– Может и прятался, – бальтор был сама невозмутимость, – а может и нет. Разве в Селлтирианд можно попасть только на этой лодке?
– Ну вообще-то и на любой другой можно, – сконфузился скиталец. – Да и путей, если знать, куда, больше, чем один.
– А наш Рейг их поди знает. Он ведь и сам Серый скиталец, пускай и не самый опытный. Так что давай хватайся за весла, а не то нас за этой светской беседой прямиком в море унесет!
– Ты значит командуешь, а мне веслами махать?
– Какой ты догадливый! – бальтор разлегся на носу свесив руку за борт. – Ты еще молодой, тебе еще рано командовать. И потом, лиричный бугай меня все же здорово приложил. Мне теперь только покой и хорошее питание полагается.
Эйстальд усмехнулся и кивнул в сторону котомки.
– Доставай свой бурдюк, в самом деле, пора бы нам подкрепиться!
Реку пресекли они быстро и без особых сложностей. Когда острые скалы и коварные ущелья наконец вывели друзей к цели, даже на отдых уже не оставалось сил. Не зная верной дороги, в этом лабиринте камня и сырости, было довольно просто свернуть не туда. Что наверняка происходило не раз с теми, кто осмеливался сунуться в эти края без необходимого опыта. В лучшем случае таких смельчаков ждали объятия Серого Леса, не слишком приятные, но куда более теплые, чем бездонные пропасти в горах. Древняя крепость была сокрыта среди камней, укрыв свои могучие корни одеялом лесов.
Скиталец устал за этот день будто был на ногах уже несколько суток. Но сердце его оставалось спокойным. Он знал здесь каждый камешек, и каждая капля воды звучала для него как родная. Он был дома. Гелвин утер пот и уселся на камень, задрав голову вверх он разглядывал башню Галлара – высочайший пик Селлтирианда. С этого расстояния ее ни с чем невозможно было спутать, кроме как с творением искуснейших рук. Она была прекрасна в едва брезжащем рассвете, покуда ее грациозный силуэт еще не вспыхнул серебром и жемчужными бликами. Скиталец тихо пристроился рядом, и они оба долго молчали. Усталость уходила куда-то в землю, тем глубже, чем выше разгоралась заря, окрашивая шпиль теплом и надеждой нового дня.
– Хороша, чертовка! – вздохнул бальтор. – Видимо не все элнариты только языком горазды были трепать, на манер одного нашего знакомого.
– Брось, Гелвин, ты ведь знаешь, что Галлар не был таким как Глендринт. Он был великим творцом и селлестил пел в его руках так, что это можно было услышать! Но жажда творения не извратила его как Изначального.
– Знаю, знаю… Я теперь знаю, что толком ничего и не знаю. Да ты и сам, скиталец, знаешь не так уж и много. Только то, что записано в ваших свитках. Быть может, Галлар и не был первым из ордена, быть может все было совсем иначе? Ведь всего-то пару месяцев назад мы и знать не знали, что какой-то там цикл невозможно прервать, а Изначальный, оказывается, и не изначальный вовсе.
– Да… – протянул скиталец. – Все довольно сильно запуталось. Но глядя на эту башню я не верю, что все наше наследие – это ложь. Глядя на нее, я вижу мастерство и знания того, кто несоизмеримо величественнее меня самого. Мы обмельчали, мой старый друг. Глендринт, несомненно, силен и могуч, но его наследие не стремится к звездам, оно копошится в грязи портовых закоулков.
– Зато наследие Изначального махнула так высоко, что даже башня Галлара, в сравнении, кажется чем-то незначительным. И меньше всего мне хочется думать, каким может стать твое…
– Я не предам то, во что верю, – убежденно сказал Эйстальд. – Этому миру не нужны новые Изначальные, ему нужны те, кто из обломков сумеет выстроить новый дом. И жить в нем в мире.
– Но это будем не мы, скиталец? Нам уже поздновато для домов с ватрушками и уютом.
– От нас никто и не требует ничего, мы сами выбираем свой путь. Если даже нам в нем и не место, мы попробуем отыскать его…
– Не слишком ли много пессимизма от того, кто всегда любил вольность полей куда больше стен города? – бальтор с грустной усмешкой глядел на друга, пока его руки шарили в котомке и скиталец догадывался для чего.
– Многовато, ты и сам это знаешь. Вспомни, как часто бродили мы никому не нужные и никем не замеченные. Куда подевались те времена?
