Повесть о пережитом
Борис Христенко
«Повесть о пережитом» Бориса Николаевича Христенко (1919–1998) была задумана как книга воспоминаний: о родителях, детстве, школьных годах, друзьях, работе, семье… Автор провел детство и юность с семьей в Харбине, где его отец устроился работать на КВЖД. В 1935 году он вместе с родителями и братом вернулся в СССР в надежде на новую счастливую жизнь. В 1937 году вся семья была арестована. Бориса Христенко ждали десять лет лагерей и еще десять лет тяжелой жизни бывшего заключенного, до реабилитации 1958 года. На страницах воспоминаний – колоритные зарисовки из жизни Харбина 1920–1930-х годов, где соседствовали русские (работники КВЖД и эмигранты) и китайцы; сцены лагерной жизни; подробности организации рабочего процесса на советских предприятиях 1950-х годов. Это книга о способности выживать, о вере в себя, о надежде и любви.
Борис Христенко
Повесть о пережитом
Предисловие
Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный, – размышление; второй, самый легкий, – подражание; третий, самый горький, – опыт.
Конфуций
Впервые я подумал об этой книге в девяносто четвертом, когда мы отмечали юбилей отца – 75 лет. Все было прекрасно. Отец был на седьмом небе – вместе с ним были самые близкие люди. Был здесь и главный подарок – тот, который посчастливилось сделать нам с женой в восемьдесят первом году. Наш сын и внук отца – Володя. Он тоже праздновал свой день рождения, ему стукнуло 13 лет. Продолжатель рода родился в день ангела деда и был назван в честь его брата.
Через пару дней отец попал в больницу, и надолго. Тогда-то я стал уговаривать его оставить работу и заняться этой книгой. Хотя главное, конечно, не книга, а история семьи. Ведь чтобы продолжать род, а не просто сохранить фамилию в телефонной книге, надо знать его историю, его корни, его беды и победы, его муки и обретения. Надо понять, что думали твои предки, что заставляло их поступать так, как они поступали.
Идея была принята с некоторыми исключениями – отец не собирался оставлять службу в университете. Да и я с самого начала понимал, что отец не сможет не работать – характер не тот. Он как большая сильная птица. Не летать – значит не жить…
Когда я уезжал от родителей, отец подарил мне свои записки. Прочитав их, я узнал тайны моих родителей, в которые они по разным причинам меня не посвящали до последних дней. Время было такое, когда многое, по их мнению, мне лучше было не знать.
Я взрослел, и, как ни старались мои родители, кое-что я узнавал от людей.
Первым ударом для меня была новость о том, что мой брат мне не родной. Хотя нет, не так, точнее, что у него есть другой отец. Это случилось, когда я учился в пятом классе, и я трудно привыкал к этому.
О том, что отец мой был заключенным и отбывал десять лет в тюрьме и лагерях, я узнал, когда оканчивал институт, и, конечно, не от родителей. Сам отец никогда не говорил об этом, а у меня не было случая расспрашивать его.
И вот теперь, расставаясь надолго, отец сам посчитал нужным рассказать мне обо всем.
Я прочитал записки отца не отрываясь, в один прием. Так читаются детективы с закрученным сюжетом. Мне показалось, что они должны быть интересны не только мне, но и по крайней мере тем людям, которые знают нашу семью или узнают ее, прочитав эти записки. Поэтому мы решили издать их небольшим тиражом.
Сентябрь 1997 г.
К великому сожалению, отец не увидел этой книги. 5 апреля 1998 года его не стало. Это был обычный весенний день. Отец сходил на работу, потом обошел всех, кто помогал ему в подготовке рукописи третьей книги, рассчитался со всеми, пришел домой и… умер.
Помню, в школе, когда мы писали сочинения о том, кем ты хочешь быть или на кого хочешь быть похожим, я писал об отце. Тогда я не знал почти ничего из того, что написано в этой книге. Меня берегли, боялись, что это навредит. Теперь, когда я знаю чуть больше, я благодарен Богу за то, что мне повезло с отцом.
Он прожил трудную жизнь. Прожил ее красиво и гордо. И ушел от нас так же красиво и гордо…
Пусть показания моего отца, свидетеля и очевидца, пережившего то, что не каждому под силу, станут известны многим.
Апрель 1998 г.
Виктор Христенко
В день 40-летия сыну моему Виктору для продолжения истории рода нашего завещается
От автора
Жизнь каждого человека заслуживает того, чтобы о нем написали книгу. Это не новая мысль.
