Михаил Бард "Вкус дня"

– Ваше Величество?..

– Сажай, – только и ответила она.

– Но мы ещё далеко от Фло…

– Твоё дело – не разговаривать, – сказав это, она сжала руку парня так крепко, что у него что-то щёлкнуло в плече. Он побледнел. Кожа королевы была холодна, как лёд, её ногти прорвали одежду, оставили кровоточащие раны на коже, её клыки оказались опасно близко к сонной артерии. – Твоё дело – выжить, и сейчас я – единственное препятствие для твоей цели.

Взгляд парня застыл. Он машинально выключил автопилот и взял управление самолётом в свои руки. На лбу бисеринками проступил пот, похолодевшие руки дрожали, во рту пересохло. Он уже убивал вампиров, у него было при себе серебряное оружие для моментальной экзекуции, за его плечами годы смертей и болезненного опыта. Но никогда в жизни он так не боялся. Слабости бессмертных легко прочитать – это сильные существа, но не неуязвимые, жестокие, но пребывающие в плену страстей. Антарес же излучала чистейшую ауру зла. И, даже будучи абсолютным атеистом, парень невольно вознёс молитву Светлейшему…

Давящий страх улетучился, когда требование Антарес было выполнено. Казалось, словно сгустившиеся над головой парня чёрные тучи мгновенно рассеялись, и сквозь тьму проглянули лучи бледного света. Антарес не отошла, не выпустила плечо из захвата, но парню, казалось, стало легче дышать в её давящем присутствии.

– Ваше Величество, – осторожно начал второй пилот. – Вам лучше вернуться на своё место и пристегнуться. Мы сниж…

Он пытался сказать ещё что-то, но слова не слетали с губ. Намёк был понят, и больше ни один Центаури не рискнул произнести ни слова при королеве вампиров.

Итак, запросить разрешение на посадку в аэропорту Пеории было сложно. И всё же, самолёт остановился на одной из двухмильных взлётно-посадочных полос. Спустя время к двери самолёта подвезли лестницу-трап, у которой незваных гостей ждали автобусы с персоналом аэропорта. Центаури переглянулись и глухо вздохнули. Во-первых, их ждала бумажная волокита, объяснения и, быть может, лишение лицензии. А, во-вторых, им придётся побеспокоить отца своими проблемами.

Королева вампиров вышла из самолёта первой. На секунду застыв, она огляделась, нюхая воздух. В холодном ночном мраке её глаза сияли особенно ярко инфернальным пламенем, бледная кожа казалось, была окружена призрачным ореолом. Короткие чёрные волосы трепал ветер.

– Королева, – буркнул вервольф, прижав к голове белые уши. – Не хочу злить, но скоро рассвет.

– А что, – зевнул вертигр, потягиваясь и тут же вставая между королевой и волком-оборотнем. – Не взял крем для загара, дворняжка?

– …нас приглашают, – ответила Антарес, и её голос прозвучал отстранённо и печально, словно зимний ветер, воющий меж ветвей.

– Кто приглашает? – прорычал дракон, втиснувшись между тигром и волком.

Антарес не ответила. Задержала взгляд на людях внизу, провела языком по острым клыкам. Она была голодна, это можно было понять по холоду, идущему от её кожи. Кетцалькоатль, второй кровопийца на борту, тоже давно не питался, но, в отличие от королевы, держал себя в руках и не собирался нападать на первого встречного.

Она спустилась. Властно стуча каблуками, виляя бёдрами, улыбаясь одной из своих самых лукавых улыбок. Властная, непредсказуемая, внушающая ужас, она, тем не менее, оставалась невероятно привлекательной. Однако одного природного обаяния всегда было мало, чтобы заткнуть пару надоедливых людей. Потому вдоль взлётной полосы вновь прокатилась волна давящей, первобытной силы.

Люди схватились за шеи. Их лица начали багроветь, потом синеть; они царапали себе горла, со ртов сначала потекла пена, а потом и пунцовая, пузырящаяся кровь. Она текла из пытающихся поймать воздух ртов, из глаз, из носа и ушей. А Антарес, холодно улыбаясь, смотрела на них свысока, упиваясь бессмысленным насилием. И, несмотря на голод, она не использовала этих людей для пищи. Как и Кетцалькоатль.

