– Ты чего… творишь? – спросил Совенко, прерываясь на вдох.
– Полупетля на взлёте. Теперь в пилотажную зону буду запрашивать отход, – сказал я, заметив на карте нанесённый круг на севере от Лубанго, обозначенный как «Зона номер 4».
– Выходи на аэродром. Над точкой поработаем, – ответил мне Тимур Борисович и сам запросил у руководителя полётами разрешение на пилотаж над полосой.
– Прошу снижение до 20 метров и проход над полосой, – запросил я вдогонку.
– Разрешил, – с энтузиазмом сказал руководитель полётами.
Совенко, наверняка, чуть слюной не подавился сзади.
– Родин, это совсем не по заданию, – спокойно сказал он.
– Товарищ полковник, а у меня и нет задания. Мне выполнять проход?
– Давай. Аккуратнее только.
Конечно! Ручку управления отклонил от себя и очень быстро снизился с 1000 метров до предельно-малой высоты.
Краем глаза увидел, как в стороне осталась гора со статуей Иисуса Христа. Интересно, а кто-нибудь пролетал над ней кубинцев как можно ниже?
Быстро пронёсся над полосой и снова потащил самолёт на полупетлю. Переворот в верхней точке, и пошёл вираж. При инструкторе Гене я выполнял эту фигуру и на меньшей скорости. Сейчас не буду рисковать.
Одна управляемая бочка, вторая, третья! Переворот и снова уход на предельно-малую. Вывод меньше чем на ста метрах. Руководитель полётами через раз повторяет команду на вывод.
Несколько таких минут потовыжималки, и я уже сам слегка подустал. Будто манёвренный бой кручу сейчас против нескольких противников.
– Крайний манёвр и на посадку, Сергей, – сказал мне Совенко, который тоже выдохся от таких манёвров.
– Понял, – отвечаю я и решаюсь на нестандартный манёвр.
Разгон на форсаже, скорость почти 800 км/ч. Ручку на три счёта на себя и МиГ резко задирает нос. Смотреть нужно на скорость сейчас, которая падает очень быстро.
210… 190… 180 и толкаю ручку от себя. Отворот влево и выход в сторону от солнца. Ещё один вираж, переворот и ухожу вниз.
Ищу глазами аэродром. Если всё верно рассчитал, должен сразу выйти в створ полосы. Так и есть!
– 101й, прошу посадку. Шасси, механизация выпущены, – доложил я, выравнивая самолёт.
– Разрешил посадку.
Несколько секунд и плавно касаюсь полосы. Длина её почти 3000 метров, а вот ширина не такая большая.
– Вылезешь, поговорим, – сказал Совенко недовольным голосом, когда я сбрасывал парашют рядом с подборщиками.
На стоянке нас уже встречали техники, а также командирский УАЗ. Рядом с самолётом уже Вениамин Бубко. Втягивается в рабочий процесс со своими коллегами. Как только открыл фонарь, он подставил мне стремянку, чтобы я вылез из самолёта.
– Как аппарат, Сергеич? – спросил он, здороваясь со мной.
– Нормально. Жарко только! – воскликнул я. – Когда кондиционеры будут уже в самолётах?
– А зачем? Лишнее место занимает. На высоте всё равно комфортно, – сказал он, но я не разделяю этой мысли.
К самолёту подъехал УАЗик. Бубко шепнул, что это за Совенко.
– Улетает сейчас советник Главкома ВВС и ПВО Анголы в Луанду, – сказал Веня и выпрямился, когда Тимур Борисович спустился на бетонку
– Товарищ полковник, разрешите получить замечания? – спросил я, поправляя на себе снаряжение и вытягиваясь в струнку.
– Нормально. Даже хорошо, – сказал Совенко и пошёл к УАЗику, вытирая лоб подшлемником.
Пройдя пару шагов, он повернулся ко мне.
– Только я тебя пристрелю, если этому же научишь ангольцев, понял?
– Так точно, – улыбнулся я, провожая взглядом нашего советника.
Со следующего дня начались полёты с нашими ангольскими товарищами. Парни они оказались смышлёные, грамотные и трудолюбивые. Всё идёт по накатанной, и вот я уже начинаю выполнять с ангольцами к полёты на сложный пилотаж.
По прошествии полутора недель, все трое привыкли к моим требованиям. Особенно они всегда ждали, когда я их соберу на лавочке за домиком высотного снаряжения.
