Сергей Юрьевич Соловьев "Чемодан, револьвер и расческа"

– Сергей Петрович! Да вы же должны были в Святопетровском монастыре быть, вас там изволят ожидать!

– Андрей, вот не в службу, а дружбу. Привези сюда Аннушку. Занят я, видишь?

– Сделаю, Сергей Петрович.

– Ко мне в кабинет потом зайди.

Собственно, сегодня Стаброва ожидала церковная служба, перед Рождеством. Так что Юйлань Ван приехала в монастырь на Петровку, в поминальную церковь Митрополита Петра. Китаянке службы пришлись по вкусу, она обожала запах воска и ладана, потрескивающие свечи, церковные песнопения, звон колоколов, а особенно монастырские пирожки. Но, ей, как барышне китайской, а не русской, больше нравилось ощущать аромат благовоний, покупать разные разности, а затем пичкать Сергея Петровича. Хорошо хоть чиновник занимался атлетической гимнастикой по методу Евгения Сандова, и не мог потолстеть. По крайней мере так сразу.

Развлечения Юйлань нашлись – господин начальник сыскной полиции Москвы исхлопотал конфискованный чайный магазин Суна Дао у губернатора. И теперь госпожа Юйлань Ван занималась продажей чая. Так ведь не сама торговала, за прилавком не стояла – нашла себе приказчика, татарина Тагира Султановича Ахметова. Нет, ну лицом то на китайца был очень похож. А как его Анечка научила всякому – так сам Стабров сомневаться стал- а и вправду китаец? И тебе прическа с косичкой на затылке, и наряд нашли подходящий, даже акцент китайский ловко скопировал, не придерешься.

Да ещё ожидалась долгожданная визитация начальника сыскной полиции господина Кошко с супругой к нему домой. Дескать, ради улучшения климата в коллективе. И какой- такой климат? У них всегда ясно и солнечно. Но знал Сергей Петрович в чём дело- всё спорили, некоторые и на деньги, кто же Анна такая – китаянка Юйлань или всё же татарка Гюльнара? И Аркадий Францевич решил заявится лично, увидеть собственными глазами пассию подчиненного.

Но вот, прикатил маленький возок, в котором сидела Юйлань с пакетами, и жующий его монастырские пироги Девяткин. Помошник поспешно проглотил еду и сделал нарочито умное лицо, вытер руки платком и поправил шапку. Китаянка, сидевшая рядом, в шубе и индийской шали была просто очаровательна. Смуглые щёчки прихватил морозец, так что и румяна были не нужны. Было видно, что девушке прогулка понравилась.

– Я была на церковной службе, почтила святые иконы. Это тебе, – и она отдала один пакет, – мне домой надо ехать?

Юйлань редко показывала чувства при чужих, и сейчас её лицо было просто каменным. Хотя Сергей Петрович привык к своей барышне, и знал, что она злится.

– Да. К обеду буду точно.

Возок развернулся, и покатил к их квартире в доме на Большом Каретном. Именно там квартировали служащие сыкной полиции. Но, как награда, в его руке оказались великолепно пахнущие пирожки, которым надо было отдать честь.

– Девяткин, отнесите пакет ко мне в кабинет, и распорядитесь насчёт чая.

– Сделаю, Сергей Петрович.

Девяткин взял важный груз двумя руками, и осторожненько понёс в здание. Стабров же прогуливался около подъезда, смотря на чистый от снега проход для служащих. Непонятно было с извозчиком. Так хорошо комедию ломает этот Пётр Зиновьевич Щеголев, из псковских крестян, или такой хитрец, что с сообщниками кого- то убили, и тогда где спрятано тело? Предстояли поиски… Но ему предстоял опрос господина извозчика. Надо же было понять, откуда взялись деньги, револьвер и чемодан? А пока надо было поесть, и всё же сегодня сходить помолится в монастырь. А господин псковский крестьянин пока остынет, призадумается и чего важное вспомнит.

Стабров был человеком верующим, и не забывал ходить на исповедь и причащаться, и очень полюбился ему Старопетровский монастырь. Отец Феодор был его духовником. Ну, а Аннушке особенно пироги пришлись по сердцу из монастырской пекарни, да и ему, если быть честным.

