Валерий Петрович Туманов "Возвращение колобка"

– Куда я сбегу? Я столько времени вас искал. Дело у меня к вам, важное.

– Что за дело?

– Жениться я собрался. А тесть мой будущий откопал в архиве детсада, что голова у меня была больше тела. Ну, я тогда еще наполовину колобком был. Так он переживает, что дети у нас могут дебилами родиться. Вот.

– Может и так, коли в документах прописано. – Дед важно почесал плешь. – От нас-то чего надо?

– Так вот, когда я невесту сюда привезу, вы ей подтвердите, что я вам внук родной, и никаких болезней генетических в родне не было. Хорошо?

– Болезней отродясь не было, а хренетических и подавно. У нас тут никаких развратов, – хмуро бурчал дед. – А насчет подтвердить, тут дело такое… – значимо отведя глаза, он потер пальцами в воздухе. – От много чего зависит.

Колька опешил.

– Дед? Ты что, денег хочешь?

– Ага! – тот уставился лучистым немигающим взором.

– Ну… Дам я тебе денег…

– Сколько?

– Ну тысячу… рублей, – нерешительно начал Колька, думая сколько запросит дед и хватит ли у него наличности.

– Цельну тыщщу? – дед испуганно схватился за голову. – А не врешь?

Колька достал из бумажника новенькую тысячную, протянул оцепеневшему деду. Тот пару раз перебросил взгляд между купюрой и Колькой. Осторожно взял двумя пальцами за край, посмотрел на свет. – Это что за бумажка такая?

– Это тысяча, дед. Ты что, с луны свалился?

– А где Ленин? Ильич где, спрашиваю?

Тут на крыльце послышались голоса и шаги, и дед торопливо спросил:

– Или это мериканские деньги? Я тех то не видал.

– Ну да, – со вздохом ответил Колька, а дед проворно спрятал купюру за пазуху холщовой рубахи, и принялся с интересом разглядывать стену, когда вошли бабка с участковым.

– Гхе! Гхе! – прочистив горло, Пишкин снял фуражку, достал из папки бумагу и ручку. Кнопочная ручка привлекла внимание Кольки штрихкодом и надписью Made in China.

– Значит, Колобов, говоришь с окошка сбежал?

– Да я сбегать не собирался. Открыл глаза, а тут солнышко светит, птички поют. Ну я повернуться хотел, да не удержался, с подоконника на дорожку и слетел…

– Сам слетел? – строго перебил участковый. – Или помог кто?

– Что?

– Пособники побега были?

– Какие пособники? Я же говорю, бока после печки затекли, подвинуться захотел, да и упал на дорожку, покатился…

– Погоди, не так быстро. Записывать не успеваю.

В наступившей тишине хмыкнула бабка.

– Мы тут, значит, голодовали, муку последнюю на него извели, а он покатился…

– Так, дальше, – поднял глаза участковый.

– Ну вот, – заикаясь, продолжил Колька. – Покатился я по дорожке, а тут заяц навстречу. Губы раззявил, зубами сверкнул. Как сейчас помню. Ну, думаю, конец мне настал, сожрет. А разогнался я хорошо, возможно потому и увернулся. Так он еще метров сто за мной бежал, пока одышка не одолела.

– Вот косая сволочина! – не сдержался дед.

– М-да, – нахмурился Пишкин. – Неплохо бы зайца еще разок допросить, только кто знает, где его теперь леший носит, – сказал участковый и погрузился в писанину, старательно выводя букву за буквой.

– А заяц, он что? – с недоверием спросил Колька. – Разговаривать может?

– Иной раз случается, – усмехнулся дед. – Его как на слова пробьет, так он из лесу выходит. В первый раз, когда еще никто не знал, как-то вечерком выскочил да бухгалтера на хер послал. Тот как был в костюме с галстуком, так в лужу и сел. С тех пор галстук не носит. А главное – тверёзый был бухгалтер, был бы датый, решили бы что белочку словил. Но фельшер все равно его под наблюдение взял. – Дед значимо постучал пальцем в висок. – Долго наблюдал, пока заяц сам к фельшеру выскочил да настойки боярышника спросил, мол ревматизм лечить.

Дед сделал паузу, глядя на отвисшую челюсть Кольки.

– А тут, по осени, зайца так прошибло, что на площади под Ильичем проповедовать начал. Спер со стола в правлении красного сукна, обмотался, да стал склонять народ к буддизму.