– Канули, куда-то за горизонт… Да, забрались мы с тобой в такой переплет, что даже могучие стены Убежища надолго нас не укроют.
Скиталец молчал, глядя как бальтор с хмурым лицом мнет бурдюк в руках, в котором оставалось не так уж и много. Дождался, когда друг сделает полный глоток, и протянул руку.
– Я вас во все это втянул, я и постараюсь вытянуть. Никакой показной жертвенности, я просто привык заканчивать начатое… – Глоток был долгим и освежающим. Вино умело смывало тяжелые мысли вниз по пищеводу, оставляя на их месте легкое послевкусие. – Только мне нужна будет ваша помощь.
Ворота на их пути выросли почти неожиданно среди нагромождения камней. Вписанные с высоким искусством в горный проход, они казались его неотъемлемой частью. Так оно и было. Мощные стены, опоясывающие крепость, были вырублены прямо в скале, сохранив свою высоту и неприступность. В ущелье они смыкались высокими вратами, надежной конструкции. Столь узкий проход, если его все же удалось отыскать в лабиринте скал, делал почти невозможной любую осаду, ведь многочисленное воинство с трудом бы протиснулось в ущелье, не более десятка человек в один ряд. Все это сильно осложняло попытки взять крепость штурмом, и тем не менее, сквозь внешние врата довольно быстро могло выступить внушительное войско Серебряного ордена. Врата стояли готовые ко всему и поныне, хоть за ними давно не скрывалась грозная армия Серебряных Стражей, впрочем, и никакая другая.
– Я смотрю, подступы стерегут в оба глаза! – насмешливо хмыкнул бальтор, разглядывая скальные выступы над головами, на которых он наблюдал один только чахлый кустарник.
– Не нравится мне все это, – скиталец выглядел немного растерянным. – Хотя бы за воротами ведь должен кто-то приглядывать!
– Вижу, пока мы отсутствовали, без нас совсем распоясались, а может случилось чего?
Эйстальд не стал отвечать, только что-то неуверенно промычал. Ворота, испещренные наклонными полосами, напоминавшие камень Великого Клыка, но лишь отчасти, были статичны, и в них не ощущалось угрозы. Скиталец подошел к ним вплотную и взялся за клинок. Селлтирианд не требовал крови, как плату за вход, но и свои двери не спешил открывать каждому встречному. Навершие на рукояти идеально вошло в нишу, незаметную среди бесчисленных линий, и провернув ее полным кругом, Эйстальд услышал знакомый щелчок где-то в глубине камня. Полосы с легким скрипом поползли вверх, и на гладкой поверхности камня проявилась тонкая щель. Со скрежетом и гулом огромная створка отошла в сторону, ее толщина составляла добрых три фута скальной породы. Ни один таран не способен был пробиться сквозь этот камень.
– Вы чего их не смазываете совсем, так и заклинить ведь могут! – Бальтор каждый раз с интересом наблюдал за процессом открытия и каждый раз терялся в догадках, как именно все это было устроено. Гелвину за свою немалую жизнь приходилось бывать и зодчим, но до мастерства великого Галлара ему было далеко.
– А когда и мне такой ключик дадут? А то, знаешь ли: стынуть на ветру, ожидая, когда тебе наконец запустят – занятие утомительное. Я даже своим набалдашником готов пожертвовать! – с готовностью сунул бальтор рукоять секиры прямо под нос Эйстальду.
– Гелвин, ты же знаешь порядки ордена. С ними всегда непросто…
– Да, да, да… Никаких чужаков, никаких простаков. Только истинное серебро, только Сребророжденные! Погляди, к чему ваша гордыня привела!
– Если бы мое мнение было решающим, у тебя давно был бы с десяток ключей!
– Постой, – Гелвин остановился перед горящим факелом на стене, задумчиво разглядывая пламя. – Ведь я уже, оказывается, не просто какой-то никчемный бальтор, меня вон как в той пещере селлестилом обмыло!
– Чего ты надулся, как пузырь, хочешь мой, забирай… – скиталец не закончил фразы, его внимание привлекло пламя того же факела, на который взирал и бальтор. Было от чего удивиться. Такого огня скиталец не видел никогда в жизни, и судя по выражению на лице друга, подобное и ему встречалось нечасто.
На первый взгляд пламя жило и пылало, подрагивая своими изменчивыми языками, по обыкновению. Но чем больше скиталец всматривался в него, тем яснее ему становилось, что с ним что-то не так. Не хватало плавности в его движениях, яркое пламя трепетало и внезапно обрывалось, чтобы вспыхнуть через мгновение вновь уже чуть поодаль. Будто огонь горел сразу в нескольких местах накладываясь слоями. Или в нескольких временных сплетениях.
