Гао Юйлян, покивав, снова заговорил:
– Секретарь парткома провинции товарищ Ша Жуйцзинь только-только вступил в должность, в настоящий момент он знакомится с подведомственными городами и районами, разве мы можем преподнести ему такую сюрприз при встрече?
Чэнь Хай не ожидал, что учитель совершит столь странный маневр и выкажет такое расположение к Ли Дакану. Ведь Гао Юйлян человек принципов, что же за зелье он приготовил в итоге?
Все посмотрели на Цзи Чанмина – что тот скажет? Присутствующие знали, что характер Цзи Чанмина непрост: внешне он мягок, но внутри тверд, формально осторожен, но в ключевые моменты решителен в выражении своей позиции. Он посмотрел на всех и категорическим тоном произнес:
– Секретать Гао, секретарь Ли, мы сейчас обсуждаем сложный вопрос, и я как главный прокурор скажу честно: вне зависимости от того, какие последствия для нашей провинции повлечет дело Дин Ичжэня, нам не следует бороться с Верховной прокуратурой за право расследовать это дело, стремясь избежать попадания в подчиненное положение в дальнейшем.
Эта многозначительная речь недвусмысленно выявляла плюсы и минусы ситуации, и, как казалось Чэнь Хаю, должна была стать определенным предостережением учителю. Но тот, как будто не получив предупреждения, задумчиво смотрел по сторонам, и неясно было, о чем он размышлял. Чэнь Хай, пытаясь поддержать руководство отвлекающим маневром, вскинув запястье, посмотрел на часы. Подчеркнуто выразительное размашистое движение руки с часами как бы давало понять присутствующим, что он торопится.
Ли Дакан же, напротив, ничуть не спешил, продолжая рассуждать. Он не согласился с позицией Цзи Чанмина и твердо поддерживал решение предварительно разобрать дело Дин Ичжэня на провинциальной дисциплинарной комиссии. Идея состояла в том, что рассмотрение на комиссии давало возможность занять более активную позицию в расследовании и взять ситуацию в свои руки. Ци Тунвэй одобрительно поддакивал, мол, соображения секретаря Ли весьма обстоятельны…
Чэнь Хай больше не мог слушать аргументы Ци Тунвэя о том, насколько обстоятельны соображения секретаря Ли, и, выдохнув, встал:
– Фух… Ладно, ладно, разбирайте, всё равно так или иначе дело сначала нужно взять под контроль…
Неожиданно Гао Юйлян покосился на него:
– Чэнь Хай! Куда торопишься? Такое важное дело нужно как следует обсудить.
Секретарь Гао до решающего момента не раскрывал карты; покритиковав в нескольких словах ученика, он, пользуясь случаем, изменил ход обсуждения и изложил наконец открыто собственную позицию:
– Коль скоро возникли разногласия в подходах, следует быть осторожными; нужно запросить указаний секретаря парткома провинции товарища Ша Жуйцзиня!
Договорив, он поднял трубку стоящего на столе красного телефонного аппарата закрытой правительственной связи.
Так вот оно что! Учитель хочет переложить ответственность на вышестоящее начальство! Значит, то, что он говорил прежде, – это ложное сочувствие к Ли Дакану, а ученика он критиковал всего лишь для вида. Чэнь Хай вздохнул: учитель умен… Впрочем, как бы иначе он мог стать настолько неубиваемой фигурой в университете провинции и в ее чиновничьих кругах?
Участники совещания были чиновниками: увидев, как секретарь Гао поднял трубку красного аппарата закрытой связи, они сразу же начали расходиться, как по команде покидая помещение. Ли Дакан, не в силах изменить привычке старого курильщика, в весьма подавленном настроении удалился в приемную напротив. Ци Тунвэй отправился в туалет. Цзи Чанмин прохаживался в коридоре между офисом и туалетом. Чэнь Хай, беспокоясь о сложившейся ситуации, пользуясь случаем, вышел из второго корпуса позвонить… В мгновение ока в огромном помещении кабинета остался один Гао Юйлян. Набирая номер секретаря Ша Жуйцзиня, он между делом примечал для себя детали поведения сотрудников.