Центаури стиснули зубы. Именно с подобным их учил бороться отец: с безумием бессмертных, с их вечной жаждой крови и отвратительной жестокостью. Рука одного из них потянулась к пистолету с серебряными пулями. И, стоило ему сжать оружие в ладони, ощутить его вес и мощь и взвести курок, как он в ту же секунду обратился в камень.

Центаури дёрнулись от такой демонстрации силы. Королева демонов, Дивена, смотрела на них сквозь стёкла очков, держа руки в карманах. За всё время перелёта она не проронила ни слова, ни разу не приняла демонический облик, и практически не отрывалась от своих древних книжек.

– Незаконное хранение оружия, – с усталой улыбкой произнёс золотой демон, советник Дивены. – Угроза жизни и здоровью физического лица, а также множественные случаи убийств высокопоставленных вампиров и ангелов. Моя прекрасная королева милосердна и заставит вас гнить в каменной оболочке. Я же, – Аваритиа сверкнул яркими золотыми глазами. – Вас из судов не выпущу вместе с вампирским герцогом.

Демонов убить несложно. Они смертны, у них нет мгновенной регенерации, да и огромная физическая сила свойственна только красной расе. Но вот сопротивляться их ментальным способностям невозможно. Дивена – белый демон, воплощение гордыни, она своей силой воли подчиняет других существ и обращает их в камень. Аваритиа – золотой, и, от его сил у всех Центаури заскрипели зубы, стоило им подумать о возможных затратах.

Они молча опустили руки и покорно склонили головы. Дивена, горделиво тряхнув белоснежными волосами, прошла мимо них.

– А..? – прохрипел один из детей, осторожно обращаясь к Аваритиа и показывая на своего окаменевшего приятеля.

– Я уговорю Её Величество вернуть его к нормальному состоянию, – он одарил собеседников елейной улыбкой. – За отдельную плату.

Они спустились по трапу, вновь объединяясь в большую разношёрстную компанию. Элегантная королева вампиров, угрюмый десятикрылый ангел, деловитые демоны, мрачный падший, два неприметных человечка и вечно матерящиеся друг на друга оборотни. Дивену всякий раз выводил из себя этот зверинец.

– Здесь владения моих сюзеренов Мардука и Амаруту, – произнесла Дивена, подойдя к Антарес. – В их подземных городах вы найдёте достойное дневное убежище.

– Нас приглашает другой, – только и ответила Антарес. – Недорубок, ты слышишь?

– Слышу, – Кетцалькоатль нахмурился, окинув Антарес долгим взглядом. – Малолетка.

Он хмыкнул, увидев мелькнувшую на лице Антарес тень. Он любил эту женщину. Любил так преданно, так нежно, как умеет только человек, постоянно терявший близких, постоянно сталкивавшийся с болью и разочарованием, постоянно встречавший на своём долгом жизненном пути предательство и обман. И всё же, даже спустя тысячу лет после обращения в ангела, в его сердце теплился маленький, уютный огонёк надежды, вечно толкавший его в сражения и заставлявший испытывать чувства.

В том числе и желание обладать.

– Приходи ко мне в покои, – произнес он, сделав шаг вперёд. – Когда снова почувствуешь… «голод».

– Это я уже слышала, – ответила она. – Двести лет назад. Никогда не сомневалась в том, что ангелы туго соображают.

– Это я тоже слышал, – он ласково улыбнулся. – Примерно в то же время.

Антарес отвернулась. Она хотела сделать шаг сквозь пространство, и за одно лёгкое движение оказаться как можно дальше от аэропорта, как можно ближе к тому, кто так настойчиво звал её. Но она была не одна. И, если оборотни могли подстроиться под её скорость, то демонам и людям такая задача не под силу. Она перевела взгляд на двух людей, тесно прижавшихся друг к другу. Сенекс и Мишель. Сестра и брат. Пара неразлучных инфицированных, способности которых оказались полезны для Антарес.