– Склонил кого-нибудь? – серьезно спросил Колька.

Дед прокашлялся, давясь смехом.

– Дак его тогда одна Агафья слушать осталась, вот он ей, дуре старой, краденую статуйку и продал (дед кивнул на полочку с Буддой), а сам купил водки, нажрался и полгода его не видели.

Бабка погрозила кулаком, а Колька спросил:

– Бабуль, а зачем тебе Будда, ты ж вроде как другой веры…

– Да по мне, что буда, что муда. А мужичок интересный. Ненашенский весь какой-то. И коленки гляди как растопырил: одна туды, другая сюды. У меня так не вышло.

– Чего ж не вышло то? Ой, уморила, – заливался дед во весь беззубый рот. – Одной ногой вышло. Ты вспомни, как мы с Нюркой тебя потом два часа разгибали. Орала, как резаная.

– А ты, старый, сам вспомни…

– Так, – закончив писать, прервал веселье Пишкин. – Продолжаем допрос. Значит, заяц на твою жизнь покушался? Так?

– Ну да. Покушался. А потом еще волк и медведь тоже.

– Ты гляди-ка, вся тройка синюшная, – снова встрял дед. – А нам-то клялись-божились, что видели, как лиса сожрала.

– Ну да, лиса меня зубами схватила. Это так. Но в тот момент у меня ножки стали расти, так я со страха ими задергал и зубы ей выбил.

– А! – хищно просиял Пишкин. – Вот и убийца лисы нашелся.

– Не убивал я, – взмолился Колька. – Я только зубы, и то в целях самообороны. Она потом к околице рванула.

Участковый сник. – Там ее и нашли с проломленной черепушкой. – Он глянул на Кольку. – Ты вспомни, шуба на ней какая была, зимняя или летняя?

– В смысле?

– Рыжая и пушистая, или серая и облезлая?

– Ну рыжая такая.

– Получается, что шубу кто-то спер. – Он повернулся к деду. – Может, из-за шубы ее и грохнули?

– Ну да, эти трое и грохнули, – выдал версию дед. – А шубу продали. Не зря же они потом целый месяц гудели. Агафья после них бутылки по лесу собирала.

– Ой, сколько я их тогда насдавала, – окунулась в воспоминания бабка. – А на те деньги мы с дедом ракеток бабинтоновых купили, целый мешок. До сих пор на чердаке валяются.

– Зачем вам ракетки? – удивился Колька.

– Так у нас в сельмаге тогда ничего другого не было. Где-то ошиблись в планах, вот нам целый грузовик и привезли. А мы их отродясь не видели. Думали, может посуда такая новая. Пытались макароны через них проливать. Еще комаров отгоняли, ковры выбивали. А кто-то по стенам развешивал для уюта.

– Ну ладно, – сказал участковый, спрятав исписанный лист, и выложил чистый. – Допустим, от лисы ты сбежал. Пока только допустим. – Он поднял вверх палец. – Ну а дальше, как ты выжил, такой несуразный?

– Ну, ручки-ножки у меня быстро стали расти. А когда в интернат попал, голова еще была большая, судя по тому, как потешались ребята да выспрашивали воспитатели. Я уже поумнел тогда и всем говорил, что это не голова большая, а шишку я набил во всю голову, когда с окошка падал. Воспиталка одна расплакалась, стала кричать, грозилась деда с бабкой к суду привлечь, что ребенка одного у окна оставили. Вас даже в розыск тогда объявили, портреты по остановкам расклеили.

На этих словах дед закашлялся, и бабке пришлось стучать ему по спине.

– Слушай, Егор Дмитрич, – хриплым голосом начал дед. – Ты бы враки эти, ну про портреты всякие, в протокол не писал. А? Мало ли чего.

Участковый медленно поднимал лицо от бумаги, а дед придвинулся и зашептал:

– Я в долгу не останусь. Есть у меня кое-что. – Он похлопал себя по груди, где под рубахой зашелестела Колькина купюра.

– Да ты в своем уме?! – подскочил Пишкин. (Следом повскакивали дед с бабкой. Колька втянул шею.) – Ты на что меня подбиваешь? Да эти протоколы Сам читать будет.

Тут дед с бабкой резвенько обернулись каждый к своей стене, к портретам круглолицего с усиками. Причем бабка с благоговейным шепотом отбивала на портрет поклоны. А дед отдал ему затяжной пионерский салют, вскинув руку поперек лица.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70581694&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.