Оказавшись во дворе второго корпуса, Чэнь Хай глубоко вздохнул. Он был расстроен, огорчен и в высшей степени недоволен собой. В решающий момент в процессе беседы он занервничал и показал зубы. Перечить на служебном совещании члену Постоянного комитета секретарю Ли, получить замечание секретаря Гао, вызвать откровенное недовольство начальства – ну и как же теперь двигаться дальше? Чэнь Хай специально готовил себя, настраивался, чтобы в спорной ситуации не быть нетерпимым к чьей-либо позиции, не обидеть или не задеть кого-нибудь… Нужно быть не таким, как отец. Но легче двигать реки и горы, чем изменить собственный характер. Доставшаяся от отца горячая кровь в определенное время непременно закипит.
Чэнь Хай и правда едва вынес это бесконечное совещание. Он сгорал от нетерпения. Не дай бог, потеряют Дин Ичжэня – Хоу Лянпин порвет его в клочки! Тем более, что его однокашник Хоу восседает на Олимпе – как-никак начальник следственного отдела Главного управления по противодействию коррупции! Как глава Департамента по противодействию коррупции провинции, Чэнь Хай испытывал пиетет к Главному управлению и был весьма недоволен волокитой местного руководства провинции.
Главное – держать в поле зрения Дин Ичжэня! Чтобы избежать утечки информации, Чэнь Хай, едва выйдя из второго корпуса, позвонил своей подчиненной «воительнице» Лу Икэ и спросил ее о ситуации. Лу Икэ доложила, что банкет вступил в кульминационную фазу, гости, поочередно чокаясь с Дин Ичжэнем, засвидетельствовали ему свое почтение, – словом, картина грандиозная. И если бы речь шла о том, чтобы напоить Дин Ичжэня до упаду, то сегодня вечером это задание с успехом бы выполнили. Чэнь Хай строго-настрого наказал следить за ним, не спуская глаз.
Во время совещания телефон оставался выключенным, и теперь следовало детально обсудить всё с Хоуцзы. Из этого разговора стало известно, что Хоу Лянпин заперт в аэропорту и формальные бумаги по задержанию Дин Ичжэня находятся у него. Раз формальности соблюдены, то можно прежде провести задержание, а уж потом докладывать. Идеи Хоуцзы можно осуществить. Чэнь Хай больше не колебался. Закончив разговор с Хоу Лянпином, он принял решение: не дожидаться мнения парткома провинции, а сначала на основании вызова на допрос взять Дин Ичжэня под наблюдение и затем, как только прибудут бумаги из Пекина, – задержать!
Выдав по мобильнику указания Лу Икэ, Чэнь Хай остановился посреди большого двора и сделал глубокий вдох. Газон двора провинциального парткома только что постригли, и воздух наполняло густое благоухание зеленой травы. Его самый любимый запах! У белых тополей, высаженных по обеим сторонам центральной дорожки еще в пятидесятые годы прошлого века, стволы были очень большими в обхвате, а кроны терялись где-то в вышине. Листья их шелестели, словно дети хлопали в ладоши, и звук этот Чэнь Хай тоже очень любил. Он хотел измениться к лучшему, стать более зрелым – или, может, более дипломатичным, однако ему никак не удавалось действовать осмотрительно. Быть человеком – значит брать на себя ответственность, пусть даже за это придется заплатить определенную цену… Сейчас Чэнь Хай внутренне восхищался своим однокашником Хоу Лянпином: Хоуцзы обладал духом Сунь Укуна, который не боялся никого ни на небе, ни на земле.
Постояв немного во дворе, Чэнь Хай почувствовал себя гораздо лучше. В ночном воздухе облака сгущались, только что висевшая на небосводе луна исчезла без следа. Дождь пойдет, что ли? Ночной воздух стал насыщенным и влажным, небо постепенно заволакивало черными тучами. В такой момент приход дождя – это хорошо.
