Марина Зовская "Столкновение"

– Кстати, о подручных средствах, – проговорил молодой человек, тяжело приподнимаясь и скидывая пальто, – у вас виски есть?

– Ага, обязательно, – иронично хмыкнула она, – ящик в подполе.

– Шутить изволите, – он понял по ее тону, что загнул. Но она уже посерьезнела:

– Есть пол литра спирта – подруга бабушке передала для настойки.

Он закрыл глаза и быстро вздохнул:

– Давайте спирт.

Аля неохотно раскрыла шкафчик. Ее вновь одолели опасения, что он все-таки алкоголик или наркоман. Поэтому она решила поделиться своими опасениями с единственным человеком, который находился с ней рядом.

– Вот вы сейчас выпьете и начнете буянить. Что тогда прикажете с вами делать?

– Не начну, – ему не хотелось признаваться в собственной слабости, и он замялся. – Я замерз под ледяным дождем и… рана болит, – еще тише признался молодой человек.

На нее волной нахлынула жалость.

Женщина, где бы и в какой ситуации она не оказалась, всегда остается женщиной – спасительницей, заступницей, милосердной сестрой. Даже врагу настоящая женщина вначале окажет помощь, а уж потом пристрелит, и то исключительно из сострадания. А что уж говорить о несчастном, раненом, да к тому же довольно красивом мужчине, волею судеб оказавшемся рядом с ней в ее доме, буквально полчаса назад умирающем у нее на руках. Да ни одна даже каменная статуя не отказала бы ему в помощи!

Она решительно придвинула ему стакан, достала из холодильника лимон и растерянно обернулась:

– Больше ничего нет…

– Больше ничего и не надо, – он усмехнулся, дрожащей рукой налил с полстакана спирта, разбавил водой и выпил.

Аля с ужасом смотрела на то, как он зажмурился, опрокинул в себя стакан, подержал в руке лимон, на секунду замер и открыл глаза.

– Что ж, приступим, помолясь, – проговорил он как ни в чем не бывало и спокойно посмотрел на наблюдающую за ним с опаской Алю.

Слегка забавно было наблюдать со стороны за дрожащей от страха девушкой, представлявшей его как минимум Джеком Потрошителем районного масштаба. Но заводить с ней душеспасительные беседы из разряда «я не тот, за кого вы меня принимаете», было не просто смешно, а по меньшей мере пошло.

– А закусывать? – неуверенно произнесла между тем озадаченная спасительница.

– После первой не закусываю, – со смешком процитировал он фразу из фильма времен Великой Отечественной войны.

Мужчина привстал, расстегнул рубашку и нарочито медленно стал ее снимать. Допустим, не нарочито, допустим, ему просто было больно, а еще ну очень хотелось последить за реакцией новоиспеченной сестры милосердия, которая внезапно стала вести себя так, словно никогда вообще не видела мужчин.

Аля старательно раскладывала на столе свой нехитрый набор медсестры. «Только не пялься на него, – пытаясь казаться равнодушной, твердила она себе – только не красней и не смущайся!»

Конечно, он видел ее смятение, и, наверное, со стороны это выглядело бы действительно смешно, если бы ему не было так больно и так плохо.

– Можно смотреть, – проговорил он, растягивая слова, и она повернулась. Рана была небольшая, но устрашающая, с рваными краями и запекшейся кровью, и Аля снова испытала острое чувство жалости по отношению к своему гостю.

Сам же молодой человек был… эх, да что там скрывать, очень хорошо сложен, со всеми вытекающими отсюда широкими плечами и даже кубиками пресса на животе. Вот вам и неприятности…

Она склонилась к нему и заученным тоном профессиональной медсестры проговорила:

– Сейчас будет больно.

А дальше действительно было больно. Она твердила, что рану надо зашить, а сама старательно полила ее йодом, а затем начала неумело бинтовать. И это неправда, что боль туманит рассудок, а, может, тут помог спирт, но он понимал и осознавал все достаточно четко. Она действовала не очень ловко, по ходу дела извиняясь за свою неуклюжесть.

– Понимаете, я этого никогда раньше не делала…

– Поразительно, – сквозь зубы проговорил он, едва сдерживаясь, чтоб не застонать или не заругаться, – я думал, что все девчонки с детства только это и умеют – лечить и учить. Мимолетно вспомнилась его бывшая подруга.

– Постоянно лечить и учить! – он сделал ударение на этих словах, видимо от боли, подумалось ей, но она покачала головой:

– Я не умею ни того, ни другого.

– А что же вы умеете, – полюбопытствовал он.

