Сергей Калабухин "Пути-дороги"

– Документ, удостоверяющий личность, у вас есть? – произнесла она поджатыми губами.

– Разве у вас здесь следственное отделение? Мой документ в милиции на проверке. А мне не терпится повидать свою законную жену.

– Что вы голову-то мне дурите? – вскинулась Лариса Гелиевна. – Если вы её муж, то чего же, где она живёт-то, спрашиваете?

– Моя дочь Ксюша говорила, что перед тем, как закопать на кладбище, меня стукнули молотком по голове, с тех пор у меня плохо с памятью.

– А-а-а, – Лариса Гелиевна нервно захихикала, выражение лица сделалось у неё заискивающим. – Знаете, я сама её адреса не знаю, я позвоню в Продторг. Вы немного подождёте?

– Даже много.

Много, однако, ждать не пришлось, через десять минут явились два милиционера. Лариса Гелиевна кивком головы показала им на Левенцова. Ребята оказались попонятливей Ларисы Гелиевны. Выйдя с ними на улицу, Левенцов в три фразы объяснил им ситуацию. Один из милиционеров, недолго думая, вернулся в магазин и потребовал у заведующей Наташин адрес. Милицию Лариса Гелиевна почитала, как один из главных атрибутов мировой культуры, поэтому требование выполнила безоговорочно.

Получив адрес, Левенцов тепло попрощался с хорошими ребятами и отправился на поиски Наташиного дома. Спустя час он его нашёл, дом был из серого кирпича, двухэтажный, с двумя подъездами со стороны двора, кипевшего сляпанными из чего Бог послал сараями. Он наугад вошёл в один из подъездов и прямо на первом этаже очутился перед искомым номером квартиры. Дверь на его звонок открыла худенькая девочка с живыми, дружелюбными глазами.

– Моё почтение, барышня, – поклонился он. – Вас не Ксюшей величают?

Девочка, не ответив, спокойно и внимательно разглядывала его и вдруг засияла симпатичнейшей улыбкой.

– Дядя Слава!

– Так точно, барышня, ваш покорный слуга. У вас изумительная память. Надеюсь, у вашей мамы тоже.

– Мама пошла куда-то по делам, – сообщила Ксюша и тут же радостно воскликнула: – Ой, вот она!

Он оглянулся. В дверях подъезда стояла, замерев, Наташа. Не изменившаяся ничуть, спокойная. И взгляд всё тот же: загадочный, туманный. Он шагнул к ней и остановился, потом ещё шагнул. Колдовские её глаза очутились перед ним так близко, что ему показалось, смещается пространство…

Очнувшись после поцелуя, он смущённо оглянулся. Ксюша, ставшая невольной свидетельницей молчаливого слияния маминых губ с губами дяди Славы, тоже смутилась и юркнула в квартиру. Он заметил, что его руки ещё не выпустили Наташу из объятий. Он неловко отстранился.

В её глазах мелькнуло беспокойство.

– Вы стыдитесь?

– Нет, – возразил он твёрдо, затем, уже с сомнением, добавил. – Я робею.

Наташа опустила глаза. Он обнял её и, лаская губами волосы у виска, спросил:

– Поклонник у тебя не появился?

Она отрицательно мотнула головой.

– Странно. И замуж ни за кого не собираешься?

Она судорожно вздохнула и тревожно вскинула глаза:

– А вы?

– Я замуж никогда не выйду!

Она улыбнулась, потом посмотрела на часы:

– Соседи с работы сейчас придут… У нас ведь коммуналка. Я бы вас пригласила, но…

– Не надо, – поспешно сказал он. – Мы просто погуляем. К пяти ты освободишься?

Она утвердительно кивнула. Попрощавшись с ней до пяти вечера, он пошёл в столовую. Потом обследовал окрестности, примечая уединённые места.

Наташа вышла ровно в пять в элегантном летнем пальто и модных туфлях. Он тоже надел на себя свой видавший виды плащ. О намеченном маршруте при появлении Наташи он тут же позабыл. Они куда-то шли по пустынной асфальтовой дороге. По обеим сторонам тянулись в один ряд бревенчатые избы, огороженные палисадниками. В палисадниках на кустах сирени набухали почки, в воздухе стоял густой весенний запах. Было удивительно покойно, тихо, и в этой тишине постукивали по асфальту Наташенькины туфельки.