Во второй корпус Чэнь Хай входил уже спокойным и невозмутимым. Пусть эти руководители дальше разбираются, надо пораньше поставить их перед фактом и не мучиться. Он готов поспорить, что итоговое решение парткома провинции совпадет с пекинским. Еще раз подумал: должна ли действовать сейчас Лу Икэ? Он просчитывал время, представлял ситуацию с задержанием Дин Ичжэня на банкете и невольно пришел в возбуждение…
В кабинете Гао Юйляна собрались почти все. Учитель, сухо кашлянув пару раз, начал передавать указания секретаря Ша Жуйцзиня: в нынешней политической ситуации, когда противодействие коррупции является первоочередной задачей, необходимо активно содействовать пекинской операции. Конкретную реализацию от лица структуры парткома провинции определяет товарищ Юйлян.
Чэнь Хай, Цзи Чанмин и Ци Тунвэй уставились на Гао Юйляна – сейчас должен прозвучать приказ. Все ждали. Но Гао Юйлян, внезапно обнаружив, что Ли Дакан отсутствует, склонил голову на сторону и спросил:
– А секретарь Дакан?
Едва это прозвучало, как Ли Дакан с мрачным лицом, зажав в руке мобильный телефон, появился из приемной напротив и поспешно вошел в кабинет:
– Пришел, пришел! Секретарь Юйлян, извините, я много курю…
Гао Юйлян недовольно нахмурил брови:
– Товарищи, я вот что думаю: в противодействии коррупции не должно быть никакой нерешительности, мы обязаны задержать этого Дин Ичжэня! Верховная прокуратура передала документы по процедуре?
– Начальник следственного отдела Главного управления по противодействию коррупции Хоу Лянпин с документами спешит в Цзинчжоу! – тут же произнес Чэнь Хай.
Гао Юйлян махнул рукой:
– Ну, тогда всё по закону! Подводя итог, я думаю, что есть веские основания подозревать Дин Ичжэня в совершении преступления, и, кроме того, это дело находится непосредственно в руках Главного управления по противодействию коррупции Верховной прокуратуры, так что вызова в дисциплинарную комиссию не требуется. Всё-таки следует действовать в рамках закона, в соответствии с процессуальными правилами.
Ли Дакан разочарованно смотрел на Гао Юйляна:
– Это дело касается не одного Дин Ичжэня, сделаем не так, как надо, – загремим под фанфары! Как быть с инвестиционным проектом «Гуанминху» на сорок восемь миллиардов?
– Секретарь Дакан, – в глазах Гао Юйляна читалось сочувствие. – Я понимаю, что у тебя на сердце, но…
Ли Дакан замахал руками:
– Всё, всё, не надо больше говорить, будем действовать, как ты предложил!
Гао Юйлян повернулся к Чэнь Хаю:
– Чэнь Хай, я знаю, что ты давно ждешь не дождешься, действуй!
– Секретарь Гао, я уже отдал подчиненным распоряжение действовать! – улыбнулся тот. – Сейчас как раз жду хороших новостей.
Однако вместо ожидаемых хороших вестей появились дурные: Лу Икэ по телефону доложила Чэнь Хаю и Цзи Чанмину, что операция по задержанию не удалась и Дин Ичжэнь улизнул у них из-под носа!
Эта свалившаяся на голову беда привела всех в оцепенение, и никто не мог отделаться от чувства неловкости. Чэнь Хай был взбешен. Если бы не это занудное совещание, Дин Ичжэнь уже давно попал бы в сети! Доложить, изучить, испросить указаний! Разве не следовало просто содействовать Пекину в задержании подозреваемого в преступлении? Нужна ли такая осторожность? Каждый из присутствующих здесь нес ответственность за этот провал.
Гао Юйлян показал великолепный стиль полководца: казалось, он не думал ни о провале, ни об ответственности.
– Прокуратура пусть занимается прокурорскими делами, – кашлянув, произнес он. – Чэнь Хай, почтенный Цзи, ступайте, займитесь делами, мы ждем новостей. Секретарь Дакан, начальник департамента Тунвэй, у вас еще есть что сказать? Нет? Хорошо, тогда собрание закрыто!