– Не люблю говорить о своей работе, – нахмурилась девушка.

– И все-таки…

– Я – синоптик.

Удивление победило боль. Он смотрел на нее во все глаза.

– Синоптик? Вы существуете? Никогда не видел живого синоптика.

Фраза получилась нелепой и бестактной. Он осекся:

– Н-ну, ладно, простите, я думал, что они живут только в телевизоре.

– В телевизоре живут актеры, а вовсе не настоящие синоптики, – вздохнула она.

– А настоящие синоптики, где они живут?

– Точнее, метеорологи. Их обычная среда обитания – такие поселки, как этот, институты и метеостанции, которые находятся очень далеко от человеческой цивилизации.

Он без смущения еще раз внимательно ее оглядел. Грациозные движения, очень простая одежда, невысокий рост и словно точеная фигура, тонкие запястья и очень красивые, загадочные, глубокие глаза. Сейчас они смотрели настороженно, но, когда она улыбалась, ему хотелось утонуть в мягком бархате ее взгляда.

Аля с трудом сдерживалась, чтоб не сбежать от его прямого и пристального взора.

Но смущение быстро прошло, он не оценивал, не обижал, не подшучивал над ней, а действительно искренне интересовался ее профессией.

– М-да-а. Простите мне мою бестактность, но это все оказалось очень интересно.

– Ничего, я привыкла.

– И очень жаль, – она удивленно подняла брови, слушая, чего же ему жаль.

– Очень жаль, что на телевидении нет настоящих синоптиков. Вы бы смотрелись там прекрасно, – окончил он свой монолог, и ее смущение пролилось бальзамом на его огрубевшую душу.

Аля, смешавшись, не сумела его даже поблагодарить за комплимент. Все же, она не любила слишком распространяться о себе и потому решила перевести разговор, и, наконец, узнать, кто он такой:

– А вы? Кем вы работаете?

И тут он некрасиво отшутился:

– Фамилия моя слишком известна, чтобы я ее называл! Впрочем, как и профессия.

– Вы что, преступник, – подозрительно прищурилась Аля, и они рассмеялись.

– Давайте вы все же закончите, а я после вам все объясню, – он склонил голову, так и не пожелав раскрывать свои секреты.

– А имя у вас хотя бы узнать можно? – девушка раздраженно дернула бинт чуть сильнее, чем нужно, и он зашипел от боли.

– Конечно, можно. Простите, что сразу не представился, я – Алекс. И он склонил голову, словно в знак приветствия.

– Алекс – это Леша?

– Нет, Алекс – это Александр, но с легкой руки младшего брата, меня почти никто так не называет. А вы, как ваше имя? – вспомнил он, наконец, о девушке.

– Я – Аля.

– Аля – это Альбина?

– Нет, Аля – это Александра, – усмехнулась девушка и прибавила, – меня почти все так называют.

Он оценил юмор и улыбнулся.

– Значит, тезки. Ну, что ж, будем знакомы, – тепло проговорил он и протянул ей руку.

– Очень приятно.

Она как раз закончила запутывать его талию в бинт и улыбнулась в ответ:

– Мне тоже очень приятно.

Они посмотрели друг другу в глаза, он спокойно и сосредоточенно; она с легким вызовом. Все-таки он был странным – этот ее незваный гость. Красивым, таинственным и оттого притягательным еще больше.

– А теперь и вам, и мне надо поспать, – произнесла Аля, видя, что его глаза закрываются сами собой.

– Нет-нет, я совершенно не могу вас обременять, – с усилием проговорил Алекс, понимая, что действительно сейчас отключится. – Мне нужно срочно позвонить и ехать.

– Знаете, что, прекратите хорохориться, ложитесь вот тут на диване, сейчас выдам вам плед, а ванна там, – девушка заговорила с ним приказным тоном, и ему это странно понравилось.

– Окей, – согласился он, подняв руки, – как скажете, мой командир.

Она улыбнулась в ответ на его теплую улыбку и отправилась в соседнюю комнату за пледом, а когда вернулась, мужчина уже спал, подложив под голову руки и тихо посапывая. Александра укрыла его, склонилась, еще немного его поразглядывала, недоуменно пожала плечами и отправилась спать.

ГЛАВА 3

Утро началось с мелодичного позвякивания. Алекс открыл глаза. Яркий свет из окна в незнакомой комнате с низким потолком подсказал, что уже утро, но где он встретил это утро и почему, пока понятно не было.