– Вот те на, ты смотри, как отжигает! – бальтор поскреб макушку и поднял взгляд на Эйстальда. – По-моему, раньше он так не умел…
– По-моему, тоже. Не нравится мне все это.
– Согласен, – Гелвин медленно потянулся за секирой, зорко посматривая по сторонам. – Вокруг никого, пламя дергается, будто припадочное. Только Коронованные так способны чудить!
– Невозможно, – Эйстальд покачал головой, но его голос прозвучал не слишком уверенно. – Мы в Селлтирианде, и в его стенах дремлют силы, заложенные еще самим Галларом. Коронованным закрыт вход в эту крепость. Даже Изначальный не смог бы так просто пройти через эти врата.
– Ну то, что было невозможно еще вчера, сегодня происходит на наших глазах. – изрек Гелвин, подвязывая котомку так, чтобы она не мешала движению. – Времена сам видишь какие, теперь нигде нет уверенности. Даже дома.
Освободив Серебряный Шторм, скиталец перебросил его из руки в руку и очертив дугу, с вызовом взглянул на пламя:
– Значит, сейчас мы это и проверим!
– Двигались они бесшумными тенями, сливаясь со стенами и избегая света от факелов и светильников. Пламя во всех них горело яркое, ничем не хуже привычного огня, вот только все так же странно, урывками. Друзьям удавалось пробираться быстро и незаметно, они знали здесь каждый угол. Заранее оговоренный путь держали к центральной зале, используемой для трапезы и совещаний. Нередко именно там по вечерам собирались все обитатели замка. Главные ворота, хоть и были надежно закрыты, однако поблизости не обнаружилось никого, кто бы за ними приглядывал. Эйстальд все больше мрачнел, гадая о том, что все это значит.
Во внутренних помещениях было по-своему уютно, особенно для того, кто уже не раз бывал в этих стенах и успел привыкнуть к необычному убранству. Всех остальных увиденное бы не оставило равнодушными. Повсюду преобладали диагональные линии, стремительным росчерком уходящие к потолку. Наклонные грани и срезы ровных поверхностей, шероховатые и необъяснимо теплые на ощупь. Все это было выполнено из темного камня, преимущественно серых оттенков. Строгость и симметрию разбавлял теплый свет от живого огня, а холодные отблески пульсирующих линий придавали завершенности общему образу. В жилых помещениях использовалось немало деревянного антуража, своей фактурой смягчающего камень и придающего заметный комфорт. Везде чувствовалась спокойная уверенность и даже некоторая аскетичность, будто все эти залы и коридоры ненавязчиво напоминали о том, что мирская суета не властна над камнем. Здесь не было подавляющего величия замысла, возложенного в стены Великого Клыка, и не ощущалось той пропасти непонимания, простирающейся между зодчим и наблюдателем. Но что-то неуловимо общее прослеживалось между двумя столь различными крепостями. Это мог ощутить только тот, кто сумел побывать в каждой. И Эйстальд был один из немногих, ощущающих эту связь, и она его тяготила.
– Интересно, кто у кого подглядывал? – заговорщически прошептал бальтор, когда они миновали очередной поворот и вышли к широкой лестнице. – Был ли Галлар, настолько талантливым, что даже Изначальный вдохновлялся его работой…
– Великий Клык старше Селлтирианда, – сухо возразил скиталец. – И потом, откуда тебе знать, кто у кого подсмотрел, если ты мешком висел у меня за спиной все, то время, пока мы плутали в лабиринте Клыка?
– Может и висел, только ведь я все запомнил, каждую щелочку! Ты и сам знаешь, какая цепкая у меня память.
– Я только помню, как ты цепко повис на моем плече, и не припомню, чтобы при этом успевал картографировать.
– Умничать ты умеешь! Однако, к чему эти споры, ты и сам согласишься, что есть нечто общее между Селлтириандом и Великим Клыком. Нечто, что не замечали мы ранее, пока нам самим не довелось побывать в старой крепости у Болот.