Тема для обсуждения исчезла, и совещание закончилось. Гао Юйлян оживил в памяти несколько мелких подробностей: Чэнь Хай, вылетая из дверей, едва не сшиб с ног входившего в этот момент секретаря; его тревога и спешка очевидны. А вот Цзи Чанмин, спокойный и неторопливый, будто бы имел в голове ясный план действий и держал всё под контролем. Помрачневший Ли Дакан в очках на кончике носа выглядел подавленным. Зато его любимый ученик Ци Тунвэй со светлым лицом умницы по-прежнему оставался жизнерадостным.
Гао Юйлян окликнул Ци Тунвэя:
– Начальник департамента Ци, задержись-ка, у меня есть к тебе еще одно дело, надо переговорить.
Изначально Ци Тунвэй не должен был участвовать в этом совещании. Прокуратура докладывала Гао Юйляну и Ли Дакану – им двоим, провинциальным руководителям, а не ему. Ци Тунвэй же в тот вечер как раз собирался отчитаться перед секретарем Гао о работе Департамента общественной безопасности, а поскольку именно это учреждение имеет прямое отношение к задержанию людей, он и остался. В отличие от Чэнь Хая, у Ци Тунвэя соранялись близкие отношения с учителем Гао. Поэтому Гао Юйлян хотел обсудить с ним кое-что за закрытыми дверями.
На столе осталась лишь лампа, учитель и ученик сидели друг напротив друга. Атмосфера обрела более дружеский и несколько таинственный характер, от официальности и солидности только что прошедшего совещания не осталось и следа. Это на службе все заняты только делами, оставляя в секрете сложный, глубокий и далеко идущий подтекст. В чиновничьем кругу всегда так: обсуждается некое ясное на первый взгляд дело, однако за ним обязательно стоит нечто, затрагивающее совсем иных людей и иные, не обсуждаемые прямо, дела, да еще и с подоплекой и разбросанные во времени… Сейчас всё это предстояло распутать и разложить по полочкам.
Ци Тунвэй, пытаясь определить мысли учителя, заговорил:
– Учитель Гао, если бы вы сегодня не велели мне прийти и доложить о работе в провинции по комплексному улучшению пожарной охраны в сфере общественной безопасности, я бы, вероятно, не налетел на эту пьесу с Дин Ичжэнем.
– Интересная пьеса, но некрасивая; похоже, здесь накручено немало! – со вздохом заметил Гао Юйлян.
– Именно, – сказал Ци Тунвэй. – Но в этот раз санкция на арест по делу идет прямо из Пекина, что крайне неприятно! Вы видели сегодня выражение лица у Ли Дакана? Можно подумать, будто это он совершил преступление!
Гао Юйлян кивнул:
– Ли Дакан поставил Дин Ичжэня на ответственный пост. Это большая оплошность, не так ли?
Ци Тунвэй, поняв, что учитель хочет говорить с ним о деле Дин Ичжэня, весьма воодушевился. Он сразу прямо заявил, что ответственность Ли Дакана велика, и добавил, что Дин Ичжэнь, известный подхалим, всегда и везде прикидывался воплощением Ли Дакана. Сейчас, когда с «воплощением» приключилась такая история, «истинное тело» не могло не беспокоиться. Кроме того, можно лишь догадываться, сколько темных дел кроется за отношениями этих двух людей.
Учитель тоже сменил официальное выражение лица на доверительное и, искоса посмотрев на ученика, не без подвоха спросил:
– Так что же, раз есть такое понимание, будем помогать Ли Дакану отвоевать право на ведение судебного дела, а?
Ученик остолбенел, ощутив неудовольствие учителя, и попытался найти слова, чтобы вывернуться, однако был пойман на попытке «загримироваться»: «Ты что, о себе, что ли, печешься, а?» Ци Тунвэй покраснел.
