На Голгофу. Переписка и дневники, июнь 2011 – декабрь 2012 гг.
Эдуард Генрихович Вайнштейн
В книге собраны извлечения из переписки с разными людьми, а также дневниковые записи, оставленные на рабочем месте с июня 2011 по декабрь 2012 гг. Читателю, знакомому с другими книгами автора, будет интересно становление его взглядов, а также чисто объективный внутренний опыт человека, выросшего в атеистической, в нескольких поколениях, интеллигентской советской семье и пытающегося спрямить свою жизнь к Богу. Название отражает характер переживаемого этапа пути.
На Голгофу
Переписка и дневники, июнь 2011 – декабрь 2012 гг.
Эдуард Генрихович Вайнштейн
© Эдуард Генрихович Вайнштейн, 2024
ISBN 978-5-0062-8117-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Святитель Феофан Затворник
Приходил Игнатий
– Слово о духовном и чувственном видении духов святителя Игнатия – хорошая вещь. Перечитываю вслух. – Э.В.
– А мне он тяжеловато дается. Свт. Феофан Затворник понятнее.
– Игнатий – аристократ, и современник наших писателей. Насколько в 19 лет сокрушительно действовали на меня его сочинения, до Церкви, настолько сейчас его ценю и с благоговением прибегаю. Хотя таких чудес, какие были с Феофаном Затворником, с Игнатием не были. Святитель Феофан здорово помог нам с Алесенькой прийти в Церковь, чудесным образом послав одну и ту же свою книжечку нам обоим – только мне с голубой обложкой, а ей с розовой – выдержки из писем. И мы оба читали эту книгу, еще не зная друг о друге, каждый в своем отчаянном состоянии и положении, и он помог, и успокоил и похлопотал о нас обоих. Особенно теплое чувство у меня к нему потому, что, нося имя Богоявления он и преставился на этот праздник, а у меня папа родился в этом день, 19 января. И квартира у Алесеньки оказалась 119 – тоже 19 января. Не знаем мы, как сильно близки нам Святые…
Было время, когда много дней подряд засыпал я, складывая руки крестом на груди, в такой же позе и просыпался… И однажды, так пробудившись, сказал, что приходил Игнатий. Что было, что видел – ничего не помню. Осталось тайной.
июнь 2011 (из переписки с сотрудником, алтарником)
Распни за то, что Он смиренный…
– Шумит народ, тупой и дикий,
Бунтует чернь. Как в оны дни,
Несутся яростные крики:
«Распни Его, Пилат, распни!
Распни за то, что Он смиренный,
За то, что кроток лик Его.
За то, что в благости презренной
Он не обидел никого.
Взгляни – Ему ли править нами,
Ему ли, жалкому, карать!
Ему ли кроткими устами
Своим рабам повелевать!
Бессилен Он пред общей ложью,
Пред злобой, близкой нам всегда,
И ни за что к Его подножью
Мы не склонимся никогда!»
И зло свершилось! Им в угоду
Пилат оправдан и омыт,
И на посмешище народу
Царь оклеветан… и… убит!
Нависла мгла. Клубятся тени.
Молчат державные уста.
Склонись, Россия, на колени
К подножью Царского Креста!
– Чьи стихи?
Мария Феодоровна говорила, что Ее Сын слишком мягок и добросердечен и не умеет ставить людей на место… – Э.В.
– Бехтеев Сергей Сергеевич
– Да-да, помню его.
Как бы вот и сейчас повторно не убили бы Царя…
Рабов-то Его мучают крепко, а вся «шушера» – наверху…
Эх, годы-скороходы, медленно вы тянетесь и тяжело ложитесь на душу… Ну ничего, если не отойдем от креста, будем победителями.
– В смысле «не убили бы Царя»?
– Царь – хранитель Православия, вот был Батюшка Николай – островок Царской Николаевской Святой Руси, Царь – к нему автобусы возили по несколько сот человек в день, к 90-летнему старцу, а по ночам в домик ломились «паломнички», оклеветали келейниц во всех смертных грехах, наследие духовное его никому не нужно, даже на кладбищенских вратах образ мученика Григория, написанный по его благословению, замазан образом Елизаветы Федоровны, о которой он говорил, что она не имела части в Царском кресте…
И сейчас есть Царь, есть удерживающий – только теперь уже не островки, а только уголки Православия…
По себе скажу, что медленно убивают каждый день – и иначе просто не могут – а что сделают с настоящим Царем – не трудно представить.
– Не знаю, кого из ныне живущих и правящих у нас можно назвать «удерживающим».
– Они не правят, они менеджерят, в кладовщиках сидят и под запретом живут по своим домам.
Есть еще редкие диаконы и батюшки, но все гонимые и забитые – все спешат быстрее за миром, чтобы неминуемо свернуть себе шею в недалеком будущем… Будут растерзаны зверьем страстей.
Нормальное положение Церкви – быть распинаемой миром, который распял Господа, и духовные плоды могут быть приносимы только в терпении страданий, клевет и скорбей, а где гонение – там верный признак присутствия Духа Божьего, и святитель Феофан об этом писал не так давно в своих Мыслях…
Не знаю, как ты – я все время работаю и стараюсь молиться – грехов у меня много, и хотелось бы, чтобы Господь простил их и не карал строго – а то вот уже по грехам моим детки чужими становятся… Это тяжелая скорбь.
А самое страшное – после смерти – когда пойдем на правду – да и сейчас время походит на рентген, высвечивающий все страсти и греховные наклонности – только успевай за собой следить…
– А что с детьми? Я вчера послушал очередную радиопрограмму NN (мошенника и раскольника), в то же время озвучивающего регулярно, некие важные вещи. Очень ругал школьное образование и климат в школах… Говорил, что ему обучение на дому четырех детей + соседских пятеро обходится в 30—35 тыс. рублей.
– Да, школа – это чудовище, причем православные, как говорят – еще хуже, т.к. уродуют еще и духовно. Настя – уже тетенька чужая, очень много лгущая. Коля – злится не на шутку и тоже много лжет, и шутки постоянно сыпятся злые. В общем, если не Господь – одна нам всем дорога в ад. Вся надежда на Господа.
– Не думаю, что все православные школы плохие. С какого перепугу? Кто же может спастись?
– Ты мне не спеши отвечать – это я все время за компом сижу – а ты, может, делами рулишь – я и подождать могу.
Когда шла речь, куда идти, Батюшка благословил в обычную. У нас все просто решается.
Когда служишь там у себя в храме – помяни и нас, наш бедный приходик, у Святого Димитрия. У нас много трогательных, очень хороших людей…
– А мне надо по именам людей знать, так будет правильнее.
Много имен.
Кого вспомню, могу написать – знаю их по 10—15 лет.
– Тогда сделай мне записку «О здравии» и «О упокоении», давай быстрее, я через 25 минут уеду!
– Быстрее не могу – припрягли.
Нас ты помнишь
…
Потом будет время еще напишу.
– Спасибо! Сейчас распечатаю, и с собой заберу!
– Тебе, дорогой, спасибо!
Будут еще имена.