Скиталец долго молчал, и все же нехотя кивнул:
– Что-то есть, и восторга у меня это не вызывает…
Коротая время за бормотанием и полушепотом, друзья наконец добрались до дверей в общую залу. По пути они так и не встретили никого, но, по правде сказать, это и не было слишком уж необычно. Огромный замок мог вместить очень многих, и для скитальцев давно был слишком велик. Пару раз друзья пробовали двери, ведущие в боковое крыло, но те либо были закрыты, либо встречали их пустотой и полумраком. В воздухе зависло ощущение того, будто замок, подобравшись, затаился, ожидая удара. Тревога не покидала друзей даже здесь, в этих стенах, к которым они так долго стремились. Не повстречав ни врагов, ни братьев, скиталец все больше хмурился, и бальтор уже и не пытался подбодрить его очередной шуткой. Старику и самому было не до смеха. Каждый из них втайне надеялся застать обитателей замка в главной зале. Туда их могла согнать или нужда, или сила. Или все сразу.
Тяжелые двери предательски скрипнули, и скиталец поморщился – сколько раз ему приходилось смазывать эти старые петли – и в следующий миг у него отлегло на сердце. Зал был полон света и людей. Уютно пылал камин, и горели по-домашнему свечи. Все те, кого он так давно знал, сидели за огромным столом и трапезничали, ужин был в самом разгаре. Облегчение, как волна, омыла его изнутри, а затем вновь отступило, обнажив острые камни тревоги. Взгляд не обманывал: огонь все также необъяснимо мерцал, и все эти люди, его друзья и боевые соратники, сидели поглощенные застольем, совсем не замечая вошедших. Да, они и не могли заметить, поскольку и сами дрожали, совсем, как и пламя свечей, мерцая: то растворяясь, то вновь набирая плотности. Кто-то тянул полную кружку ко рту так медленно, что казалось, пройдут годы, прежде чем он сделает свой глоток. Некоторые нависали над столом, потянувшись к блюдам или кувшинам. Сложно было представить, что в такой позе удалось простоять хотя бы минуту. Гранбурн открыто смеялся, с застывшим лицом, похожим на маску, и его кулак, повиснув в воздухе, должен был вот-вот грохнуться об столешницу, но опускался почти незаметно для взгляда. Все они, Хранители и скитальцы за огромным столом, жили, пировали и смеялись, но казалось, что происходило это не здесь, не в этой реальности, где молча стояли двое изумленных друзей.
Однако в зале находился еще тот, кто заметил их появление. Он не мерцал, как пламя свечи, хоть и был давно мертвым. Керрик высоко поднял кубок и, улыбнувшись улыбкой, лишенной тепла, как и ненависти, приветствовал друзей:
– Эйстальд, я ждал тебя!
Скиталец еще раз с горечью оглядел всех присутствующих. Тяжело было смириться с мыслью, что сейчас он не существовал для них, как и они для него. Спрятав клинок в ножны, он подошел к столу, где у самого края сидел Редван, и взяв его кружку, сделал долгий глоток. Кружка была твердой и шероховатой, как и положено глине, и вино в ней было хорошее, давно знакомое скитальцу по бутылям из погребов Убежища. Поставив кружку, Эйстальд некоторое время рассматривал высокий свод потолка, и только затем опустил взгляд на Керрика.
– Это все твоя работа?
Керрик глотнул из своего кубка, так и не дождавшись ответного приветствия. Поморщился, будто отведав кислятины, и отошел от стола.
– Вот так ты приветствуешь старых знакомых, скиталец, без всякого уважения. Мне пришлось потратить изрядное количество сил, чтобы этот разговор мог состояться.
– Он же, как будто, окочурился, когда мы его последний раз видели! – бальтор пораженно ткнул секирой в сторону адепта, не спеша прятать ее за пояс. – Чего это выходит, он и помереть не может по-человечески?
– Видимо не может, – сухо отметил Эйстальд. – Хотя я был уверен, что никогда его больше не увижу.
– Досадно, что эта малорослая пьянь лезет в чужой разговор. Несмотря на все, через что я прошел, бальтор по-прежнему вызывает во мне явное раздражение!
– Я еще и не то могу вызвать! – заверил старик Керрика, потрясая секирой. – Тебе, твое раздражение сладкой истомой покажется!
Адепт отвернулся от бальтора, делая вид, что он ему совершенно неинтересен, но напряжение в его осанке говорило об обратном.
– Эйстальд, не для того я устроил эту встречу, чтобы препираться со всяким отребьем. Мне нужно с тобой многое обсудить.
– Это можно обернуть вспять, вернуть все, как и было? – деловито поинтересовался скиталец. – Сделай это, и мы сможем поговорить.
Керрик опять поморщился, на этот раз немного иначе, как, бывало, хмурится Верховный магистр, недовольный глупостью своего ученика.