Никто не знает сына лучше отца. Но после отца и матери учитель лучше всего понимает нрав ученика. Много лет подряд ведя дела вместе с Ци Тунвэем, Гао Юйлян постоянно выдвигал его – так что же, ученик не будет этого замечать? Неужели высший руководитель, заместитель губернатора провинции надеялся, что Ли Дакан проголосует в Постоянном комитете парткома провинции? Проницательный человек лишь взглянет – и сразу поймет. Гао Юйлян говорил со своим учеником, качая головой. Он не настолько оптимистичен на этот счет и убеждал того тоже не особо радоваться. Ци Тунвэй несколько напрягся, поскольку считал, что Ли Дакан может противодействовать его продвижению на этом ключевом этапе. Но Гао Юйлян, подняв глаза, высказал мнение:
– Ли Дакан вряд ли сможет остановить твое продвижение, как и секретарь Ша Жуйцзинь. Тунвэй, ты подумай, разве первое лицо, прибыв на место, не примется сразу назначать кадровых работников? Ушедший с поста секретарь парткома провинции вел себя слишком осторожно и нерешительно, он оставил после себя целый ряд людей, по назначению которых не принято окончательное решение; назначения по приезде проведет новый секретарь. Хорошо ли это для тебя?
Боясь, что ученик утратит надежду, Гао Юйлян остановился и произнес, смягчая сказанное:
– Конечно, это тоже необязательно, секретарь Ша сейчас изучает обстановку на местах, вряд ли он уже обо всём распорядился! Нужно верить в систему, не думай слишком много!
Ци Тунвэй чувствовал, что в словах учителя есть резон. Но главный их смысл был не в этом – похоже, он всё-таки хотел поговорить о своем старом конкуренте Ли Дакане. И тогда Ци Тунвэй снова отважился попробовать:
– Учитель Гао, у меня есть сомнение, неужто вы имеете в виду, что секретарь Ли Дакан тоже… тоже стал коррупционером?
Неожиданно лицо Гао Юйляна изменилось, он тут же громко прервал его официальным тоном:
– Ты что несешь? Не нужно плохо думать о своих товарищах! Я не считаю, что он хотел отвоевать право на ведение дела Дин Ичжэня, чтобы покрывать его.
– Так почему же Ли Дакан… – недоуменно начал фразу Ци Тунвэй и, не закончив, спросил: – Действительно ради дела?
Гао Юйлян напомнил ему о прошлом деле Ли Дакана. Восемь лет назад Ли Дакан стал секретарем парткома в городе Линьчэн, где вице-мэра и по совместительству руководителя зоны развития арестовали за взятки. В одну ночь несколько десятков инвесторов сбежали, а многие инвестиционные проекты тотчас же сели на мель. ВВП Линьчэна со второго места в провинции моментально съехал до пятого! Слова Гао Юйляна имели глубокий смысл: если бы удалось стабилизировать ВВП, Ли Дакан стал бы членом Постоянного комитета парткома провинции. Ци Тунвэя осенило, он понял, в чем состоит еще одно следствие произошедшего восемь лет назад. Когда Гао Юйлян был секретарем горкома Люйчжоу, ВВП поднялся до второго в провинции, а сам учитель продвинулся на ступень выше и стал членом Постоянного комитета парткома провинции.
– Сейчас губернатор Лю уже в возрасте, – сказал Гао Юйлян, – Ли Дакану срочно нужны политические успехи!
Ци Тунвэй подхватил:
– Ну еще бы! Тогда всё будет передано союзу Ша и Ли!
Оба ненадолго замолчали, Ци Тунвэй подлил воды в чашку учителя.
Гао Юйлян пил чай и размышлял. Сегодня случилось что-то непонятное. Пока проходило заседание, Дин Ичжэнь находился под пристальным надзором людей из прокуратуры – так как же он мог внезапно исчезнуть? Конечно, он проводил собрание долго, заседавшие входили и выходили, звонили по телефону. Неужто кто-то специально организовал утечку или это невзначай произошло? Ци Тунвэй прямо сказал, что, будучи начальником Департамента общественной безопасности, он именно так и должен был отреагировать – подозревать, что во время их заседания кто-то проинформировал Дин Ичжэня!