И которых испортил новый король вампиров.

С одной стороны, она не хотела оставлять их в одиночестве. С другой, смертные существа сейчас были для неё балластом. Зов усиливался, давил на сознание, накалял нервы, смешиваясь с мучившей королеву жаждой крови.

Антарес глубоко вдохнула. Стояла зима, но из-за зова в воздухе витали давно забытые запахи цветов, Солнца, лета. Запахи, которые всегда доносились из гроба…

Из гроба, в котором спала Гелиос.

– Дивена, – произнесла Антарес. – Позаботьтесь о моей свите. В том числе и о вшивых шавках моего мужа.

Вожак вервольфов глухо зарычал, но покорно опустил голову и поджал хвост.

Антарес оставила их. Скользнула сквозь пространство тихая, как вздох, лёгкая, как шепот. До рассвета оставались считанные часы, и, кто бы её ни звал, он должен быть готов, что день Антарес проведёт у него, спасаясь от света Солнца.

Она скользила сквозь тьму, следуя в незнакомом городе за таинственным голосом, совершенно не зная, куда шла и зачем. И всё же, несмотря на развившуюся паранойю и недоверие к окружающим, она не могла сопротивляться. Кто бы её ни звал, он был старше, сильнее, древнее… обладал той мощью, которая даже не снилась Ангетенару. Антарес чувствовала, что приближалась. С каждым вздохом, с каждым шагом

С каждым проклятием в сторону последовавшего за ней Кетцалькоатля.

Он летел достаточно высоко, чтобы из-за травмы не врезаться во что-нибудь, и достаточно далеко, чтобы Антарес смогла атаковать его или воздействовать на его разум силой.

В какой-то момент она замерла, определив источник зова. Он шёл от старинной церкви с чёрными стенами, красные шпили которой пронзали ночное небо. И на этот зов, в ответ на эту могущественную волю, с местного кладбища вылезли древние, давно разложившиеся мертвецы. Они ползли к церкви, срывали ногти, скребясь в её двери, набрасывались друг на друга, пытаясь побороть внезапно охватившее их желание вернуться к жизни. Антарес потянулась к ним своими силами, но не ощутила отклика. Она не могла подчинить своей воле этих зомби. В эти останки по чьей-то упрямой воле вернулась душа.

Антарес стиснула зубы. Неужели в церкви их ожидал её новый муж, от которого она сбежала на другой конец света?..

– Это не люди, – ответил Кетцалькоатль на незаданный вопрос, подходя ближе к святой земле. – Их точно воскресил не вампир.

– Разумеется, – холодно усмехнулась Антарес, стиснув кулаки, взяв свои чувства под контроль. Ангетенар мёртв, Дейн в Гренландии и не найдёт её. Всё. В порядке. – Это человек прожил, как минимум, полтысячелетия, и научился ловить души.

– Я всегда был в восторге от твоего сарказма, – огрызнулся он, теряя терпение, стискивая кулаки. – Но это не вампир. От трупов пахнет… слишком знакомо.

Антарес не стала церемониться и толкнула массивную дверь церкви. Боковым зрением она видела снующие вокруг тени других бессмертных, которые также пришли на зов, стремились войти, но их отпугнула армия живых мертвецов. И кому-то опередить себя она не могла позволить. Кетцалькоатль проследовал за ней, вынув из кобуры пистолет и направив дуло в пол. Эхо их шагов звонко прокатилось вдоль старинной, величественной церкви.

– Королева, – из мрака раздался приятный мужской голос. – Как я рад…

Во тьме Антарес видела незнакомца. Он сидел неподвижно, из-за чего больше был похож на статую, чем на живое существо. Высокий, стройный, широкоплечий, с молочно-белой кожей. Внешне он был молод, но его реальный возраст явно переваливал за тысячу лет. Длинные светлые волосы были аккуратно зачёсаны назад, в тонких, аристократических чертах лица читалось достоинство личности. Антарес он казался знакомым, но она не сразу сообразила, где могла его видеть.

