Видение последнего дня
псалом
Почему почему почему люди так боятся тьмы
И я страшусь когда уходит тает мой день
И тает в раскатах грома слабый выдох: мы…
А что будет дальше даже подумать лень
Даже представить страшно мне завтра моё
Хоть нас бойцами задорными век воспитал
На морозе на вервии колом вставало наше бельё
А красота наша корчила рожи
из всех уродов-зерцал
Разбитые стёкла осколки копчёные чтоб наблюдать
Затмение Солнца затменье Луны затменье всего
Во время войны чтоб на стол из печи пироги метать
Туда запекала бабка моя лебеды торжество
Туда запекала нищая бабка лебяжьи перья золу
Сныти лист варенье из шишек солёные огурцы
Солили при Аввакуме Петре при уходящем во мглу
Придурке Гитлере: рисовал ему дьявол усы
Ах мама отец да я уж давно прошла
Ту самую жизни средину стремнину реки
Дурной фарватер бурлит обступает мгла
И врут зеркала и стариться не с руки
А старюсь мигаю слепо крашусь бешено недуром
Ах краска поганая а ты ж бабёнка отнюдь не холст
Рембрандта ван Рейна ты дом скелетный на слом
Морщин гармонь а не очи алмазней звёзд
Иду вперёд по привычке потому что так надо иду
Меня вы толкнули на потный стадион сельдяной
Где взрывы и крик и гарь и руками не разведу
Ни боль ни беду бормочу: Господи будь со мной
Шепчу: Господи не оставь
Реву: Господи не покинь
Смертей стоголосый хор а жизнь голосит одна
Над ней сверкают Звезда Чагирь и Звезда Полынь
А третья Звезда Метель и с Юпитера не видна
Да вот таков мать моя и был предсказан расклад
Ты медсестрой в лазарете на дымной войне
Снова меж коек умирая плачет солдат
Кричит: ни шагу назад
блажит: сестричка ох плохо мне
Да вот мой отец никакая не царевнушка я
Не Эос младая с перстами пурпурными
не сестра милосердья в бою
Схожу я в страну теней в чистом снеге белья
Старухой безумной
беззубой мудрости на краю
Я правда отец боюсь ширококрылой Тьмы
Она наступает мы с ней сражаемся зри
С небес нашу битву
гляди смелые мы
Мы видим Тьму не только снаружи но изнутри
Я сделала выбор отец да он только мой
Идти по канату стоять на острие ножа
Но я не знаю отец когда я вернусь домой
В родные мои небеса
под ветром времён дрожа
Я мужа люблю гляжу он ест за столом
Изморщен лоб крест переносья брови горят
Он хлеб вкушает – его осеняю крестом
Стоят за спиною полотна-солдаты в ряд
Картины – то воинство
Полк – то стихи мои
Слова отец во рту катаю витиевато пишу
На сизом пергаменте кровью на голубиной любви
Пишу ливень слёз слепну хриплю не дышу
Ах рукопись то отец в тучах чернил небосвод
Огромна гроза самоцветен полнощный салют
Иконою Троицы надвинулся смертный род
Громадный простор великанский хор
по-русски поют
Мой муж не герой он мастер и я ему хороша жена
Послушна смирна беспечальна в ночи светла
Почти старик но ещё под кистью пляшет весна
Почти старуха а под лучами глаз изникает мгла
Мой муж мне шепчет: сегодня наши войска
Осилили супостатов и взяли вражий редут
А я шепчу: мiровая война любимый близка
Да Боже мой Господи неужто все-все умрут
А он смеётся: не дрейфь говорит мне брось
Забудь бабий страх все милая жить хотят
А я шепчу: и любить
переливами рук и слёз
и губ обнимаю целую да город взят
И будет ещё взят град и ещё
и будет взята страна
И будет взят Мiръ и людям сполна возвращён
И нет не начнётся последняя эта война
Где никого уж не вынут из пепла пелён
А если начнётся тебя за руку сильно схвачу
И выбежим вместе на улицу в общий безбрежный крик
В сирены вой Сирин над головой
Алконоста узрю свечу
Железом с дрожащей старухой
оплавится сивый старик
И люди все высыпят из домов в пылающий храм
Стоять на мiру стоять в слезах на ветру
И ты обнимешь меня мой муж и так я умру
И я не умру ведь Бог улыбается нам
Ведь Ад – это миг
А Рай беспечен и юн
А дом запомним
и Родину унесём
Как все солдаты на пыльных подошвах сапог
и поёт Гамаюн
И плачет сиреной
И льётся чёрным дождём
И я обнимаю крепче тебя на краю бытия
Мой муж любимый страшно крепче держи
Во тьме последней горящая картина твоя
Царевна Лягушка царевна Лебедь царевна Жизнь
«Как я живу! Себе не верю…»
Как я живу! Себе не верю.
Тела двери
Распахнуты душой!
И я не помню все потери.
И слёзы близ любви чужой.
Как хищно в яблоко вгрызалась!
Змеюки не страшась…
Вся – дымом – боль.
Вся – жестью – жалость.
И под подошвой – грязь.
Но только там, о, подними же
Лицо зарёванное… ближе,
И выше, тише и тесней,
Отчаянное пламя лижет
Твой сухостой ночей и дней
Сияющих.
Ты только ветка.
И подожгли! Горящий глаз.
Ты уголь. Пепел. Света метка
На тьме. Гляди. Уже погас.
Солнце
…и я выбегу, задыхаясь,
на снег охряной и синий,
Когда из соломенной шляпы Солнца
земляникой брызнут лучи
На зимний город!
На меха дымов,
висящие присно и ныне,
На двух разрушенных колоколен
две оплывших свечи!
Подросток из ближней-жизни-другой
сощурится, как Иван Грозный!
А розовый снег воссияет ярче,
блеснёт ещё розовей
От щёк-ярких-роз
девки с корзиной,
а там не яблоки – звёзды!
От звёзд изумленно глядящих её,
и от еловых бровей!
И Солнце ударит в окна-бубны!
И Солнце задует в трубы,
Родящие тьму, отраву и яд, смоговые дымы!
И Солнце нас расцелует вкусно
прямо в губы и зубы —
Чтоб белые розы
улыбок счастья
на морозе не прятали мы!
И схватит Солнце в охапку, смеясь,
торговца сладким орехом!
Куполу синему храма, где склад,
протянет оклад золотой!
И прямо в мазутную скорбь вокзала
брызнет зёрнами смеха —
Чтоб вместо льда
таджичка пустыню
почуяла под пятой!
Ах, семечек лузганье… снега скрип
под тяжкими сапогами
Солдат – из Тикси, из Мурманска:
там по Солнцу – тоска!..
Пусть там надо льдами Сиянье цветное