Тут был навес и очень тихая обстановка. Никто нам тут не мешал делиться впечатлениями. А главное – всем так проще анализировать свои полёты вдали от посторонних глаз.
– Мештре Родио, что там по полётам? – спросил у меня кудрявый Мадейра.
«Каракоишь» был самым подготовленным из ребят. Вполне можно было уже и брать его на полигон летать, а там и на выполнение боевой задачи отправлять с кем-то из опытных лётчиков. Правда, очень любит похвалу. Видно, как он светился от каждого сказанного мной одобрительного слова.
– Сильно плюхаешься на посадке, на одну из сторон. Как будто у тебя одно другое перевешивает, – сказал Мадейре, когда разбирали его полёт.
– Эм… что перевешивает? – спросил он.
Даже и не знаю, как теперь и объяснять. Смысл моих слов был, что у него одно яйцо другое перевешивает. Только как ему об этом сейчас сказать. Обидеться может!
Решил я сказать Каракоишу прямо про дисбаланс в его «достоинстве». Долго смеялся он над этим высказыванием, так что я сделал вывод – в Анголе с юмором порядок.
Второй в моём рейтинге – «Рете» с короткой стрижкой и большой нижней губой. Полёт по кругу освоил, зону тоже, а вот предельно-малую высоту очень тяжело.
Ну а «передняя часть» или «Фронте», был отстающий. То чуть в штопор не введёт самолёт, то до полосы метится сесть и… промахивается! И вообще, Фронте будто в прострации постоянной.
Поговорив с ним, я заметил, что на руке у него чёрная траурная повязка. Это был знак, что он скорбит о ком-то из близких.
– Мама, мештре, – ответил Фронте.
– Соболезную, – сказал я.
Из высотного домика вышел Костян и позвал нас в класс.
Через несколько минут появился командующий авиацией округа майор Эбо. Началась постановка боевых задач кубинским и ангольским лётчикам. Мы сидели в конце класса и наблюдали, как Эбо показывает на карте объекты ударов.
– Они же ещё не готовы, Валентин Николаевич, – сказал я Штыкову, но тот слушать меня не стал.
– Сами пускай разбираются, – отмахнулся Штыков. – Это не наша война.
– Но мы в ней участвуем. И не надо говорить, что это не так, – ответил я.
– Ещё раз говорю, это их решение. Мы будем работать по своей задаче.
Надо как-то отговорить начальство от такого поспешного решения.
В своей речи Эбо обратился и к нам.
– Вам, наши друзья, предстоит прикрывать нас, – сказал Эбо, обращаясь к нам, словно просит. – По данным разведки, к линии фронта переброшены «Миражи Ф-1». Противник наращивает свои силы.
Глава 6
Командующий авиацией военного округа продолжил рассказывать об обстановке на юге страны. Всё это очень похоже на Афганистан и на постановки задач в Баграме и Шинданде. Масштаб применения авиации только другой.
Со слов командующего Жозе Эбо, правительственные войска продвигались на юго-восток страны, с целью выбить оттуда подразделения УНИТА и не дать возможности развернуть свои части ЮАР.
– Аэродром Куито-Куанавале и окраины населённого пункта контролируются Народной Армией… – продолжал браво рассказывать ангольский командир о текущей обстановке на фронте.
Вспоминая некоторые моменты из истории этой войны, я стал понимать, насколько и здесь всё поменялось. Подобную операцию, которую назвали местные военачальники «Встречая октябрь», на Южном фронте правительственная армия должна была провести только в 1987 году. В те года у ВВС были в распоряжении самолёты МиГ-23, пилотируемые кубинцами, большое количество комплексов ПВО, танки Т-62 и вообще народу побольше в строй поставлено. Кто же так торопится в этой новой реальности?
– Наша задача – ударами по наземным целям поддерживать наступление и продвижение пехоты, – водил указкой по карте Эбо. – Основное направление это Мавинга.
Я смотрел на карту и удивлялся настойчивости ангольских военных. Если судить по рельефу, то наступать в подобной местности плохая идея. Густая растительность и мягкие пески – не самое лучшее поле боя для гусеничной и колёсной техники.
Противник вряд ли будет цепляться зубами за свои позиции. Западные советники в рядах повстанцев самоотверженности не учат. Поэтому, после себя УНИТовцы оставят большое количество минных полей. Ох, и сложную задачу решили выполнить наши союзники!