– Это не нужно поворачивать вспять. Все идет своим чередом, я ускорил восприятие времени для нас двоих. Только восприятие, временной туннель остался прежним. И события текут сквозь него неизменно.
Скиталец кивнул, будто соглашаясь, затем взглянул на бальтора.
– Если для нас двоих, почему тогда Гелвин вне временного туннеля, почему не так, как и остальные?
– Побочные флуктуации… досадные осложнения. Ты все время таскал двоих недоумков за собой, и вместо того, чтобы стать тем, кто ты есть, принять неизмеримо большее, ты умудрился все изгадить! Впрочем, для меня это оказалось даже полезным. Проникнув в Великий Клык и протащив за собой тех, кому там не место, ты связался с силами, которые тебе не уразуметь. Ты отверг дар Великого Клыка будто какую-то безделушку, позволил жалкому писарю пробудить древний механизм защиты… И все же сумел улизнуть от стражей. Это был я, кто первым пробудил Кхфаара, и я рассчитывал на то, что Клык призовет меня, откроет предо мной путь Изначального. Но ты заявился не вовремя, и мне недостало сил остановить тебя! – Керрик издал нервный смешок и с вызовом взглянул на скитальца. – Однако этого уже больше не повторится…
– Чем ты расплатился с Клыком за свое возвращение? – тихо спросил Эйстальд. Его слова попали прямо в цель. Первый адепт молчал, сохраняя лицо, которое застыло в холодном презрении.
– Плата не понадобилась, скиталец. Великий Клык увидел во мне то, чего не отыскалось в тебе. Он выбрал меня, и теперь я управляю Циклом!
– Слушай ты, заместитель главного управленца, извини, что бутылки и монет с собой не прихватили, чтобы ты наверху за нас словечко замолвил! – хохотнул Гелвин, всем своим видом показывая, какого остался он мнения об адепте. – А ежели по делу, то раз ты теперь такой важный и нарядный, отчего тогда Клык бедолагу Таркеля все разыскивает и своих псов костлявых на него напустил?
Вымученно улыбнувшись, Керрик глотнул вина, одарив бальтора взглядом, от которого треснуло бы стекло.
– Я бы мог движением пальцев раздавить тебя, как клопа, но, к сожалению, после этого Эйстальд будет не в состоянии выслушать меня, и только потому я все еще терплю твое назойливое присутствие! И все же зачаток мысли где-то брезжит, среди этих спутанных косм! Как вы уже сами догадались – выходка скитальца спутала планы не только мне. Да, Великий Клык избрал меня новым Творцом, но кровь слабоумного Таркеля, каким-то образом пробудила его защитные механизмы. Это стало досадным осложнением, у крепости не может быть нескольких избранников.
– Так значит наш Таркель может этим всем заправлять! Эйстальд, дружище, чего мы тогда здесь церемонимся? Наверняка, с такой силой, наш писарь где-то бродит живой и здоровый! Все, что нам нужно, это его отыскать и помочь ему распинать всех оставшихся доморощенных творцов!
– Все у тебя просто, старик, и неудивительно, ведь ты, несмотря на все твои остроты, совсем ничего не смыслишь в вопросах Творения. Для этого ты слишком глуп. Ваш Таркель, связался с тем, что никогда не будет ему по силам, он не сможет обуздать такую мощь, он лишь будет страдать. Вечно преследуемый Коронованными, как загнанный зверь, пока наконец не попадет в их когти и не останется навеки у них в услужении. Только так он расплатился за свою глупую выходку, став еще одним из множества слуг Великого Клыка.
– Это вряд ли, – покачал головой Эйстальд. – Коронованных становится все меньше, и вполне возможно, мы успеем разделаться со всеми, прежде чем они доберутся до нашего друга.
– Слыхал я, что Бархаур потерпел поражение. Вот только какой ценой? Сможет ли Икларентид оправиться от такого удара, сможет ли однажды засиять жемчужиной вновь?
– Ты и Хагрэнда не забывай, – поднял палец бальтор, выразительно глядя на Керрика. – Он хоть и пыжился, но по черепушки мы ему здорово настучали!
– Даже та малая часть истока, которая прошла сквозь тебя, старик, наделила тебя силой. Ничтожной, в сравнении с твоей наглостью, и все же силой. Сила, которую ты не заслужил – украденная сила. Ты скалишься на меня с вызовом, но твои силы несоизмеримы с моими, даже если пропустить сквозь тебя с десяток истоков…
– А наглость?
