– Потому и сам прекрасно знаешь, что мы были бы уже давно мертвы, если бы наши шкуры не спас чертов элнарит!
– Да, эта старая калоша Глендринт, дрался с размахом. Столько лет прошло, а он все еще может. Вот бы мне таким быть в его годы!
Скиталец, казалось, не заметил насмешки в словах друга, или он просто еще был не в силах так же легко шутить обо всем этом.
– Не стоит, Гелвин… Я и сейчас вижу тот день, вижу двор и ворота Убежища. Вижу, во что он тогда превратил мой дом… Ведь он убивал моих братьев без оглядки. Как мясник. Думаешь, это легко простить, даже после всего случившегося?
– Думаю, ты с удовольствием разрубил бы его от макушки до жопы, – Гелвин серьезно кивнул другу, понимая, что ему нужна эта поддержка. – Но все это не меняет тот факт, что он встал на нашу сторону. Хочешь не хочешь, а мы должны это принять.
Эйстальд скрипнул зубами и некоторое время молчал, разглядывая далекие снежные вершины. Может быть, там еще живут драконы?
– Ну и чудесно, если он убивает Коронованных, пусть этим и занимается. Пусть хоть на луну запрыгнет, Изначальные его раздери! Но если он хоть одним, всего одним косым взглядом посмотрит на тех, кто мне дорог, или же… – Эйстальд замолчал, играя желваками на скулах. – Тогда этот элнарит пожалеет, что вылез из своей портовой дыры!
– Вот и правильно! – подхватил бальтор. – Ученик давно превзошел учителя! Нечего страшиться воспоминаний прошлого. А ежели сомневаешься, знай, моя секира всегда к твоим услугам, и с радостью возьмется подправить одно смазливое личико.
– Спасибо, старина… Я рад, что на этом пути ты со мной рядом.
– Ну еще бы! Если бы я хоть на миг переложил весь этот груз только на твои плечи, тебя бы сразу распластало в лепешку!
Ничего не ответив, скиталец довольно сощурился и незаметно взглянул на друга. Он был благодарен миру хотя бы за то, что в нем могла существовать такая дружба. Он не был уверен, что заслужил ее, но это был весомый повод, чтобы не спешить отдать мир в руки Изначального, прямиком в пламя новых ударов.
– Если будем шагать такими темпами, стены Убежища увидим ко второму закату.
– Без привалов и отдыха идти не стоит. Все-таки силы нам еще могут понадобиться. Эх, хорошо бы разжиться лошадьми…
Тихонько насвистывая рядом, Гелвин вновь полез в котомку, осторожно нащупав пробку бурдюка. Заметив, что скиталец не скрывает улыбки, он шумно вздохнул:
– Ну ладно, ладно! Потерплю до привала. Придется идти с пересохшим горлом, словно сена нажрался!
– Я только хотел сказать, что и сам не против глотнуть…
Бальтор сразу оживился, и через мгновение бурдюк щедро плескал вино в его пересохшее горло.
– Вот это родник у нас с собой! Освежает лучше всяких колодезей! Только никак не насытится, – поспешно протянул он бурдюк скитальцу. – Что до лошадей: ты, как я погляжу, обленился подле юбчонки, и потом, где их взять-то?
– Никогда не видел Айли в юбке, старый ты пьянчуга. Лошадей, допустим, можно и отыскать, возле первой встречной корчмы. Главное, денег бы хватило, – возразил скиталец.
– Возраст нужно уважать, – назидательно ответил Гелвин. – Только с возрастом понимаешь то, чего молодым невдомек. Вот когда попадется корчма, хотя бы с дверью на месте, да окнами целыми, тогда и за лошадей спрашивать будем. Сколько мы уже прошли, а кругом почитай ни души, одна разруха.
Скиталец довольно долго молчал, чтобы нехотя признать:
– Да, не таким я оставлял свой родной край. Места эти всегда были дикими, но чтобы вот так: несколько дней кряду и никого на встречу… даже скитальцев.
– Халупы пустые, корчма, как после пожара, – принялся старательно перечислять Гелвин. – Выходит, что ничего хорошего за время пути от Икларентида мы не увидели, на лицо все признаки бедствия, войны или какой-другой напасти. Может туман и сюда добрался?