Гао Юйлян, вращая чайную чашку, как будто разговаривал сам с собой:
– Кто же? Кто настолько смел? Такое возможно лишь при наличии общих интересов…
Уже наученный опытом, Ци Тунвэй не стал прямо указывать на Ли Дакана, а лишь, приблизившись к Гао Юйляну, прошептал:
– Учитель Гао, вы секретарь политико-юридического комитета провинции и намного лучше меня понимаете особенности коррупции в настоящее время. Тут везде так – потянешь одно и вытащишь связку, почти все дела – групповые!
Да! По всему видно, что задержание Дин Ичжэня намного важнее, чем кажется на первый взгляд. Гао Юйлян встал с дивана и вытянулся во весь рост, голос его сразу стал звонким и звучным:
– Вы, Департамент общественной безопасности, должны содействовать прокуратуре и тесно сотрудничать с силами полиции. Даже если этот Дин Ичжэнь убежит на край света, его всё равно нужно будет задержать и передать судебным властям!
– Да, учитель! Сегодня вечером я дежурю в департаменте и займусь этим! – Ци Тунвэй вытянулся в струнку в знак уважения, демонстрируя готовность, бодрость и энергию.
Гао Юйлян похлопал по подлокотнику дивана:
– Садись, садись, не надо, как в академии. Тунвэй, я знаю, что между тобой и Ли Даканом есть противоречия, но основные принципы должны быть соблюдены. Не надо без веских оснований судить о Ли Дакане. Кроме того, хочу обратить твое внимание на то, что в таких делах, как дело Дин Ичжэня, всё не так просто, так что ты тоже поменьше высовывайся, дабы не навлечь на себя подозрение! В такие моменты излишняя активность может вызвать у людей подозрение, что у тебя имеются корыстные интересы.
Ци Тунвэй, охотно согласившись, склонил голову:
– Да, я понял! Учитель, я пойду!
Глава 3. Неудачный дебют
Ли Дакан чувствовал себя отвратительно – после собрания он в бешено несущемся автомобиле, сжимая в руке мобильный телефон, начал ругаться. Первым попало секретарю городской комиссии по проверке дисциплины Чжан Шули за то, что тот целыми днями даром рис ест – бдительности нет ни на грамм, а о том, что кадровый состав Цзинчжоу прогнил, он, пожалуй, и понятия не имеет! Потом досталось префекту района Гуанминцюй Сунь Ляньчэну, заместителю главного руководителя проекта реконструкции этой территории. Неужто он не догадывался о том, что главный распорядитель Дин Ичжэнь – коррупционер? Куда он смотрел?! Выговорившись, Ли Дакан приказал обоим немедленно прибыть к нему в офис.
Убрав телефон, он стал смотреть на убегающий в густые сумерки ландшафт за окном автомобиля и погрузился в размышления.
Какой сегодня день недели? Четверг, что ли? Да, действительно, черный четверг[4 - Четверг – четвертый день недели. Китайцы не любят цифру четыре, поскольку слово, которое ее обозначает, звучит так же, как слово «смерть».]. Сейчас прыгни он даже в воды Хуанхэ – всё равно уже не отмыться. Инцидент с Дин Ичжэнем для него как удар молотом по голове, его тайные политические оппоненты, небось, не нарадуются. Гао Юйлян в душе ухмыляется. Пожалуй, что и Ци Тунвэй посмеется. Совещание провели совершенно бессмысленное. Гао Юйлян и Ци Тунвэй, как казалось поначалу, поддержали его предложение о вызове на дисциплинарную комиссию, но в действительности, в мгновение ока перепасовав мяч новоприбывшему секретарю парткома Ша Жуйцзиню, искусно заблокировали его. И надо же, опять так некстати: когда он вышел и так долго курил, сбежал Дин Ичжэнь – и что теперь подумают остальные? Заподозрят ли, что он, Ли Дакан, слил Дин Ичжэню информацию? Теперь уже всё равно, чистый у него из-за этого зад или нет – проблема имеется…
Репутация Ли Дакана как человека деятельного была общеизвестна, все эти годы он – незаменимый работник для парткома провинции, прирожденный лидер среди управленцев, не для одного из больших руководителей ставший секретарем с большой буквы. После подъема этих партийных чиновников они стали важнейшей политической силой провинции, получившей название «группировка секретарей». Что же касается учеников Гао Юйляна, все они прошли школу политико-правовой работы и именовались не иначе как «политико-правовой факультет». Разумеется, и «группировка секретарей», и «политико-правовой факультет» – это неофициальные прозвища среди кадровых работников, но человеческие связи и отношения никто не отменял, существование этих двух сил было неоспоримым фактом.
Став фигурой номер один в «группировке секретарей», Ли Дакан не очень-то мирился с Гао Юйляном. Его квалификация и опыт работы на государственной службе были гораздо значительнее, чем у Гао Юйляна. Гао – представитель академической среды, он же – человек практики, побывавший первым лицом уже нескольких крупных городов. У него великолепные политические достижения, он – застрельщик реформ. Гао Юйлян же, хоть и поднялся до уровня секретаря парткома Люйчжоу, большую часть своей биографии шел от параграфа к параграфу. Но в итоге Гао Юйлян оказался на шаг впереди: стал членом Постоянного комитета парткома провинции, заместителем секретаря парткома, и если бы не прибытие десантированного Ша Жуйцзиня, Гао Юйлян мог бы в этот раз стать даже секретарем парткома провинции. Говорят, что прежний секретарь парткома Чжао Личунь настойчиво рекомендовал Гао Юйляна в ЦК. В этой ситуации наилучшей позицией Ли Дакана было не принять должность губернатора провинции или заместителя секретаря парткома, а переводом из провинции N быть отправленным на должность в другое место. Его конфликт с Гао Юйляном, всколыхнувший тогда Люйчжоу, еще помнили в обществе, и потери от этого нес опять-таки Ли Дакан.
Дальнейшее развитие событий оказалось совершенно неожиданным. ЦК внезапно прислал Ша Жуйцзиня, назначение Гао Юйляна на пост секретаря парткома загадочным образом не состоялось, и разгадки до сих пор нет. И наборот, он, Ли Дакан, вполне возможно, в скором времени после ухода по возрасту губернатора провинции Лю примет эту должность. Если поразмыслить, это вполне разумно: управляя столицей провинции Цзинчжоу, он за шесть лет превратил ее в экономически мощный город, приближающийся к городам первой линии[5 - Города первой линии – это Пекин, Шанхай, Шэньчжэнь и Гуанчжоу.], к тому же он член Постоянного комитета парткома провинции, и стать главой провинции – дело, логически отсюда вытекающее. И в этот непростой момент его подчиненный, главный распорядитель проекта «Гуанминху» Дин Ичжэнь, навлек на себя подозрения. Как тут Ли Дакану не выйти из себя?
Автомобиль въехал в большой двор парткома города Цзинчжоу. Из черного, как смола, воздуха вниз неслись струи дождя. Ли Дакан вышел из машины перед небольшим зданием своего офиса, но войти в двери не торопился. Он поднял кверху голову, подставив лицо под дождь. Это немного его подбодрило, и тогда он быстрым шагом вошел в офис.
Секретарь городской комиссии по проверке дисциплины Чжан Шули и префект района Сунь Ляньчэн уже ждали; оба встретили его вопрошающими взглядами. Ли Дакан посмотрел на них с угрюмым выражением лица и отвернулся, не произнеся ни слова.
Чжан Шули осторожно, запинаясь и вздыхая, начал:
– Кто мог ожидать, что с Дин Ичжэнем случится подобное. Этот вице-мэр с виду такой скромный, позиция всегда такая четкая… – Однако направление его речи вдруг изменилось, и секретарь комиссии по проверке дисциплины, как заведенный, начал ожесточенно критиковать Дин Ичжэня. – А в результате оказывается, что, ведя все дела от имени нашего секретаря Ли и везде говоря, что олицетворяет его позицию, он захватил всю полноту власти. Денег он нахапал, выгоду извлек, а замаранное имя оставил нашему секретарю Ли; натуральная дрянь, а не человек!
Ли Дакан, глядя на подчиненных, ледяным тоном произнес:
