Во власти Порока
Улана Зорина
Мария Токарева
Веришь ли ты в Судьбу?А в Возмездие? Карму? Расплату? Многие ли задумывались, совершая постыдный поступок, что будет дальше?Вот и ты… Задумался?А наши герои – нет.Что может сподвигнуть человека на преступление?Ревность… Зависть… Жадность… Обида… А может быть Месть?То самое блюдо, которое лучше всего подавать холодным.И как могут повлиять на Судьбу все эти мерзкие чувства, внезапно поднятые со дна души сверхъестественной силой таинственной медной монеты?
Улана Зорина
Во власти Порока
Извечная Игра Добра и Зла Как не возможен Свет без Тени, Так не познаешь что есть Свет, Если повсюду Тьма
…во власти низменных страстей
Божественный Свет угасает…
?Часть 1
Братские Узы
Он медленно шёл по каменистому плато, загребая босыми ногами красную пыль. Вокруг кружил знойный суховей, с каждым порывом норовя сорвать с путника ветхую рванину, в которую превратилась его одежда.
Сколько он уже тут?
Время, казалось, было не властно над этим местом. Оно скукожилось, словно застыло, предоставив немногочисленным обитателям изнанки бытия жить по своим, неписаным правилам.
Путник наклонил вперёд голову, пряча обветренное лицо от жарких небесных всполохов. Будто северным сиянием величественной красотой озаряло пространство. Однако за время скитаний успело путнику изрядно поднадоесть.
Глаза человека слезились. Некогда холодные и надменные, сейчас они потускнели, подёрнулись мутной плёнкой. Тело, покрытое гнойными язвами, немилосердно зудело, но у него даже не было сил вскинуть руку и поскрести обломанными ногтями хлюпающие пузыри. Ступни давно покрылись толстыми струпьями и совсем не ощущали колкой поверхности недружелюбных просторов, опалённой жгучими смерчами пустоши.
Очень хотелось пить, но он лишь до боли прикусил сухую губу и, судорожно выдохнув, рванулся изо всех сил.
Ему казалось, что он несётся вперёд, как быстроногая лань, тогда как на самом деле едва передвигал ноги, путаясь в багровой пыли каменистой поверхности.
Впереди замаячили горы. Едва приподняв лицо, путник кинул всего один взгляд из-под кустистых бровей, и кончики губ его дрогнули.
Это была его цель.
Там, в прохладном сумраке скалистой пещеры, и найдёт он свой последний приют.
Да. Пусть это закончится так. Не в безжалостной пасти неведомой твари. Не в когтях бегущих по следу уродцев. А в благословенном чреве тёмной пещеры. Может, ему повезёт, и там найдётся вода? В жадном порыве он сглотнул сухой ком, невольно шарахнувшись в сторону.
Ступня его подвернулась, что-то болезненно хрустнуло, и он плашмя рухнул на землю. Туча красной пыли тут же взметнулась, закрывая обзор. Забилась в нос. Сыпанула в глаза. Несчастный закашлялся и глухо завыл, размазывая по щекам злые слёзы. Перемешанные с красной взвесью, они багровыми полосами исчертили лицо, сделав его похожим на маску печального арлекина.
Лодыжка горела.
Позади послышался топот шагов.
– Нет… Нет! – завопил он, впиваясь ногтями в сыпучую землю, загребая ладонями крошево мелких камней. Он отчаянно пытался ползти. Рот кривился в испуге, а слова пустым звуком падали с языка.
– Нет…
Ещё немножко…
Ещё чуть-чуть…
Казалось, цель была уже близко! Уже вот-вот… Но топот шагов настигал. Он был повсюду. Мелкие твари, паразиты пустоши, окружали его, жадно лязгая челюстями. Воя и хихикая, они копошились где-то на периферии его зрения, а может, сознания… Готовые в один миг растерзать свою обречённую жертву.
Мириады дрожащих пылинок вздыбились красной стеной, отгородив обречённого от спасительной колыбели.
Боль пульсирующими толчками поднималась от ноги вверх. К бешено колотящемуся сердцу. К лихорадочно вздымающейся груди. Туда, где…
Когда из густого киселя, в который превратился воздух, к нему потянулись синюшные руки, он закричал.
Кривые кинжальные ногти зашарили по земле, едва не касаясь его, и он вовсе лишился рассудка.
Забыв о ноге, он судорожно забарахтался, забился как рыба об лёд. Острое крошево впивалось в кожу, рассекая и покрывая ту гротескным кровавым орнаментом.
Вытаращенные глаза заволокло алым, а в раззявленный рот забилась комковатая пыль. Грудь неистово жгло. То ли от недостатка кислорода, то ли от… Задыхаясь и не помня себя от ужаса, он вскинул израненную руку к горящему месту и липкими пальцами вцепился в раскалённую медь.
Ладонь резанула боль, и он проснулся.
***
Из сна он вывалился, весь промокший насквозь. Судорожно хватая ртом воздух, скатился с кровати. Смятые влажные простыни облепили гудевшее тело. Оплели липким коконом, поднимая в душе животную панику.
Не в силах сбросить с себя прилипшую ткань, он отчаянно задёргался, заскулил, кусая губы и кривя рот, словно младенец.
И в этот раз, как и в прошлые, которые он так беспечно забыл, судьба смилостивилась над ним, позволив покинуть страшное место.
Нелепой горкой простыня скользнула на пол, и разгорячённой плоти коснулось жаркое дуновение.
Он вздрогнул. Вскинул голову и вновь угодил в свой кошмар.
Прежде чем его судорожно соображающий мозг сумел переварить увиденное и осознать весь ужас происходящего, рот уже распахнулся, но пересохшая напряжённая глотка так и не смогла исторгнуть ни звука.
Его испуганный неверящий взгляд тут же провалился в глубокие колодцы черноты да так и увяз там. Вместе с ним увязли все мысли, надежды и воспоминания о днях, когда это всё началось.
Глава 1
Отступление
Лето стояло в самом разгаре. Яркое солнце щедро одаривало своим теплом разомлевшую землю. Лёгкий ветерок лениво ерошил густую траву и вспотевшие волосы четверых пацанов.
Они сидели на берегу, внимательно всматриваясь в воду. А та, весело перемигиваясь с озорными лучами, безжалостно ослепляла своих ранних гостей.
– Силя, клюёт, не видишь, что ли? Подсекай… – больно ткнул острым локтем в бок соседа белобрысый пацан. Тот вскочил, засуетился, дёрнул за удочку, подтянул, крутанул катушку. Вновь подтянул, крутанул. Подтянул, крутанул. Лицо его раскраснелось, от натуги он закусил губу. Высокий лоб мгновенно покрылся испариной, белокурые пряди волос облепили лицо, а напряжённые руки вздрогнули. Судорожно выдохнув, он в последний раз медленно вскинул удочку… И вот уже перед восхищёнными взорами товарищей сверкает серебристая рыбина. Удочка заскрипела и изогнулась под тяжестью.
– Ого, коробок…
– Да какой крупный!