– Непохоже. Все это больше смахивает на бегство, причем поспешное. Побросали что было и драпали без оглядки.
– Еще недавно скитальцы в этих краях частенько мелькали, уж корчму бы они наверняка отстояли. Ведь где еще им у огня-то погреться?
– Может не успели, может не знали, может… – Эйстальд прервался, судорожно сглотнув ком в горле. – Нас ведь мало, сам знаешь, слишком мало. Если крепость осадили…
– Ладно, ладно, – бальтор взмахнул рукой. – Ты давай, не нагнетай раньше времени. Чтобы Убежище осадить, нужно еще знать где оно находится. Среди сплошных скал отыскать единственную тропу, весьма непросто.
– И все же возможно…
– Значит совсем скоро мы это и выясним. А пока не мешало бы о ночлеге задуматься. Можно, не мудрствуя, как и вчера, у ближайшего дерева костерок развести, вот только… – Мысль старый бальтор не закончил, но его молчание было не менее красноречивым.
– Только не хочется, – помог другу Эйстальд. – Холодать нынче стало, и с каждым днем все сильнее. Мне и самому кости ломит от ночевок на стылой земле.
– Если по дороге никуда не сворачивать, наткнемся на корчму неказистую, как раз в паре часов ходьбы будет…
– Наверняка опустевшая и холодная, – закончил за бальтора скиталец.
– Да ведь мы и согреть можем, руки еще на месте!
– Гелвин, ты как будто забыл, чем заканчиваются наши ночевки в заброшенных хижинах?
– Ты чего уперся? Ничего я не забыл. Вот только зад морозить мне охота еще меньше. Посидим под крышей, отогреемся, а ежели напасть какая, так она нас и полях отыщет.
Скиталец вынужден был принять резонность замечания. Ему не нравились заброшенные халупы, где теснота пространства не давала возможности для маневра, зато поддерживать огонь под крышей было гораздо легче – хорошее подспорье для слишком темных ночей. И разумеется, в них было куда теплее, чем на стылом ветру вдоль обочины.
– Значит, поглядывай хворост под ногами, когда доберемся, уже будет темень, и времени на поиск дров не останется.
– Не переживай, если корчма все же пустует, в ней поди остался солидный запас дров на зиму. Никто бы в спешке не стал тянуть вязанки дров за собой.
Скептически хмыкнув, скиталец представил себе телегу, которую корчмарь нагрузил всем, чем можно, оставив в покинутой харчевне разве что крошечный огарок. В голове всплыла и другая картина, где дрова остались на своих местах, вместе с самим корчмарем, растерзанным под прилавком. Обе мысли не слишком обнадеживали, а последняя, пожалуй, настраивала на мрачный лад. Он отмахнулся от этих мыслей, как от назойливых мух, хотя реальность могла оказаться куда более удручающей.
– У огня в камине и брага плещется, как янтарь… с переливами! – старый бальтор мечтательно причмокнул. – Еще бы жратвы, чутка краще редиски. Эх, и пир бы мы закатили!
– Мне казалось, что у нас в бурдюках одно только вино молодое?
– Оно самое, в бурдюках-то. А во фляги я брагу набрал. Забористой и достойной!
Эйстальд схватился за голову в притворном негодовании:
– Ярость Изначального! Гелвин, ты хоть что-то еще взял, помимо пойла!? Воды бы побольше, к примеру!
– Эх, молодость… – бальтор демонстративно повозился в своей бездонной котомке и извлек на свет нечто, напоминающее склянку для духов. В ней плескалась прозрачная жидкость и, если это была вода, ее могло хватить лишь на пару куцых глотков.
Заметив выражение на лице друга, Гелвин расхохотался:
– Ты бы видел свою рожу, будто пряник в лужу упустил! Конечно, я запасся водой вдоволь. У тебя вот в котомке еще одна бутылочка есть, даже поболее этой. Да и к чему нам столько воды…
– Мы что, окуни воду глушить? – улыбаясь, закончил за друга скиталец.
Солнце стремительно клонилось к горизонту, не дожидаясь, пока друзья прекратят свою веселую перебранку и ускорят шаг. Может, оно желало поскорее укрыться за горы и освободить путь для восходящей луны. Когда замерцали первые звезды, путники, наконец, увидели светлое пятнышко у края дороги – той самой корчмы, где им и предстояло провести ночь. Надеждам о теплом вечере у камина видимо не суждено было сбыться, ведь одинокая постройка встречала их в тишине, приветствуя их молчанием, которое будто сочилось из окон и приоткрытой двери. Не шибко уютное зрелище, но, друзьям, не приходилось перебирать – холод крепчал, и ветер подталкивал их в спины прямиком к дверному проему.
Первым, тихо как кошка, в безмолвную корчму проник бальтор, чтобы окончательно разведать, насколько она, казалось, опустевшая. Его спину прикрывал Эйстальд, то и дело подглядывающий на входную дверь, в которую вполне могли вломиться разного рода неприятности. Все было тихо. Корчма, погруженная в сон, казалось, и не заметила появление друзей. Обследовав каждый уголок небольшой хижины, друзья, к своему сожалению, не обнаружили заготовленных на зиму припасов, если не считать таковыми пару сморщенных картофелин и кусок заплесневелого сыра. Зато отыскались дрова вязанкой, лежавшие у печи, забытые в спешке или же оставленные с умыслом для таких вот бродяг, как они.
– Все бегут прочь с севера, а мы, по обычаю, поступаем наоборот! – Гелвин споро накидал мелких щепок, и печь лизнули первые языки пламени.
Скиталец закрыл дверь на щеколду и прикрыл ставни, чтобы отсвет огня не слишком бросался из окон. Ни возводить баррикады, ни заколачивать ставни он не собирался. Здесь, в этих краях, так близко от родных стен, он чувствовал себя дома. Не в безопасности, без иллюзий и уверенности в дальнейшем. Лишь глубокое чувство удовлетворения, которое, как течение реки, наконец вынесло его к искомым берегам.
– Бежать некуда больше, мгла наползает с Болот. Север, в лучшем случае, ожидает полнейшее запустение. А если судить по тому, что мы пережили в Икларентиде – безопасных мест больше не сыщется. Туман может накрыть всюду.
– Это мы с тобой знаем. И еще те немногие, которым посчастливилось пережить страшные метаморфозы целого города. Остальные бегут без оглядки к большим городам, за высокие стены, где в окружении таких же испуганных становится не так тоскливо от неизвестности. А такие вот одинокие лачуги и небольшие селения в глуши, да на окраинах трактов – обречены. Потому и бегут, нутром чуют, что тьма им дышит в затылок…
Бальтор вздохнул и оглядел унылое помещение. Огню из печи не хватало сил, чтобы как следует осветить корчму и вернуть ей прежний уют.
– Непростые времена настали, скиталец. Да и когда они были простыми? Думаешь, Серое Убежище еще стоит, или нас ждут только камни и ветер?
– Стоит, – убежденно кивнул скиталец, выкладывая из своего мешка скудный ужин. – Его стены крепки и выдержат многое, пока остается хотя бы горстка защитников.
– Нам ведь не осаду переждать, – бальтор отряхнул пару картофелин и бросил их на решетку печи. Возиться с похлебкой он не планировал. – Нам помощь нужна. Воинство, которое смогло бы… Эх, да что я в самом-то деле? Хорошо, если десяток скитальцев отыщется!
– Это меня тоже тревожит, – признался Эйстальд. – Мы так близко к Убежищу, а все еще никаких признаков дозора или разведчиков. Нас уже должны были встретить…
– Ты когда уходил, не слишком ли громко хлопнул дверью? Может быть, нам просто не рады?
– Гелвин, Хранители, пусть и не всегда согласны с моим мнением или поступками, но все же не лопаются от обиды. Старый Гранбурн ворчун, но не истеричка. Для мелочных склок они слишком многое повидали. Нет, здесь что-то другое.
– Ты когда отправился в путь, еще до начала осени? И вестей от тебя совсем ничего с той поры было. А потом Великий Клык пробудился и понеслось… Тебя все нет, а дерьмо вычерпывать нужно. Готов побиться об заклад, что все, кто смог, к Болотам отправились. А те, кто остались: старики, да может пара совсем сопливых, из крепости носа не высунут, добро стерегут.
– Звучит разумно. Вполне может быть, что мы мало кого застанем, – согласился Эйстальд.
Развернув свой плащ, он уже потихоньку примерялся ко сну. Бальтор видя, как устало выглядит друг, не донимал его лишними разговорами. Приложившись пару раз к бурдюку и скромно поужинав, они устроились на ночь с тем удобством, которое только было возможно в покинутой корчме. Насытив огонь оставшимися дровами, друзья закутались в свои плащи, радуясь, что хотя бы колючий ветер не пробирает их до костей. Бальтор все же, перед тем как улечься, соорудил некое подобие преграды у двери из стоявших неподалеку лавок и столов. Особо не усердствуя, он и не надеялся этим завалом остановить кого-либо; он только рассчитывал, что грохот падения успеет их вовремя разбудить. Сидеть на страже и караулить всю ночь у него попросту не было сил и желания. Если скиталец отнесся к этой ночевке столь легко и беспечно, то почему было и не доверять его интуиции? Они ведь и в самом деле были так близки к дому.
Ночь шла своим чередом, рука об руку со стужей, подгоняемая порывами ветра. Сон уставших путников не обеспокоило ничего, и ночные тени обходили их временное пристанище стороной. Изредка, где-то у кромки леса, тоскливо подвывал дикий зверь, или же это был одинокий гурлук, который не мог отыскать свою стаю. Луна с холодным безразличием освещала окрестности со своей недосягаемой высоты. Под ее бледным светом, проникающим сквозь щели в прохудившейся крыше и покосившихся ставнях, скитальцу спалось особенно хорошо. Вот только сны у него были сумбурные и неясные. Единственное, что смутно припомнилось ему поутру, так это грозный силуэт Великого Клыка. Старая крепость вновь рвалась в его сновидения, и это вселяло смутную тревогу.
Утренние сборы не затянулись. Обошлись без раздувания огня и долгого завтрака. Рассвет застал друзей на ногах, и первые зарницы протянулись от горизонта, когда они уже вовсю вышагивали по обледеневшим камням старой дороги. Густые Серые Леса были все еще впереди, а западные отроги, скрывающие Ярые Земли, опускались по левую руку. Где-то у самой реки ждал перевал – рассеченный надвое стремительным потоком и не слишком гостеприимный, если не знать верных троп. Эйстальд их знал. А на другом берегу среди нагромождения острых скал, притаился скрытый проход. При тщательном поиске его мог обнаружить любой, но желающих плутать в тех краях было немного, а тщательные поиски нередко разбивались о камни на дне ущелья, или уносились бурным потоком. Но только лишь зоркий взгляд мог разглядеть вершины Селлтирианда издали, при ясной погоде и определенных углах зрения, и отличить его башню от окружающих скал.
Друзья много раз возвращались к разговору о Таркеле. Каждый шаг наполнял их предвкушением близкого дома, и все сильнее уменьшая надежду повстречать писаря в этих окрестностях. Никто из них не верил, что они больше не увидят своего чудаковатого друга, но эта мысль, хоть и не озвучиваемая вслух, витала в воздухе рядом с ними, омрачая дальнейшие мысли. По пути им не повстречался ни один Искаженный, среди камней не мелькали быстрые тени, и над головой не возникали порталы. Это было столь непривычно, что бальтор даже подумывал, не приснилась ли ему вся эта дорога. Эйстальд пребывал в неизменном спокойствие, почти позабытом за прошедшее время. Он знал, что они вошли под сень Серого Убежища и твердо верил в его незримую защиту. Истинное серебро никогда не тускнело полностью.
После полудня был сделан привал под живописной сосной. Огонь разожгли скромный, больше для того, чтобы отогреть продрогшие руки; жарить на нем все равно было нечего. К ночи скиталец рассчитывал попасть в крепость, и они оба надеялись на куда более сытный ужин, чем ломтик солонины и парочка мерзлых яблок. Отдохнув и выкурив трубки, заметали следы своей стоянки – дым от костра вполне мог привлечь ненужное внимание, и им не хотелось оставлять за собой даже прогоревшие угли. Еще несколько часов пути по изломанным камням перевала, и друзья уже отчетливо различали шум бегущей воды. Встречные деревья были редки и суровы в своей решимости прорастать среди камня, но свежесть близкой реки придавала им силу, быть может, напоминая о родичах на том берегу, сплотившихся в обширный и непроглядный лес.
Эйстальд надеялся отыскать лодку в одном из знакомых ему схронов, скрытую среди зарослей от случайного взгляда. Когда же воды Селлериона открылись перед ними свою грудь, вздымающуюся в неустанном волнении, скиталец на время забылся, настолько его захватил краевед родных берегов. Вдыхая шумно и глубоко, бальтор щурился от удовольствия с таким видом, будто собирался немедля и с разбегу нырнуть в ледяную воду. Взглянув на друга, Эйстальд поторопился напомнить, что им следовало отыскать лодку. Купание в ледяной воде он решил отложить до лучших времен. Вдоволь надышавшись, они неспешно побрели в ту сторону, где по мнению скитальца дожидалась их лодка. По заведенному обычаю ее прятали среди зарослей, и порой даже стерегли самые юные из скитальцев – одно из множества рутинных обязанностей, которое, само собой, ни у кого не вызывало восторга. Потому он и не особо рассчитывал, застать хоть кого-то в укромном тайнике за камнями. По правде сказать, он не слишком рассчитывал застать там и лодку. Каково же было его удивление, когда, продираясь сквозь облезлые заросли кустарника по незаметной тропинке, он вышел прямиком на знакомую и видавшие виды лоханку, вдобавок окруженную личностями довольно сомнительного содержания.
– Во те на, ты гляди, Буба! А сидел, причитал, что никто не явится, что затея наша дерьмо, что толку с нее, говна воротник!
Один из них, при появлении скитальца, подскочил и радостно хлопнул себя по колену. Не выглядевший опрятно и с подобающим запахом, он явно входил в число тех бродяг и авантюристов, что нередко встречаются на большаке.
– Ну и че, пущай и явились? – откликнулся тот, которого именовали Бубой. – На хрена мы здесь торчали, Стрыка, ты не забыл? Ты чего нам наплел, что за лодочкой купцы нарисуются, да сундуки свои на тот берег попрут, в сокровищницу сокрытую! А эти, кто, шваль с виду какая, почище нашего будет!
С поросшего мхом валуна нехотя, с видом ленивой надменности, поднялся третий. Одетый в грязное рванье, но в неполных латах и кольчуге. Заняв картинную позу у лодки, он оперся о нее ногой:
– Погодите, мужики, шваль – не шваль, а мечом-то опоясан! Может и не купец, но клиночек сразу видно, хороший. Мешок монет за него, стало быть, поимеем. Зимушку протянут поди хватит!
Окинув оценивающим взглядом всех троих, Эйстальд быстро оправился от неожиданного удивления. Сделав шаг в сторону, он дал дорогу бальтору, который нетерпеливо пыхтел за спиной с проснувшимся любопытством.
– Верно, мы не купцы и ничем не торгуем, – пожал плечами скиталец. – Да и кустах ярмарки никто не устраивает.
– Ты гляди, какой острослов! Слышь, жердь, мы тебе че, на хозяюшек с крынками сильно похожи? Нам такой товар и на хрен не сдался, ты лучше кошель доставай. Да смотри, чтоб о ножичек свой впопыхах не пораниться!
Все трое громко заржали над столь хлесткими словечками. Вот только страх, скрывавшийся за показной наглостью, по меньшей мере у Стрыка, перестал быть скрытым, как пена у пива.
– Это чего за балаган? – с интересом спросил Гелвин, не обращаясь ни к кому конкретно. Невозмутимо он ткнул пальцем на верхушку дерева: – Откуда здесь эти птенчики взялись, неужто из гнезда выпали?
Все трое как зачарованные задрали головы вверх, и не отыскав там ни гнезда, ни птенцов, вконец обозлились:
– Ты, сука дед, не шелуди, а не то мы не только кошель обрежем, а еще и уши на которых твоя борода повисла!
– Слушай, да откуда им взяться-то? – по-прежнему не обращая внимание на этих троих, повернулся бальтор к скитальцу. – Места эти дикие, до большака далековато придется…
– Сам не пойму, как они сюда заплутали! От ближайшей корчмы день пути и то, если знать нужные тропы. Еще и про купцов что-то буровят, похоже и впрямь промышляют разбоем…
– Не нужно тут рожами крутить, будто нас здесь нету! – взвизгнул тот, который в кольчуге не по размеру, и притопнул ногой с такой силой, что Эйстальд всерьез встревожился за старую лодку. – Мы тут вам не мелочь трактирная! Сведения у нас точные, что здесь, – топнул он ногой еще раз, – тайный путь к скарбу проходит! Купцы отседова, прямиком через реку, мешками серебро в свои загашники тянут!
– Чего только не выдумывают! – вздохнул Эйстальд. – Неймется очередным пронырам куш свой урвать.
– Так эти вон, какие настырные, далеченько забрались! А по рожам ихним сразу понятно – по-хорошему лодку не отдадут.
Эйстальд задумчиво изучал эти рожи: красные от напускного гнева, приправленные доброй порцией страха. Что-то было не так в их словах, занозой цеплялось в памяти.
– Сведения значит… Кто-то вам эти сведения выдал, раз вы здесь очутились.
Стрыка подбоченился и с хрюканьем, собрав содержимое носоглотки, смачно сплюнул. Плевок не улетел далеко и, повиснув на длинной нити слюны, размазался ему по штанине. От столь явной неудачи, в демонстрации собственной дерзости, холуй побагровел как свекла. Его близко посаженные глазки с ненавистью буравили скитальца.
– Ты чего на хрен тут себе возомнил, сведений, видите ли, он хочет?! Да мы тебе ща башку, к сведению, проломим!
– Спокойно, Стрыка! – поднял руку третий в латной перчатке, явно не намеренный убирать свою ногу с потрескивающей лодки. – Мы за просто так башки не проламываем. Сначала просим повежливей, а ежели не хотят, вот тогда-то и беремся за дело!
Решив придать себе еще большей значимости, рассудительный оратор полез на лодку обеими ногами. Само собой, ничего хорошего из того не вышло. Поскользнувшись, он свалился на Бубу, и тот едва поймал растяпу у самой земли. Еще какое-то время длилась бестолковая возня, прежде чем эти двое сумели вернуть себя в вертикальное положение и, отряхнувшись, с вызовом уставились на друзей.
– Я погляжу вам и без нас здесь не скучно! – хмыкнул бальтор. – Вот как поступим: лодка останется здесь, она все равно не ваша, а вы трое прихватите свои тощие задницы и быстренько испаритель, пока мы еще улыбаемся.
Стрыка сделал угрожающий шаг вперед, но бальтор даже не шелохнулся, с насмешливым прищуром разглядывая высокую фигуру.
– Кто вам дал эти сведения? – еще раз повторил скиталец тихо, но таким нехорошим голосом, что задрожали даже окружающие заросли.
– Тебе дело какое, прощелыга? – решил не идти на попятную Стрыка. Сделав еще один шаг вперед, он вдруг осознал, что слишком уж отдалился от своих, и теперь мелко подрагивал от страха. – Повстречался нам один хмырь в корчме по дороге. Налакался как студень, все подчистую и выложил…
– Стрыка, ты чего варежку раззявил! – поморщился который в кольчуге. – На хрена эти вдруг откровения? Мы обчистить их собираемся или же в долю взять?
– Так, а я ничего, просто жаль стало мне приблуд энтих. Подумалось, коли уж так выпрашивают, можно и сказать, не обломится!
– Обломится. Нехер им знать, кто и че нам рассказывает. Или ты уже запамятовал, на кой хрен мы в кусты вдруг забрались?
– Какой хмырь? – скиталец по-прежнему был непреклонен. Недобро прищурив глаза, он чувствовал во всем этом какой-то подвох.