Встав под козырьком подъезда, рукой в перчатке полицейский чиновник отряхнул свою боярку и бобровый воротник своего тёмно- серого пальто, подбитого белкой. Перед ним стоял полицейский в шинели, с головой, укрытой башлыком. Служивый открыл ему дверь, Стабров вежливо кивнул в ответ.

Он быстро поднялся к себе, и на столе Девяткин всё изготовил грамотно. Все-таки Андрей Сергеевич был мастером своего дела. Чай в подстаканниках, ложечки, колотый сахар на блюдечке, и знаменитые монастырские пироги. Запах был превосходнейший, а его аппетит разгулялся после прогулки на свежем воздухе.

– Всё готово, – отметил полицейский, улыбаясь.

– Садитесь, Андрей Сергеевич, поедим…

Совместное действо закончилось быстрым успехом, и угощение было съедено. Но, хорошее всегда быстро заканчивается, и покурить сослуживцам не удалось.

Убийство в гостинице

Требовательно и настойчиво зазвонил телефон, и Стабров поднял трубку аппарата. Голос начальника ни с кем не спутаешь, и полицейский чиновник слушал внимательно.

– Убийство, господин Стабров. В меблированных комнатах на Каланчевке. Странная ситуация. Но съездите сами, обязательно разберитесь.

– Сейчас же еду, Аркадий Францевич.

– Но, к вечеру непременно ожидайте меня в гости, Сергей Петрович. Приеду с супругой, так что надеюсь на угощение. И вашу даму от нас не скрывайте, жажду поговорить.

– Пренепременно. Буду ждать.

Стабров присел, потёр опять заболевшую голову, потом вспомнил о визите начальника, и рука опять потянулась к телефону.

– Анна. Приеду к вечеру, и распорядись о ужине на четверых. Ожидаем начальника.

– Постараюсь, если визит будет не раньше семи, – ответила китаянка.

– Хорошо, – закончил разговор Стабров и повесил трубку.

– Пойду возок во дворе приготовлю, – заметил Девяткин, и поднялся со стула.

– Всех собери на выезд- фельдшера, фотографа. Минакова предупреди обязательно. И городового не забудь прихватить. Извочиком лучше Гвоздёва возьми. И посыльного для связи не забудь.

Стабров в задумчивости пошёл в уборную, и долго драил руки с мылом. Всё было как обычно… Ладно, хоть не в праздник.

Еремей в полицейской форме выглядел значительно и важно. Теперь, когда на службе, даже, ведь, и водку почти не пил. Вот не хотелось больше и всё! Как запах почует, сразу из комнаты выходил. не мог оставаться. И раньше Ерема лошадей любил, а тут стал невероятно к ним заботлив. И лошадь была в хорошем виде- вычищена да накормлена.

– На Каланчевскую езжай, Еремей, – скомандовал Стабров лично, оглядывая попутчиков.

– Конечно, Сергей Петрович, -ответил кучер, и полицейский возок двинулся, но не быстро, что бы не пугать прохожих обывателей.

А чего было уже спешить? Купец мёртв, тело на месте, не делось никуда. Управляющий чуть ли не бегает вокруг дома- так должен был сразу доложить о преступлении. Про это ехидный будочник доложил, что дескать, господин Андреенко нервничает. Так сейчас приедет господин полицейский чиновник, управляющий сразу за каплями в аптеку пойдёт . Только пустырник от нервов хорошо помогает..

Так зло думал Стабров о халатности подчиненных Андреенко Опанаса Лукича. Пока же Еремей вёз аккуратно, понимал- не городовых везёт, а начальство, знал, умник, правильное обращение.

Но вот и дом, трёхэтажный, и как Сергей Петрович вычитал в умной газете, выстроенный в стиле «Псевдорусская готика». Красный кирпич, окна теремные. Как военные казармы во Владивостоке.

Дворник, незнакомый Стаброву, стоял рядом с проездом, всё делал правильно, праздно шатающих отгонял. Но, опять, вместо ушедших стали скапливаться вновь подошедшие неизменные зеваки.

Дворник подошёл к приехавшим из сыскной полиции, кивнул городовому, и сразу, как должно, узнал высокое начальство.