Майор Эбо довёл, что сегодня кубинцы и ангольцы должны будут перебазироваться на аэродром Куито-Куанавале, чтобы иметь возможность наносить удары по тыловым районам УНИТА и войск ЮАР. Нам же пока никаких команд не поступало.
После окончания постановки и доведения порядка разлёта, все начали расходиться. Штыков сказал нам задержаться, чтобы самим обсудить наши дальнейшие действия.
– Маэстро Родио, вас оставляют в тылу? – подошёл ко мне кубинец Бенитес с очень довольным видом. – У нас, как видите, будет работа.
– Это ты так хвастаешься, асере? – улыбнулся я, и Хорхе довольно кивнул. – Пока у нас приказа не было. Когда будет, мы ещё вместе полетаем.
– Как видишь, мы тоже выполняем приказ своего Команданте, – упомянул Бенитес о напутствиях Фиделя Кастро.
Глаза моего собеседника, буквально горели, когда он цитировал лидера Кубинской революции.
– Команданте сказал, что мы помогаем африканским братьям в борьбе против колониализма и за социальную справедливость, – продолжал Бенитес, когда класс уже покинули все его соотечественники.
– Ну, что ж, асере, кто, если не мы с тобой поможем ангольскому народу, – сказал я и Хорхе, довольно кивнув, двумя руками пожав мне руку.
Как только он покинул наш класс, слово взял Штыков.
– Теперь, всё, что вы услышали о ваших задачах…
– Так никаких задач мы и не слышали, – недовольным тоном перебил подполковника Костян.
Я толкнул в плечо моего друга, поскольку он совсем неправ в этой ситуации.
– Не терпится повоевать? – спросил у него Штыков. – Мне тоже. Вот только приказа такого нет.
Странные вещи говорит подполковник. Вроде и задачи у нас теперь боевые, но выполнять мы их не можем.
– А как мы будем прикрывать наших товарищей? – спросил я у Штыкова, когда он достал пачку с названием «Франсеш». – С Лубанго летать неблизко.
Валентин Николаевич подкурил сигарету и крепко затянулся. Запах табака сразу наполнил душное помещение.
– Зато в комфорте, – ещё раз крепко затянулся Штыков. – В Куито условий вообще нет. Плюс фронт рядом, – ответил мне подполковник. – Главное, что никаких боёв. Все меня поняли?
Хорового «так точно» не прозвучало, и Штыков насупился.
– Чего-то не понял. Какие у кого проблемы? – спросил он.
Я хотел опять вступить в разговор, но меня опередил Гусько.
– Николаич, давай по-честному. Не хочет наше руководство втягивать людей в эту войну, но перед кубинцами и ангольцами стыдно, верно? – спросил Савельевич с присущим ему колоритом. – Зачем мы тогда сегодня сидели тут и кивали гривой?
Круглое лицо Штыкова покраснело, покрывшись пятнами.
– Евгений Савелич, ваша задача в этой стране – учить. Вот и учите! – громко сказал Штыков, смяв в руке сигарету. – А воевать… пускай ангольцы воюют!
– Так нам же сам Совенко сказал, что мы переходим к учебно-боевым задачам, – высказался я.
– Умереть торопишься, Родин?
Странный и, одновременно, интересный вопрос от Штыкова. Я даже искренне улыбнулся. Разок уже умирал, но ещё раз не хочу.
– Нет, Валентин Николаевич. Просто, понять хочу. Да и все хотят, – ответил я, посмотрев на Костю.
Штыков подошёл к карте и указал на населённые пункты на юго-западе страны.
– Смотрим сюда, – взял указку Штыков и показал на приграничную с Намибией территорию. – Провинция Кунене, где работает много наших специалистов. Города Каама, Шангонго и Онджива.
– Блин, я ничего не пойму в этой Африке, – взялся за голову Марик. – Тут все воюют друг с другом, а названия язык сломаешь.
– К логопеду сейчас тебя отправим пешком в Луанду за справкой, раз выговорить не можешь, – сказал ему Савелич.
– А я пинком газку добавлю! – рыкнул Валентин Николаевич, у которого ещё больше пошло на лице и шее красных пятен. – Всем сюда слушать! Интернациональный долг – помогать трудовому народу Анголы, мы выполнить обязаны. Но есть ещё один момент во всей нашей истории пребывания в Анголе. Кто и что может сказать об этом?
– Алмазы будем добывать? – спросил Ренатов, но Штыков ему пригрозил кулаком.