Левенцова пробирал озноб, хотя вечер был на редкость тёплый для апреля. «С чего бы?» – праздно шевелилось в голове. И вдруг он сообразил с восторгом: «Да ведь я действительно робею!» Избы, набухающие почки, отчётливая ясность мирных звуков, идущих от жилья, уходящая в загадочную даль дорога – всё было так волнующе знакомо, близко, так сверхтелесно ощущалось, такую восхитительную пробуждало свежесть в теле, что невольно возникало подозрение: не таит ли жизнь про запас своё главное сокровище?

– Вы назад когда поедете? Сегодня? – услышал он Наташин голос и ответил:

– Может, и сегодня, я расписание поездов никогда не запоминаю, даже когда в командировки по работе езжу.

– Вы так вот прямо и приехали?

– Настолько прямо, насколько прямы рельсы, – улыбнулся он. Потом сказал серьёзно: – Я по тебе скучал. Три года всё-таки…

– Я вас ждала.

– Прости меня.

– За что?

– За сомнения. Я не был уверен, что ты ждёшь. Кроме того, у меня есть Дело, с которым я так свыкся, что… Я изобретаю одну вещь.

– Ой, расскажите!

– Нет, не хочу портить вечер.

– Вы… кем работаете?

– Инженером в конструкторском бюро. Похоже, уходить придётся, зарплату перестают платить. Приеду вот и устроюсь грузчиком в ваш магазин. Возьмёте?

– Это не для вас, – серьёзно произнесла она.

– Почему? Я мужик здоровый.

– Вам будет тяжело морально. Не с кем словом перемолвиться, вы понимаете? Я сама давно бы ушла, если бы не дочь. Женщине найти работу теперь ведь не просто. Но я всё-таки надеюсь…

Наташа остановилась. Глаза у неё стали наливаться колдовскими чарами. Поддаваясь их гипнозу, Слава приблизился вплотную к ней. Её глаза темнели, обволакивали, он проваливался в волшебство таинственного ощущения, чувствуя, как уходит из-под ног планета. Из космической прекрасной дали до его ушей донёсся сказочно прекрасный шёпот: ««Я люблю вас. Я никогда вас не забуду».

Они целовались посреди дороги. Потом, ошеломлённые, шли дальше. «Вот так всегда бы и идти, – думал он. – И ну их к шутам изобретения!»

Уже сияли звёзды, когда они подошли к шлагбауму у пересекавшей дорогу одноколейной железнодорожной ветки, становилось холодно. Наташа робко попросила:

– Давайте повернём назад, я озябла. И ноги от туфель устали, я так давно в них не ходила. И на работу в пять вставать.

Они вернулись к её дому.

– Я тебе на диване постелю, – сказала, судорожно вздохнув, Наташа. – Позавтракаешь утром с Ксюшей и поедешь.

– Нет, Наташенька, спасибо. Не буду затруднять. Поеду сегодня.

Он в страхе ожидал её вопроса: «Когда приедешь?», – но она лишь легонько прикоснулась губами к его подбородку и шепнула: «Счастливо тебе доехать», и скрылась в темноте подъезда.

– Наташенька, – окликнул Слава.

Она вернулась, вопрошающе подняла глаза.

– Наташенька, подожди меня ещё один год, – сказал он неожиданно. – Может, у меня получится с изобретением. Тогда, возможно, будут деньги, и мы… И я тогда к тебе приеду, и мы… Подождёшь ещё год, Наташа?

Она утвердительно кивнула, он ощутил её крепкое объятие и поцелуй, потом простучали каблучки в темноте подъезда, и стало тихо. Левенцов постоял во дворе в ожидании, когда зажжётся свет в окошке, но свет не зажёгся. Он прощально посмотрел на спящий дом, на звёзды над его крышей и двинулся к вокзалу.

3

Наташа лежала в темноте с открытыми глазами и уснуть даже не пыталась. В пять утра гнусаво запищал будильник. Она поднялась на удивление легко. И на работе, несмотря на бессонную ночь, было необычно легко и весело, она даже потихоньку засмеялась после разговора с героиней войны, той самой, что довела однажды до истерики Лукьяновну.

– Хлеб не подешевел ещё? – спросила у неё старуха.

– Нет, – ответила с игривостью Наташа.

– О чём правители-то думают? – возмутилась героиня. – Апрель уже, а всё не дешевеет! Раньше в марте всегда понижали цены. Не буду пока брать, подожду. Может, ещё подешевеет…

В обеденный перерыв в магазин пришёл гость из городской администрации. Лариса Гелиевна при его появлении подобралась, как для прыжка, лицо у неё то краснело, то бледнело, гость извлёк из дипломата кипу бумаг и, увесисто плюхнув её на стол, объявил собравшемуся коллективу:

– Это законы о приватизации. Зачитывать не буду, если есть желание, смотрите. Согласно этим законам ваш магазин должен быть приватизирован коллективом до первого сентября, в противном случае мы продадим его с аукциона.

– Нет такого закона, – вскинулась, побагровев, Лариса Гелиевна. – Есть закон о приоритете прав трудового коллектива. Захочет коллектив – приватизируемся, не захочет – останемся в Продторге, а продавать нас без нашего согласия нет закона.

Коллектив молчал, после долгой паузы, гость промолвил:

– С вами всё ясно, рекомендую всё-таки подумать. Повторяю, если не решитесь на приватизацию до первого сентября, магазин будет продан с аукциона.

Остаток дня после обеденного перерыва прошёл тихо. Заведующая ушла куда-то. В шестом часу уборщица Филипповна позвала Наташу к телефону. Звонил директор хлебозавода Кулагин.

– Имеется интересное предложение, – сообщил он. – По работе, разумеется. Во сколько ты освободишься?

– Полвосьмого, как всегда, – ответила Наташа.

– Жду на выходе.

Ровно в полвосьмого она вышла. Вечер был такой же чудный, как и накануне, когда она гуляла с Левенцовым. «От Славы бы услышать: „Жду с интересным предложением“», – мечтательно подумала она.

Директорский «мерседес» стоял поодаль в стороне, противоположной той, в какую вёл её обычный путь домой после работы. Кулагин пригласил её в машину.

– Зачем? – воспротивилась она. – Разве нельзя сказать так, о чём хотели?

– Нельзя, – снисходительно улыбнулся он. – Разговор сопряжён с коммерческими тайнами. Мы сейчас подъедем к месту твоей будущей работы, это рядом.

Последняя фраза заинтересовала и одновременно успокоила её.

– Я лучше сзади сяду, – сказала она мягко.

Он без лишних слов открыл дверцу заднего сиденья. Они проехали три квартала и остановились у кирпичного одноэтажного строения бывшего кафе.

– Здесь ты и будешь работать, – кивнул на строение Кулагин. – Предварительная договорённость с городской администрацией у меня имеется. Я сказал, что одна крупная специалистка в области торговли желает приобрести это строение в собственность под булочную-кондитерскую. Надеюсь, ты не откажешься стать владелицей магазина, которому по особому графику будет поставляться всё наисвежайшее с хлебозавода?

– Владелицей?! – сладко ужаснулась Наташа.

– Ну конечно, – небрежно обронил Кулагин. – Можно было бы взять и на баланс хлебозавода, но в этом случае оперативного простора у тебя поменьше будет.

– Но кто мне его купит, у меня ведь денег только от получки до получки!

– Нет проблем, кредит я обеспечу.

– Но как же я расплачиваться буду?

– Обычно. Сделаешься юридическим лицом, заведёшь счёт в банке и будешь с прибыли делать отчисления на погашение долгов. Кроме того, какой-то процент от прибыли будешь отчислять мне, как вкладчику, а остальное всё себе и на зарплату продавщицам. Бухгалтерскую специальность ты освоила, остальному научу. Будешь приходить ко мне на завод для согласования всех вопросов. Ну а организация торговли целиком будет на тебе. Идёт?

– Ой, мне прямо не верится.

– Стало быть, согласна?

– Я должна подумать.

– Мудро. Только думать желательно недолго. На это зданьице не одни мы с тобой глаза положили, перехватчики имеются.

– Я завтра вам отвечу.

– Идёт! – с подъёмом заключил Кулагин. – Куда теперь поедем?

– Зачем? Разве ещё коммерческие тайны есть?

– Ты чудо! – рассмеялся он. – Мы с тобой таких дров наломаем! Так куда везти, к тебе домой?

– Да.

– Адрес?

– Улица Лесная, дом 338, в самом конце почти.

Машина быстро набрала большую скорость. Кулагин лихо крутанул в один проулок, потом, не сбавляя скорости, в другой, и не успела Наташа прийти в себя от приятнейшего ощущения боковых мягких перегрузок, как они уже мчались с жуткой скоростью по шоссе, круто спускавшемуся к туннелю под железную дорогу. Её натруженное за день тело нежилось в обволакивающем сиденье. Сиденье словно бы ласкало её плавными и мягкими толчками. Они нырнули, слегка снизив скорость, в темноту туннеля, тут же выскочили из него на свет, и мотор без напряжения помчал их на подъём, как будто прямо в небо! «Хорошо как!» – подумала она, закрыв глаза. Под мягкое укачивание она погружалась в сладкую дремоту. Реальность чуточку сместилась, ей казалось, это Слава мчит её в замечательную жизнь, увозя от магазинного кошмара.