– Господин полицейский чиновник! Кузнецов Матвей Ильич, дворник. Сразу как узнал, прибыл на место, ничего не трогал, ждал вас. Зиновьев, будочник на этаже дежурит, охраняет место происшествия, вас ожидает.

– Очень хорошо, Матвей Ильич. Прокофьев! – сказал он городовому, – здесь останьтесь, с дворником.

И начальник пошёл дальше, на ходу поправляя воротник. Проход в дом, слава богу, один… Дворника решил опросить позже.

И вот он, не иначе, наш Опанас Лукич, как подумал Стабров о бегущем, да честно сказать, почти летящем навстречу им управляющем.

Это был субъект среднего роста, в котелке на голове, и тулупе, надетом из – за холода на обычную, дешёвую костюмную двойку из Радома, на ногах же были, надеты презабавнейшие валенки.

– Ах, наконец- то , – приговаривал человек на малороссийский манер. – пройдёмте, я вас провожу.

– Отчего так поздно поставили полицию в известность, милостивый государь? – напустил мороза в голос полицейский чиновник и строго посмотрел на управляющего.

– Так мы и не знали…– пытался объясниться несчастный, – только поутру всё и обнаружилось, как уборщица, баба Шура пришла…

– Чего?– не понял чиновник.

– Что произошло, что случилось в номере… Но, в домовую книгу жилец записан, все по инструкции. Купец второй гильдии Пантелеев Фока Фёдорович, сорока пяти лет, женат, трое детей, постоянно проживают в Черниговской губернии, сюда приехал по торговым делам.

– Один, или с семьёй?

– Один, один, – закивал управляющий.

– Шума выстрелов, хотите сказать, не слышали? У вас работают члены Общества Глухонемых?? – терял терпение полицейский чин.

– Пройдёмте на этаж, прошу вас… И надо же наконец, убраться, кровь на полу, не оттереть потом…

Впереди шёл, как всегда, шустрый Минаков, в центре конвоя шли фотограф, Франц Янович Шульц и фельдшер Федюнин Григорий Ильич, в арьергарде был Девяткин, замыкал строй сам Сергей Петрович, от нервов разминавший манильскую сигару. Они поднялись на третий этаж, где скучал с калачом в руке будочник Зиновьев.

– Что, Леонтий Прокофьич, не пускал никого в нумера?

– Службу знаем, ваше благородие! – вскочив, бодро ответил полицейский, пряча закуску за спину.

Стабров чуть наклонил голову в сторону от стража порядка, и точно, мокрых следов не было, значит, никто не приходил с улицы. И то хорошо, что полицейский службу знает.

– Здесь находись, Зиновьев, – приказал начальник.

Они пошли дальше. Порохом почти не пахло, если только чуть- чуть. Скорее, примешивались запахи чего – то съестного, и уж точно, не калача Зиновьева.

– Так сколько на этаже номеров?

– Шесть, – с готовностью ответил управляющий.

– Открывайте.

Служащий зазвенел ключами, открывая крашеную коричневой краской дверь. У порога встал и Шульц, поставив на треногу фотографическую камеру. Федюнин с серьёзным лицом одел синий халат и каучуковые перчатки, уже смотря внутрь комнаты. Стабров же, как кисейная барышня, проверил в кармане аспирин, боясь, что у него опять разболится темя.

– Андрей Сергеевич, записывайте, а вы, Александр Владимирович, – и начальник кивнул на Минакова, – в уборную. У вас рука лёгкая.

Девяткин не сдержался, и засмеялся в голос. На него укоризненно смотрели просто все. Но тот лишь покачал головой, и взялся за лист бумаги и карандаш.

Сергей Петрович внимательно смотрел на распростёртое у выхода из комнаты тело. Пять ран, которые он успел заметить, из них две- в левое бедро, судя по залитую кровью штанину. Смертельный выстрел был в спину. Шульц по его знаку быстро поставил фотокамеру и принялся за работу. Федюнин расположился рядом с телом.