Керрик заскрежетал зубами и подавил вспышку ярости, мелькнувшую у него в глазах. Решив не удостаивать последнюю колкость ответом, он повернулся к скитальцу.
– Другое дело, ты, Эйстальд. Ты получил силу, которая твоя по праву. Ты отыскал истоки в башнях Изменения и почти сумел приоткрыть древние врата. У тебя, конечно, ничего не вышло, но врата наградили тебя с лихвой. Знай ты, то, что ведомо мне, прислушайся ты к шепоту башен, и возможно, они избрали бы тебя новым Творцом, достойным того, чтобы оспаривать первенство Великого Клыка. Но ты действовал грубо и неосмотрительно, отвергая дары, которые сами шли тебе в руки. Ты поглотил почти весь исток, но отверг голос башен, тем самым разрушив портал. Ты не можешь занять место Творца, и потому твое положение теперь гораздо ниже моего!
– Суть я уловил, – усмехнулся скиталец, переглянувшись с бальтором. – Хоть я и криворукий до ужаса, но потенциал во мне есть, и ты будешь настолько великодушным, что возьмешь меня под свое крылышко, чтобы обучить жалкого птенчика тайнам великих полетов!
– Суть ты уловил, – холодно подтвердил адепт. – Быть может, ты никогда и не научишься полетам, но уж крыльями махать я тебя научу.
– Спасибо за столь милостивую опеку, но я вынужден отказаться. Я всего лишь Серый скиталец, и мне не нужна полнота власти творения. Я лишь пытаюсь исправить свои ошибки и не желаю позволить Изначальному ввергнуть мир во тьму вновь, впрочем, как и любому другому.
– Тогда у нас схожие цели, – поднял Керрик кубок и улыбнулся ледяным оскалом. – Я хочу для этого мира того же. Покончить с Изначальным и его жалкими творениями, избавить всех нас от его козней, чтобы затем вновь, с чистого лица, продолжить Цикл и создать нечто поистине превосходное!
– Наверняка так и рассуждал Изначальный, прежде чем жажда власти поглотила его рассудок. Наверняка он верил, что создает нечто превосходное, неописуемую благость для всех. Тьму, которая засияет ярче света!
– Эйстальд, не вынуждай убивать тебя. Поверь, мне бы доставило это удовольствие, но я не могу так рисковать. Если я убью тебя, то сила истока развеется понапрасну, а она нужна нам. Нужна мне. Великий Клык вдохнул в меня великую силу, но нам нужна вся мощь, до последней крохи, если мы хотим остановить Изначального. И потом мне нужен тот, кто поможет мне запустить новый Цикл. Моя правая рука, мой наместник, защитник Творца!
– Красиво звучит, наверное, уже репетировал? По мне так, шило на мыло, не слишком стоящий обмен. Ты бы лучше для начала моих друзей оставил в покое, а потом бы уже брататься напрашивался.
– Твои друзья в полном порядке, они даже не будут знать об этом разговоре, ведь временной туннель я удерживаю только для нас двоих… и этого недоразумения. И столь немалые силы я надеюсь трачу не понапрасну. Мне нужно, Эйстальд, чтобы ты понял меня. Понял, наконец, то, чего я от тебя хочу!
– Ты хочешь власти, Керрик, это не трудно понять.
– Власть – это всего лишь инструмент, без нее не может быть порядка. Так или иначе есть те, кому дано властвовать, и те, кому подчиняться. Таков порядок, и я не хочу его низвергать. Я собираюсь довести его до совершенства! От тебя зависит, Эйстальд, кому ты пойдешь навстречу: безумному Изначальному, что жаждет своего возвращения, жаждет восстановить свое царство, поднять из небытия свои легионы, или же ты примкнешь ко мне и вместе, мы восстановим спокойствие и порядок в Эллрадане! Тебе дана возможность выбора, скиталец, смотри же не ошибись!
– Мне не нравится ни один из твоих вариантов. Я предпочитаю не выбирать.
Керрик со злостью отшвырнул кубок и выпрямился во весь рост. Казалось, будто он навис над друзьями черной тучей, или же это была только игра света и тени.
– Ты уже сделал выбор, когда пролил мою кровь у подножия Великого Клыка, когда вошел в его врата так гордо и самонадеянно. Не выбирая ничего, ты всего лишь отсрочишь начатый тобой выбор!
– Ты безумен, Керрик, и всегда таким был. Не знаю, какой силой наделила тебя старая крепость, но она явно не облегчила бремя твоего безумия.