Но запах цветов, Солнца и лета освежил её воспоминания.

– А я думала, – произнесла она. – Такие, как ты, вымерли.

Незнакомец улыбнулся.

– Ангел, – произнёс он, обращаясь к Кетцалькоатлю. Его глаза вспыхнули во тьме золотыми искрами. – Зажги свечи.

И в полной темноте, слепой, хромой и всегда горделивый Кетцалькоатль без какого-либо труда нашёл зажигалку и принялся одну за одной зажигать свечи, освещая багрово-красное убранство церкви. Антарес вздохнула. Судя по всему, день ей придётся провести здесь, среди чадящих свечей, паствы и проповедей. Как хорошо, что спит она мертвецким сном, как плохо, что она не проснётся, даже если древний двенадцатикрылый ангел решит её прикончить.

Антарес прошла к незнакомцу, нисколько его не боясь. В последнее время она слишком устала, чтобы испытывать страх.

– Что тебе нужно?

– Как грубо, – он покачал головой. – Молодые не умеют ценить важность момента.

– Что. Тебе. Нужно?

Он ответил Антарес долгим взглядом. В его глазах она не видела ни восхищения своей красотой, ни ненависти «светлого» к «тёмному», ни раздражения. Только грусть и давнюю усталость. Незнакомец окинул взглядом свою церковь, потом вновь остановился на лице Антарес, решая, с чего начать диалог.

– Как тебя зовут?

– Антарес, – только и ответила она. Раньше своё имя она бы приукрасила каким-нибудь громким титулом. Сейчас же, когда её первый муж погиб от её руки, а второй оказался скользким предателем, титулы не имели смысла.

– А меня зовут Эндимион, – он улыбнулся. – Впрочем… можешь звать меня и Уицилопочтли. Как угодно.

Антарес не прокомментировала. Эндимион лишь улыбнулся, когда Кетцалькоатль положил зажигалку на место и, наконец-то, сообразил, что что-то не так.

– Тла… – прохрипел он, но после опустился на одно колено, склонив голову к самому полу. – Тлатоани!

– Встань, – только и приказал Эндимион.

Антарес нахмурилась, глядя, как Кетцалькоатль вытянулся и не смел пошевелиться.

– Антарес, – выдохнул Эндимион. – Ты хочешь смерти Гелиос?

Королева лишь едва заметно приподняла бровь. То Эндимион строил из себя неторопливого и сдержанного старца, то переходил к делу резко и без предупреждения. И такая манера общения говорила лишь об одной вещи. Эндимион, как и многие бессмертные, за долгие годы своей жизни разучился общаться.

– Глупый вопрос, верно? – он невольно улыбнулся. – Наши виды враждовали на протяжении всей истории. Ровно до тех пор, пока начала не ушли со сцены и не передали бразды правления людям.

Антарес глубоко вздохнула.

– Меня не интересует история. По крайней мере, в час перед рассветом.

– Меня тоже, – Эндимион качнул головой. – Но я призвал тебя не ради лекций. Я хочу предложить тебе союз.

Антарес вновь ответила молчанием, позволяя тишине говорить за себя.

– Но прежде, чем мы обсудим условия, позволь мне кое-что тебе показать, – улыбка Эндимиона из грустной превратилась в игривую, кокетливую, лукавую. – Одно существо, кровь которого даст тебе куда больше сил, чем ты сможешь вырвать из сердца короля вампиров.

Он поднялся, протянул ей руку, вторую привычно опустив на пояс – туда, где должна быть рукоять меча.

– Звучит, как очередная идиотская легенда, – ответила она. – Выдумай что-нибудь получше.

– У тебя нет причин мне доверять, – согласился Эндимион. – Поэтому… прислушайся к своему телу. И ответь мне на один вопрос, – он протянул руку к нагрудному карману и вложил в руку Антарес маленький кроваво-красный кристаллик льда. – Ты всегда такая нетерпеливая, или это твой голод причиняет тебе непривычную боль?