Он резко сел, и бок отозвался болью. Воспоминания словно вывалились из временно закрытого сундука, вывалились внезапно и грубо – девушка, ночь, дождь, ранение. Было во всем этом что-то правильное и резонное что ли, но искать первопричину сейчас было абсолютно не время и не место. Нужно выбираться из этой передряги, а это он умел.

Девица в соседней комнате продолжала спать, в доме было чертовски холодно, и он боялся, что его вещи не высохли. Так и оказалось. Брюки походили на комок грязи, а пальто просто пришел конец. Наплевать на пальто, но одеться во что-то придется, поэтому, натягивая не очень чистые и не совсем сухие брюки, Александр принимал решение, что ему делать дальше. Позвонить брату, подождать, пока тот пришлет машину, ехать домой. Проверить, все ли в порядке с семьей.

Семья – это действительно единственное, чем он сейчас дорожил.

Он вздохнул. Ему нравилось заботиться о своей семье, поддерживать, помогать и ощущать ту незримую поддержку, которая любое дитя из обычного ребенка превращает в любимого.

Ему странны были люди, которые не любили вспоминать о своем прошлом. Тёплые мамины руки, ее низкий голос, привычка командовать, но в то же время и подшучивать над ними – он очень все это любил. А, впрочем, почему в прошедшем времени – с мамой все в порядке, Бог милостив, она жива и здорова. Правда, с отцом они развелись, но старик бодр и весел, и даже нашел себе какую-то молодайку. А брат – друг, напарник, соучастник всех игр и проступков, соперник, противник, но и его младшая копия… что-то его с утра на сантименты потянуло…

Он поставил чайник и изучил ассортимент холодильника. Девушка, видимо, питалась святым духом.

Тогда он подступился к ее телефону. Ясно – простейший графический пароль, вскрыть который ничего не стоит. И зачем их вообще ставить. Он позвонил брату, чтобы отдать необходимые распоряжения, терпеливо выслушал все подшучивания и отключился. Они его не искали, иногда он мог пропасть на пару дней. Однако почти всегда отвечал на звонки. Конечно, бывали моменты, когда он знакомился с девушкой и тогда пропадал для всех. Снова улыбка. Да что это с ним сегодня?..

Теперь пора заняться завтраком. Для этого подойдет какой-нибудь местный ресторанчик. Поэтому Александр вновь воззвал к телефону, в поисках еды, которая сама себя привезет.

Аля проснулась от звуков мужского голоса. Кто-то в соседней комнате говорил низким хрипловатым голосом отрывисто и довольно громко. Она испуганно подбежала к двери и распахнув, вышла. В ее маленькой кухоньке, спиной к девушке сидел взъерошенный худощавый мужчина и спорил о чем-то по ее телефону. Так, стоп, это же вчерашний гость. А как он умудрился отгадать пароль? Она обошла его и остановилась, уперев руки в бока и демонстративно подняв брови.

– Кто вам разрешил брать мой телефон?

– И вам доброе утро, – чуть хрипловатый, видимо, после сна, но приятный баритон – ей еще вчера понравился его голос. Он напоминал ей теплоту и свежесть майского утра, горячий крепкий кофе, с горчинкой и глотком бренди… А, впрочем, что за мысли…

Засвистел чайник, и она заспешила к нему, продолжая говорить что-то по поводу телефона. Александр с любопытством разглядывал ее.

Он любил «утренних» девушек. Неубранная, рассветная женская прелесть, словно чистая роса на цветке. Проснувшиеся женщины самые нелживые, без ненужного антуража, без косметики, с нежной светящейся кожей и распущенными локонами – вот оно – настоящее утро… Что может быть прекраснее – милая девушка, еще разнеженная после сна, приятно пахнущая сладкой негой… куда его понесло с самого утра?

– Я оплатил вашу задолженность за телефон, – он прервал ее возмущенный монолог и продолжил спокойным тоном, – и это позволило заказать нам немного еды.

Аля рассерженно нахмурилась:

– Что такое? Как вообще это понимать?

– Понимайте, как хотите. Мне нужно было позвонить, а он мне не давал.

Он продолжал разглядывать ее расстегнутый халатик, где в вырезе ночной сорочки виднелось немного больше утреннего женского тела, чем дозволяли приличия.

Воздух в легких закончился вместе со словами возмущения, и она поняла, куда он смотрит. Девушка судорожно попыталась поправить одежду и снова возмутилась:

– Отвернитесь! Почему вы смотрите, куда не нужно?

– Было бы странно, если бы я не смотрел на то, что мне так благосклонно предлагают.

– Я не предлагаю, а вы должны извиниться!

Его брови взлетели вверх, а в глазах заплясали смешинки. Растягивая слова, он произнес: