ТУТУ "Записки сумасшедшей: женский роман о пользе зла. Книга 2. Круг победителей"

Записки сумасшедшей: женский роман о пользе зла. Книга 2. Круг победителей
ТУТУ

"Круг победителей" – вторая книга трилогии "Записки сумасшедшей: женский роман о пользе зла" – продолжает историю хождения по раскаленным углям черкесской действительности странной женщины со странным именем Я… Научившись прощать мы бы разучились писать. Подлинно верующий нем, как рыба.

ТУТУ

Записки сумасшедшей: женский роман о пользе зла. Книга 2. Круг победителей

Имея общий план, эти тексты в то же время не отличаются стройностью. Несомненно, можно было придать им более изящную форму. Но это изящество повлекло бы потерю ценности как художественного произведения, отражающего мою внутреннюю жизнь.

Вспоминая и осмысливая свои переживания и ощущения рассчитываю, в том числе, вычленить эпизоды, когда я и мое окружение находились под воздействием некоего устройства, возможно оружия, о существовании которого узнала только после смерти сестры… Понятно, это далеко не единственная и совсем не главная задача, которую ставила перед собой, работая над романом…

Чтобы не потерялась нить повествования я указываю даты. Они выступают как позвонки в скелете романа, или, если угодно, как маяки в океане моих бурлящих страстями текстов. Верю, эти маяки не позволят читателю заблудиться.

В основу романа легли реальные события из жизни Я, которая, решая свои проблемы, вычислила врагов народа.

Авторка не имела цели оскорбить, унизить, причинить иной вред кому бы то ни было. Она не ставила такую цель не потому, что не имела желания в принципе, но потому, что знает: причиняя боль другому, она вредит своему здоровью.

В общем, любые совпадения случайны. Сомневающиеся идут в пень…

?

Посвящается Уле и Мадине – адыгским женщинам, умевшим любить.

Если вас поцеловал негодяй, пересчитайте свои зубы[1 - Еврейская поговорка.]

Однажды утром посредине луга

Иблис пред ним предстал в обличье друга[2 - Фирдоуси. Шахнаме.]

Если хочешь вернуться (домой), не оскверняй себя их едой[3 - Индийская пословица.]…

Предисловие

Зима. Ночь. Я встала с постели, разостланной на полу, и забралась с ногами в кресло. Большое, широкое, в меру жесткое, оно приятно поддерживало спину.

Вот и подошел срок, назначенный Алексом для начала литературного творчества. Но где я и где творчество? Как странно, все казалось таким реальным – сделка с ангелом, видения.

Стряхнув мысли, я приступила к занятию, которое называла медитацией и тут же услышала: «Пиши!»

– В такой ситуации?! Без средств к существованию, с Малышом и Мухой на хвосте? Ну уж нет! Да и о чем писать? Над философией не корпела, юриспруденцию не долбила. О том, какого быть хозяйкой дома, женой, матерью, дочерью и сестрой опять же не ко мне. Пишут, когда есть что сказать, чем поделиться, в крайнем случае – научить. А чему могу научить я – ни разу не летавшая на самолете и только раз в жизни видевшая живой балет?.. Стыдно сказать, я даже не сумела честно жить; хотя кажется – что легче? И главное – я не любила, а писать можно только о любви! Помню о сделке, но нет, не готова, не накопила материал.

Выдав мысленную тираду, я замолчала. Перечисляя Алексу свои неумения, все думала, что так и не научилась целоваться. Однако оставила эту мысль при себе. Потому что даже ангелу стыдилась сообщить о таком своем увечье.

– Хорошо, – согласился Алекс и на этот раз…

Часть I

Что касается психопатического происхождения большинства религиозных явлений, то оно не должно смущать нас: ведь это происхождение не мешало им издревле считаться самым значительным видом человеческого опыта[4 - У. Джеймс. Многообразие религиозного опыта.].

Когда смотрю фильмы о россиянах, живущих во дворцах и особняках, вспоминаю жителей бараков на улице Горького…

Глава 1

Свой сороковой день рождения я встречала в трехкомнатной квартире, которую президент республики, Старейшина, как звали его в народе, заставил Малыша приобрести для нас с сыном в апреле 2003-го, спустя год после моего увольнения из органов налоговой полиции.

Я ушла со службы, не выдержав психологического давления, когда во мне «разоблачили» майора госбезопасности, внедренного в окружение Малыша, моего деверя и начальника одновременно. Старейшина, после продолжительного обстоятельного разговора со мной о делах Малыша, сказал:

– С работой помогать не стану, а квартира у тебя будет, слово президента.

Квартиру мы выбирали через агентство недвижимости; мы – это я и ангел Алекс…

Да, самое время предупредить, я не специалист не только по борщам и мужчинам, но и по части тонких или параллельных миров, так что ангелом называю Алекса с оговоркой. Не знаю, кто он. Назвав свое имя, Алекс не сообщил какого рода-племени, а самой спросить не получается. Мы ведь из разных миров: я – отсюда, Алекс – оттуда; то есть общаться сложнее, чем двум людям.

Пишу о странном, недоказуемом. Это одна из причин, почему роман назван именно так. Другая причина, о которой считаю своим долгом упомянуть, состоит в том, что возможно, я действительно сумасшедшая: не метафорически, но клинически.

Наличие произведений с таким же названием – записки сумасшедшего – в творческом наследии признанных писателей, таких как Н. Гоголь, Л. Толстой, Лу Синь, или тот же Ошо, не внушает оптимизма по известному поводу. Напротив: Гоголя при жизни считали шизофреником, как и меня; Лев Николаевич часто терял сознание, как и я; приступы отчаяния, случавшиеся с Толстым, знакомы и мне, а дикое желание «повеситься на перекладине у себя в комнате» в моем случае имело свой аналог, столь живой и зовущий даже теперь, что боюсь записать. Если вспомнить Ошо, он сам признавался в своем сумасшествии, призывая, правда, не страшиться этого, называя безумным весь мир. Что ж, не исключено, что мир действительно сошел с ума. Но судя по тому, что знаю теперь о безумии, как минимум некоторые из его разновидностей вполне обратимы – стоит только осознать этот факт и захотеть оттуда вернуться.

?

Теперь, когда я многое вижу иным глазом, со всей ответственностью могу сказать, что нахожусь в полном шоке от того, как мы тут, на Земле, живем. Какие же мы злые, и какие жалкие и беспомощные, одновременно. Как можно, живя на такой прекрасной планете, добровольно, чуть ли не всем личным составом, находиться в зоне безумия и страданий? Сможет ли человек выйти из этой зоны или дожмет ситуацию до красной кнопки?

Очевидно, что парни, от которых зависит вопрос, не боятся. Наверно, они не боятся по той же причине, что и я. В самом деле, допустим, я не справилась с происходящим в моем внутреннем мире штормом и окончательно сошла с ума – я ведь не буду знать, что это случилось. То же самое с парнями, от которых зависит будущее человечества. Если они не вырулят и дожмут, они тоже не будут этого знать. Лично у меня по этому поводу нет и тени сомнений.

Но, как сказал один мудрый человек, нет смысла беспокоиться о том, на что не можешь влиять. И без ядерной войны мне есть о чем беспокоиться. О том хотя бы, что не смогу восстановить пробитую ауру, раненое тело и по этой причине не выпишу всего, что должна, того, что никто кроме меня не напишет… Не напишет не потому, конечно, что в моем народе нет хороших писателей – потому что нет таких писателей, как Я.

?

Рюноскэ Акутагава написал историю художника, в поиске вдохновения, погубившего свою дочь. Не зная о существовании ни этого писателя, ни его новелл, в бессознательном возрасте заключив сделку неизвестно с кем, я проживала жизнь того художника. В поисках не то вдохновения, не то материала для творчества, я смотрела на страдания родных, не имея сил даже на желание им помочь.

Следуя внутренней установке, застревая на годы между миров, не в силах справиться с жизненной ситуацией, я лишь «копила материал», не то убеждая, не то утешая себя мыслью, что все без исключения страдания имеют высший смысл, и заключается он в том, чтобы, итогом, страдающий получил шанс стать другим, лучшим, настоящим, святым.