Еще лучше, если бы такая книга описывала жизнь его предков и потомков, чтобы можно было проследить связь поколений, эволюцию отдельной семьи в тех изменениях, что происходят в обществе. Сколько замечательных сюжетов для повестей и романов подарили бы человечеству такие записки!
Слышал я, что японцы вывели такой сорт дерева – карликовую сосну, которое не занимает много места, растет в цветочном горшке, достигает возраста 500 лет. При ней хранятся сведения о тех, кто заботился об этом дереве и лелеял его все это время. Какой прекрасный обычай!
Давно задумал я описать свою жизнь, чтобы восстановить ту «сосну». Только больше чем на сто лет назад при всем желании я не продвинусь. То, что было до меня, собирается по крупицам, без документов, по слухам, рассказам людей, которые сами что-то слышали от кого-то. Есть, правда, несколько десятков чудом сохранившихся фотографий, подписанных рукой родителей.
И все-таки я берусь за это трудное дело. Постараюсь быть честным. Быть искренним и честным одновременно – трудная задача. Буду придерживаться хронологии, сдерживаться в лирических отступлениях и говорить о главном, не задерживаясь на пустяках. Хотя разобраться, где пустяк, а где главное, тоже непросто.
На историческое исследование я не претендую, могу спутать даты, что-нибудь не так назвать. Пишу так, как сохранились события в памяти.
Как всегда, чтобы начало сбываться задуманное, нужен толчок. Таким толчком для меня стало одно удивительное совпадение календарных чисел.
В ночь под Рождество в 1992 году, в сочельник, по давно заведенному порядку организуем мы минуту молчания в память о тех, кого уже никогда не будет с нами. В первую очередь вспоминаем об отце, потому что его день ангела приходится как раз на сочельник. Готовясь к минуте молчания, я достал свидетельство о смерти отца (единственный документ, имеющийся у меня). Меня потрясла дата, отмеченная в этом документе: отец родился 6 января 1892 года (!). Ровно 100 лет назад.
Подняв ворох старых фотографий, я просидел всю ночь над воспоминаниями об отце, нашей семье, своем детстве. И всё записывал. Не задумываясь над последовательностью, не готовя эти записки к публикации, а просто чтобы излить чувства, переполнявшие душу.
Прошло четыре года. Многое изменилось. Пошатнулось казавшееся крепким здоровье. Определилась сердечная недостаточность, сделавшая меня инвалидом. Можно не успеть оставить записки.
Теперь, когда записки обрели реальность, когда написаны первые триста страниц, пришлось разделить их на две части, каждая из которых может читаться отдельно и рассматривается мною как самостоятельное произведение. Поэтому тот, кто возьмется прочитать все части, обратит внимание на повторы, которых мне не удалось избежать. Не судите строго, никакого литературного опыта у автора нет, есть только желание поделиться тем, что прочувствовано и пережито.
Что мы знаем о своей способности выживать? Не вообще человечества или отдельных героев, а о своей, личной? Как правило – ничего, пока не придет момент, чаще всего трагический, пока жизнь не подготовит нам испытание. Не все выдерживают удары судьбы, многие ломаются. Почему? Чего им не хватает? Прежде всего, веры. Веры в свои возможности. Она многократно увеличит силу вашего духа, сделает вас несгибаемым. С верой придет надежда. Вы станете сильнее, подымете голову.
Если к вам, еще не совсем оправившемуся от пережитого, подоспеет светлое чувство настоящей любви, вы сможете вернуться к новой жизни и все начать сначала. Вера – надежда – любовь, могучая связка вечных слов. Жизнь держится на них. Об этом книга, которую вы держите в руках.
Книга состоит из трех частей.
Часть первая – это те беспорядочные записи, которые писались в один прием, в одну большую ночь, это как бы отчет перед отцом за сто лет, прошедших со дня его рождения, за ту память, что он оставил о себе, за его дела и поступки в моем сегодняшнем их понимании. Я рассказал ему о том, что произошло с нами после того, как его не стало, и даже представил себе отца, читающего мои записки. Там все об отце.
Часть вторая – это рассказы о пережитом мною лично за короткие первые восемнадцать лет жизни.