Девятая ночь

Каменные ступени, по которым спускался Эндимион, от времени стали округлыми, слишком низкими, слишком гладкими, чтобы на них можно было нормально стоять. По правилам этикета Антарес должна была идти впереди сопровождавших её мужчин, но ей было трудно оставаться приличной с обострившейся паранойей и предубеждением к бессмертным существам. Потому она шла следом за Эндимионом, не сводя с него пристального взгляда, ожидая, когда он обернётся, чтобы вонзить серебряный нож ей в сердце и, наконец, вырвать его. Антарес не решила, стоит ли ей сопротивляться. С одной стороны, она не привыкла так легко отдавать свою жизнь, а с другой…

…а с другой в собственной жизни было так мало смысла. Она прожила четыре сотни лет, правила тремя землями: Германией, как наследная принцесса, Европой и Северной Америкой, как королева вампиров. И половину своей жизни она провела, будучи жертвой страсти, ревности, неразделённой любви. И, сколько бы Антарес ни пыталась забыться, упиваясь насилием и пролитой кровью, это чувство сожаления росло в ней и крепло, пускай и было справедливым. Она была злым и жестоким человеком и стала вероломной королевой вампиров. Она никому не нужна, и это правильно. Её предаёт окружение, и это правильно. У неё опускаются руки и корона становится слишком тяжела, и это тысячу раз правильно.

И всё же, несмотря на горечь пережитых бед и лишений, она не сбежала от общества, как сделал её погибший муж. Антарес вздохнула, крепко сжав кристаллик заледеневшей крови в кулаке. Если она и должна была извлечь урок из своего горького опыта, то точно не в этой жизни.

Свет свечей в подсвечнике Эндимиона заколыхался, приводя в движение чёрные тени. Здесь, глубоко под землёй, умирали звуки мира людей и признаки какой-либо цивилизации. Все чувства Антарес были обострены голодом, однако даже в таком состоянии она не слышала людей, не чуяла их, не могла воздействовать на их сознание. Как же глубоко они были?

Но, что более важно…

Как заманить в это место короля вампиров и заставить его гнить ближайшую вечность?

– Ангел, – произнёс Эндимион, сжимая в руке ключ, отлитый из чистого серебра. – Серебро в этой темнице навредит королеве. Не позволяй ей к нему приблизиться.

– Да, тлатоани, – произнёс Кетцалькоатль.

Антарес натянуто улыбнулась, окинув фигуру Эндимиона оценивающим взглядом. Почему он просил помощи у своего подчинённого? Неужели все начала не так сильны, как кажется с первого взгляда?

– Как трогательно, – ответила она. – Генерал ангелов прячет свою слабость за спиной недорубка.

Пальцы Эндимиона, державшие ключ, дрогнули, Кетцалькоатль на мгновение перестал дышать. Унизить мужчину – проще простого, это Антарес понимала даже во времена жестокого патриархата. Сложнее избавиться от их ответной реакции, ведь кто-то из мужчин захочет поставить её на место, а кому-то просто очень нравится быть униженными.

– Антарес, – улыбнулся Эндимион. – Я быстрый. Очень. Но даже мне не удержать двух высших вампиров.

Он с видимым усилием открыл тяжёлую, погнутую изнутри дверь, и Антарес тут же обдало невыносимым жаром. Внутри этой темницы было серебро. Много. На полу, на потолках, на стенах – всюду местами ржавое, местами повреждённое ударами и расколотое серебро. Но Антарес сводило с ума не оно. То, что было заперто в этой подземной тюрьме, смотрело на неё и ждало.

Ждало, оскалив клыки.

Ждало, обнажая кожу и взрезая вены.

Ждало, когда Антарес напьётся его крови, которая на воздухе становилась красным и острым льдом.

Антарес задрожала, чувствуя болезненный, ноющий голод и невыносимое сексуальное возбуждение. Она потянулась своими силами к тому, что сидело в холодной, тёмной клетке и ощутила, что оно также прощупывает силой её, изучает, ласкает. И хочет. Антарес сделала вдох и не смогла выдохнуть от приступа давящего голода. Чем бы оно ни было, от него пахло ночью, прелой листвой, первой метелью.