Теперь я точно знаю, прежде чем пытаться стать святым – надо стать богатым, стать профессионалом, стать кем-то в миру. Пока не покорен мир дольний нечего соваться в мир горний.

?

Алекс предупреждал, что очередной заход в мир за опытом будет трудным. Он говорил, чтобы я начинала писать, но нет же. Теперь вот – опыт накоплен, и это обстоятельство многократно проговорено, но оказывается, я не могу его усвоить, осмыслить. Как следствие – или причина – не получается простить, проявить, если не сочувствие врагу, то хотя бы понимание. Враг ведь далеко не всегда злодей, но лишь часть персонального сеттинга, исполняющая именно для нас ту самую, возможно, эксклюзивную лично для него, роль негодяя.

Мы, злые люди – первые страдальцы. Что значит не иметь ума, великодушия для прощения, при том, что в моей жизни были времена, когда я даже любила своих врагов. Естественно, когда вы кого-то любите, в сердце нет ни обид, ни мыслей о прощении кого бы то ни было. Такого понятия, как прощение вообще не существует в вашем мире – каждый делает, что может и хочет делать; вы делаете, что можете и хотите и «они» делают то же самое – что хотят и могут. Все честно.

Но сейчас обида давит и сердце во тьме, ушла радость жизни, я чувствую себя обманутой, раздавленной, выпотрошенной. Словно паразиты, изо дня в день «враги» пожирают мой ум и время моей жизни.

По большому счету, я не могу простить не их, но себя. Как я могла столько лет быть такой ничтожно покорной?.. Я вела себя как голимая, как рабыня, безропотно выполняющая все повеления этих не-знаю-как-назвать. Где была моя воля?..

?

В общем и целом, мои страдания объяснимы и заслуженны после того, что я сделала – точнее, намеревалась сделать; точнее, сказала, что намерена сделать.

Говоря то, что сказала в кабинете министра здравоохранения, я спасала не жизнь сестры, – видела, что поздно, – но помогала ей уйти из этой жизни с верой в доброту недобрых людей.

Так получилось, что я знала о болезни сестры получше врачей, но это мое знание не спасло ее. Мне не хватило сил переломить внутренние установки сестры на самоуничтожение; ее вирусные программы, подобно лангольерам Кинга, не знали пощады.

Возможно, мне бы и достало сил, если бы меня не грызли собственные лангольеры – совесть и грошовая работа на дутого, грошового героя.

?

Почти все, что связано с сестрой было болезненно для меня всегда, всю жизнь. Я обжигала ее невниманием, жестокими словами; использовала, когда хотела и сбрасывала, когда она мне мешала. Марина видела это, но не позволяла нам дистанцироваться; она просто не могла без меня жить, ведя себя то, как беспомощный ребенок; то, как преданная мать, ценой своей жизни, спасающая ребенка…

Хотя, с другой стороны, как дистанцироваться, живя в провинции – невозможно просто физически.

До того, как на Марину набросились лангольеры, она была прекрасной, красивой, и не только внешне. Представьте себе человека, который за всю жизнь ни разу не нарушил данного слова, который за десять лет службы в налоговой полиции республики не научился стучать, лгать, манипулировать.

?

Последний период в ее жизни начался со слов: «Сделай так, чтобы в нашей республике от врачебной ошибки никто не умирал», а закончился утверждением: «Важна только любовь».

Как она верила в меня, как надеялась; а какими глазами смотрела! В том гадюшнике, куда из-за нее я бросила камень, ее никто не знал, но знали меня. Неуважение к интересам моей сестры служило знаком неуважения ко мне; а мое согласие с неуважением интересов сестры было фактически гражданским самоубийством, демонстрацией неуважение к самой себе.

Я не могла этого допустить… И в этом нет и не было ни грамма эмоций – только понимание, что нет другого пути.

Так уже было и не раз: в интернате, в детстве; с Мухой и Малышом. Если покажешь свою слабость, тебя будут бить, бить и бить, пока либо не дашь отпор, либо обстоятельства не изменятся чудесным образом.

Отпор я давать не умела никогда, но вот чудеса меня спасали и не раз.