблюдают режим и правила, – сказал Совенко. – Так что могут тебя за стукача принять.
Вот так позаботился обо мне. Как будто сейчас не примут!
Здание, к которому мы пришли, неплохо охранялось. У входа и на крыше расположены пулемётные точки, патруль вокруг здания и несколько противотанковых ежей с колючей проволокой. Если бы нас не встречал ангольский офицер за пару десятков метров до шлагбаума, могли бы и не пустить.
– Товарищи, добрый день, – поздоровался он с нами на русском языке.
– Вот тот лётчик, Жуан. Твой командир уже здесь? – спросил Совенко и анголец молча кивнул.
Нас сопроводили в просторный кабинет. Нас встретил плотного телосложения анголец в камуфлированной форме без знаков различия. Звали его Эдгар Марио. Судя по количеству охраны здания и размеру кабинета, он минимум должен быть майор, а то и полковник.
За столом сидел в гражданской одежде, как мне его представили, сотрудник нашего посольства Игорь Иванович. Он ограничился приветственным кивком и даже не встал.
Марио быстро заговорил, а Жуан начал нам переводить.
– Господин Марио просит оставить в стороне приветственные слова и перейти к делу. Он безмерно уважает советского офицера, спасшего ангольского мальчика, но у нас нет времени на чествование сейчас, – сказал Жуан, но Марио продолжил говорить. – Единственное, хотелось бы узнать ваше имя и род деятельности, офицер? – обратился он ко мне.
– Можешь сказать, – шепнул мне Совенко, который уже занял место в плетёном кресле.
– Сергей Родин, старший лётчик-истребитель, – ответил я.
Конечно, Игорь Иванович записал мои данные быстрее, чем я их сам произнёс. Чуть не проткнул блокнот, лежавший перед ним. Эдгар Марио очень удивился и начал громко хохотать.
– Господин Марио говорит, что первый раз видит такого лётчика, как вы. Двоих вы поразили в глаз, а троим попали в лоб, – перевёл слова Марио переводчик, пока его начальник тыкал себе указательным пальцем в лоб. – Вы уверены, товарищ Тимур, что это тот самый заложник с борта разбившегося самолёта? – обратился Марио уже к Совенко.
– Я не обманываю вас, Эдгар, – спокойно ответил полковник.
Марио почесал подбородок, снова широко улыбнулся и продолжил меня спрашивать.
– И все советские лётчики так стреляют, Сергей? – перевёл мне его вопрос Жуан.
Работник посольства безэмоционально сидел и сверлил меня взглядом. Совенко просто смотрел в окно, а у Марио, кажется, скоро мимические мышцы заболят, если продолжит так широко улыбаться.
– Господин Марио, жить захочешь и не так раскорячишься, – ответил я.
С переводом последнего слова у Жуана возникли проблемы, но он сумел передать его смысл. Эдгар Марио хохотал очень громко.
– Молодец! – с большим акцентом произнёс Марио и моментально стал серьёзным.
Дальше начались вопросы. Большинство задавал Марио, иногда что-то для себя уточнял Игорь Иванович. Их интересовали обстоятельства крушения, что происходило на борту в эти минуты. Даже попросили вспомнить, о чём я говорил с главарём этого отряда УНИТовцев.
– Может, слышали какие-то термины западные? Запомнили необычные слова? – спросил у меня Совенко.
Конечно, услышал! Они же говорили на португальском с ангольским акцентом. Там все слова необычные.
– Не запомнил, Тимур Борисович. А почему бы не спросить ангольских граждан, которые летели с нами? – поинтересовался я, хотя вряд ли их не допросили передо мной.
– От них уже всё узнали, – быстро ответил Жуан, который не стал дожидаться слов от Марио. – В наших рядах есть те, кто поддерживает нашего врага. Поэтому нужны и ваши показания.
Посольский работник повернулся в пол-оборота на своём стуле, положил ногу на ногу и уставился на меня.
– Если вы знаете английский, а вы им хорошо владеете по нашей информации, товарищ Родин, – настойчиво сказал Игорь Иванович. – Я делаю вывод, что вы могли бы хоть что-то разобрать на португальском.
Монументальная логика от посольского работника.
– Игорь Иванович, почему вы так думаете? – произнёс я на дари с очень сильным акцентом.
Совенко был шокирован от произнесённых слов. Марио вопросительно посмотрел на своего переводчика, но тот развёл руками.
– Вы были в Афганистане, верно? – спросил меня Игорь Иванович.
– Да. Как видите, вам не удалось перевести слова с дари на русский или на португальский.
– Родин, перестань тут комедию ломать, – громко сказал Совенко. – Слышал или не слышал, что-то интересное?
– Не слыш… – хотел спокойно ответить я, но тут же прервался. – А вам слово «касадорес» ни о чём не говорит? Его повторили УНИТовцы раз двадцать. И произносили его с некой гордостью.
Все трое высокопоставленных служащих переглянулись между собой, а затем вернулись к общению со мной.
– Можете ведь, Родин, – улыбнулся Игорь Иванович. – Пожалуй, вам кое-что нужно знать, как лётчику.
Рассказанное посольским работником меня не удивило. «Касадорес» в переводе с португальского означало «охотники». Так, в УНИТА называли отряды спецназа ЮАР, которые выполняли диверсионные операции в глубоком тылу правительственных войск.
В прошлой жизни я читал об этих ребятах. Хорошо подготовленные, отлично оснащённые специалисты разведывательно-диверсионного профиля. Причём, в своей работе в Анголе применяли в основном трофейное оружие и технику. Например, зенитно-ракетный комплекс «Стрела-1». Возможно, именно с помощью него и сбили Ан-12. Вот только основную свою деятельность они начали вести годом позже. А тут сразу решили показать себя.
– Как видишь, и вас оставили на растерзание УНИТА, а сами уже где-то скрылись, – сказал Игорь Иванович и повернулся к Марио.
Плотный анголец вопросительно посмотрел на нашего специалиста и достал платок, чтобы промокнуть вспотевший лоб.
Они начали разговаривать на португальском, причём на не самых низких тонах. Финал разговора мы с Тимуром Борисовичем не слышали, поскольку нас больше в кабинете не задерживали и отпустили.
– Знаешь, что это значит? – спросил у меня Совенко.
– Что, ангольцам не следует начинать что-то крупное впереди, пока не разберутся сзади, – сказал я, когда мы вышли на улицу.
– Верно. Командование Народной Армии решило провести фронтовую операцию и выдавить из провинции Квадо-Кубанго УНИТовцев, – сказал Тимур Борисович, доставая сигареты «Столичные» из кармана.
Удивляет, что за рубежом полковник отдаёт предпочтение советским сигаретам. Думал, что сейчас появится «Мальборо» или ещё какой-нибудь брэнд.
– Чего так смотришь? – спросил Совенко, когда заметил, как я разглядываю пачку «Столичных». – Ты думаешь, в магазине при нашем аппарате советников что-то лучше можно найти? Итак, всё с наценкой в этом «Совиспане» продают. Будешь?