– Шесть ранений, и покойный Пантелеев пытался убежать, – заметил Стабров, – три отверстия в столе, опрокинутые стулья…

Полицейский чиновник посмотрел на отверстия столешнице, в задумчивости взял карандаш из своей сумки, и сунул в пулевой канал… Направление полёта пули было почти под вертикальным наклоном, то есть стрелявший вскочил или? Стрелял с потолка? Совершенно непонятна была траектория входа пули. На столе присутствовала бутылка мадеры, открытая и без пробки. Два стакана, и начатая плитка шоколада. освобождённая от обёртки.

Рядом лежала и расчёска, скорее, женский гребешок. Деревянный, из кипарисового дерева. И это от чего? Или от кого? Не понял всё это пока морской офицер.

Вероятно, имела место встреча, как подумалось Стаброву, и беседа закончилась ссорой…Он вдруг вздрогнул, увидев пятнышко на другой стороне стола. Лупа сама оказалась в руке, и Сергей Петрович поднёс ёё к пятну. Было похоже на кровь.

– Судя по калибру, четырёхлинейный Смит- Вессон. Злодей вскочил, опрокинув стул, и выстрелил три раза. Через стол пули попали в ногу, раненый пытался спастись, и получил еще три выстрела от злоумышленника…– говорил Сергей Петрович для записывающего помошника, – и запиши про пятно крови на другой стороне стола, не забудь и про гребень.

Стабров приподнял убитого, и в правой руке трупа оказался маленький карманный пистолетик.

– Да у нас почти дуэль, Сергей Петрович! – воскликнул Девяткин.

Полицейский начальник взял платок и осторожно высвободил оружие, и так же аккуратно разрядил, вынув обойму, и щёлкнул затвором, достав и из ствола маленький патрон.

– Пятизарядный браунинг, в обойме и стволе было четыре патрона. Девяткин, за вами гильза…

– Уже ищу, уже ищу..– тут же поспешно согласился с начальством Андрей Сергеевич.

Помошник обошёл стол, внимательно изучая крашеные половые доски, и тут, взмахнув руками, чуть не упал.

– Кажется нашёл, – и достал из под ботинка стреляную гильзу.

– Отлично, отлично…– прошептал Стабров, – запишите гильзу… Надо осмотреть стены… Не забудьте потом забрать стаканы и бутылку, проверить отпечатки пальцев. Но куда же попала пуля из браунинга?

Он переступил лужицу крови, натекшую из тела мертвеца и подошёл к окну комнаты. Плотные гардины закрывали свет с улицы, керосиновая лампа стояла на комоде. Он внимательно осматривал стену, рассчитывая найти пулевое отверстие. Пока ничего найти не удалось.

– И никто не слышал выстрелов?– сказал полицейский чиновник вслух, и призадумался.

Но вот, Стабров поднял с пола гусиный пух…Он покрутил головой, и на кровати увидел подушку в куче перьев. Наволочка была просто изорвана и опалена выстрелами.

– Франц Янович ! Снимайте на камеру! Подушку также не забудьте!

Девяткин же перебирал вещи в комоде. Документы убитого найти не удалось, как, впрочем, и денег…Нашли же кое -что другое. Расписание поездов на станции «Перово». А также визитки двух купцов с Таганской и Воловьей улиц. И вспомнились слова злосчастного извозчика Петра Щёголева, о отличных гусях купца Мясоедова. Сергей Петрович достал визитку из портмоне. Точно, такая же.

« Мясо. Птица. товар купца Мясоедова. Воловья улица дом 11».

Другая визитка была тоже связана с мясной лавкой « Свежайшая говядина только у господина Копытова». Чёрт, они что , сговорились? Адрес, вот, Таганская улица, дом 5.

Но наконец, вышел счастливый Минаков, со свёртком в руке. Другие, с подозрением смотрели на товарища, сразу подумав о розыгрыше.

– Нет, вы не то подумали, господа. Свёрток не мокрый, и достал я его не из ватерклозета. В вентиляции нашёл, – гордо проговорил полицейский, – с трудом, знаете ли.

Девяткин не стал смеяться, фельдшер отвернулся, а фотограф, сжав губы, прильнул к камере. Стабров немного опешил, и рука потянулась к аспирину… Он мигом заглотил порошок, даже запивать не стал.