О людях, с которыми сводила меня судьба, о событиях, участником которых я был, в детском восприятии окружающего мира. О первой любви. О главном и интересном, поучительном и полезном. О трудных и легких успехах. О школьных годах, теперь осмысленных с позиции взрослого человека. Рассказы о членах семьи позволяют составить представление о каждом ее человеке. А период от шестнадцати до восемнадцати лет – главная тема отдельных рассказов.
Часть третья представлена в двух главах.
Глава 1 – это повесть о беззаконии, о десяти годах – с восемнадцати до двадцати восьми лет, – самых важных для становления человека и вычеркнутых из моей жизни царившим в стране произволом.
О том, как в условиях неволи, трудной лагерной жизни формировался мой характер. Конечно, я вспомнил о людях, разделивших со мной печальную участь, и о «свободной любви» в тех условиях.
Глава 2 – о десяти годах, прожитых с момента освобождения по день реабилитации в 1958 году, когда жизнь на так называемой «воле» была порой труднее, чем в лагере. О предприятиях и производствах, на которых пробовал я свои силы. О руководителях, с которыми пришлось работать. О попытках создать семью. О трудной жизни бывшего заключенного в условиях узаконенной несправедливости.
Часть первая
Ночь под Рождество
Светлой памяти отца моего, замученного в застенках НКВД в 1937 году, посвящается
Отец
Отец мой, Николай Григорьевич Христенко, родился в конце декабря 1891 года в селе Мачехи Полтавской губернии, в крестьянской семье. Через неделю, как положено, в день Николая Чудотворца, его крестили, и деревенский священник, естественно, нарек новорожденного Николаем. С тех пор в нашей семье в день ангела отца, совпадающий с сочельником, под Рождество отмечали день рождения Николая Григорьевича. Между прочим, для всех православных христиан (других в то время среди русских людей не было) день ангела считался днем рождения. Во всех документах считается, что отец родился 6 января 1892 года. Своим днем рождения, по той же причине, я всегда считал не 28 июля, а 6 августа (День святых Бориса и Глеба). И всех приучил к этой мысли. Пусть хоть эта традиция моей полностью исчезнувшей семьи останется со мной и моими близкими.
6 января 1992 года – 100 лет со дня рождения моего отца. И как бы ни хотелось удержаться от воспоминаний, они с невероятной силой занимают меня сегодня, в сочельник, в ночь под Рождество.
Только в этот день заносили в дом приготовленную заранее елку. Отец ладил крест, в котором предстояло укрепить деревце. Затесывал ствол на квадрат и точно (он умел это делать) насаживал его на крестовину. Занесенное с мороза дерево расправляло свои пушистые лапки, а свежие стружки начинали сочиться смолой. По всей квартире расходился чудесный запах хвои. Не было более дружной семьи в эти прекрасные вечера. Наряжать елку и поздравлять отца с днем рождения стало правилом в семье раньше, чем мы с братом Вовкой помним себя. А когда подросли, стали к этому дню готовить самодельные подарки. Так появился и стал постоянным украшением на елке вырезанный мною из картона газетчик, бегущий со свежим номером газеты, а от Вовки пришла и устроилась на елке немыслимая птица с шикарным хвостом. Отец хвалил нас и сразу же прилаживал наши подарки на елку. Когда у отца выбралось время, он смастерил огромную пятиконечную светящуюся звезду, которая вращалась вокруг оси. С этой звездой мы ходили колядовать, пели что-то неразборчивое про Рождество Христа, но получали щедрые конфетные и пряничные подарки. Из детской памяти, наверное, такое не уйдет никогда.
Сельский вид в окрестностях Полтавы
Начало XX в.
Начало XX в.
Полтава
Как жалею я теперь, что никогда не расспрашивал отца о его родителях, не интересовался теми, чьи лица вместе с лицами моих родителей хранились на фотографиях в семейных альбомах. С огромным трудом и не всегда достоверно пытаюсь сейчас по надписям на тех фотографиях, по обрывкам запомнившихся разговоров между родителями, по слухам восстановить историю прошлого. Не хочу, чтобы мой сын оказался в таком же положении к тому времени, когда меня не станет.
По фотографиям, выполненным в манере того времени на плотном картоне с тисненными золотом медалями и фамилией владельца ателье, там, где на обороте сохранились надписи, сделанные рукой отца или матери, можно установить, что до 10 мая 1915 года родители жили в Полтаве. Наверное, их знакомство завязалось раньше – была карточка, где они сняты вдвоем в 1913 году. В Полтаву отец перебрался из приютского дома, который был где-то под Полтавой.
