Полночь. Ты возвратился с цветами, целуешь. Рубашка пахнет духами. Не мои… Есть у тебя на это ответ? Я опять тебе подыграла. Не заснула – рассвет.
Кофе и сигарета – это завтрак твой. На обед ты всегда приходишь домой, повторяя: обед – святое, ведь есть семья. И я опять подыграла, да, мы – семья.
Черно—белое фото – счастливые лица. В этом, как будто, нельзя усомниться.
Сомненье и горечь в душе храню – он любит прекрасную нашу семью?
Ты давно мне не смотришь в глаза и ложишься на край постели. Снова болит у тебя голова. Не верю. А у меня душа изболелась.
ОЛЬГА БОРИСОВА, САМАРА
Роза
Каждый раз, как только очередной цветок начинал увядать, старушка шла на рынок и покупала свежую алую розу. Обрезав корешок, опускала её в голубую вазу и ставила своё сокровище на подоконник.
Однажды, залюбовавшись цветком, возле дома остановился прохожий. Его мать тоже любила этот редкий сорт роз и часто их покупала. И, что больше всего удивило путника, что она тоже ставила голубую вазу с цветами на подоконник.
– Тебе понравилась моя роза? – спросила, вышедшая на крыльцо, старушка.
– Удивительное сходство. Такая же ваза с прекрасной розой стоит у нас и тоже на подоконнике.
Старушка внимательно посмотрела на незнакомца, вытерев слезу, прошептала:
– Марта – моя сестра. Я ждала тебя, сын!
Часы
Каждый день на протяжении года, в любую погоду, старик выходил из дома и, опираясь на трость, отправлялся на рынок.
Он проходил между тесными рядами, не обращая внимания на людей, торговцев и товары искусно разложенными на лотках. Его интересовало только одно место – отсек, где продавались старинные часы. Старик часто слышал шушуканье за спиной, но не обращал внимание на пересуды, упрямо шёл к цели. А добравшись до места, подолгу стоял у прилавка и смотрел на висящие на стене механические часы с боем в изящном деревянном футляре. Многие видели, как странный посетитель неслышно разговаривал сам с собой и, еле—еле шевеля губами, иногда произносил женское имя.
– Хочешь купить часы? – однажды спросил его продавец.
– Нет, – тихо ответил он. – Я для них слишком стар!
– Так зачем ты каждый день сюда ходишь?
Старик помялся и нехотя ответил:
– Я прихожу к Марго. Это её часы. Она любила слышать их бой и часто говорила, что в них её душа, а когда часы поломают, и их выкинут на свалку, остановится её сердце.
Старик замолчал и грустно посмотрел куда-то вдаль. «Когда часы купят, я буду знать, что её сердце продолжает биться, и этим буду счастлив». Развернувшись, он медленно побрёл домой. А ему вслед грустно смотрел продавец.
Он вспомнил, как однажды этими часами долго любовалась одна интеллигентная старушка. «Эти часы были когда-то моими, – сказала она. – Их подарил мне любимый человек…», – и, вытерев скупую слезу, побрела в неизвестность, затерявшись в суетной толпе.
Роль
Она слыла хорошей актрисой, обеспеченной женщиной, выгодно вышедшей замуж за известного режиссёра, и играла чужую жизнь, не задумываясь над судьбами её героинь. А роли ей перепадали разные: мечтательные девушки, стремящиеся найти своё счастье, мстительные женщины, готовые на всё, чтобы наказать обидчика, наивные дурочки и хитрые любовницы.
Однажды ей пришлось играть роль обманутой жены, отравленной мужем, ради его новой пассии. Съемки шли полным ходом и, после очередного отснятого сюжета, она ушла в гримёрку и, погрузившись в любимое кресло, вскоре задремала. Сквозь чуткий сон услышала знакомые шаги. Приоткрыв глаза, увидела его. Супруг осторожно, чтобы не разбудить её, подошёл к столику, где стоял бокал с недопитым морсом, что-то в него бросил и тихонько удалился. Она всё поняла, ведь давно замечала странности в своей семье.
«Я примерила эту роль», – подумала актриса.
ТАТЬЯНА БУГРИМОВА, МОСКВА
Бомбочка
Мой муж всегда очень тщательно и обдуманно подходит к любому вопросу. У меня всё проще – быстро приняла решение и побежала дальше. Правильное, неправильное – потом разберёмся. У него не так. Если покупать пылесос, то сначала года два изучать рынок, читать отзывы, смотреть, как он или иные модели служат другим людям. Ну, вы поняли. Про автомобиль вообще молчу. Я свой, кстати, за час купила. Мерседес, ага. Просто решила, что мне нужна машина, поехала и купила. Про квартиру – то же. Скольких нервов мне стоила покупка. Денег – и то – меньше.
Что говорить – приходя на любое мероприятие, в любое новое здание, мой Илья первым делом изучает схему выхода при пожаре. А что, может и пригодиться, конечно. Я даже уже почти смирилась с таким основательным подходом ко всему, спустя столько лет совместной жизни. Но вот однажды снова вышла из себя, взорвалась.
Лежала у нас кем-то подаренная бомбочка для ванны. Муж пришёл с работы уставший. Говорю ему:
– Прими ванну с бомбочкой, расслабься.
Что сделает обычный человек? Обрадуется такой заботе, разденется, нальёт в ванну журчащую воду, растворит в ней шипящую бомбочку и получит своё удовольствие, нежась в горячей бурлящей водичке.
Но не тут-то было. Это же мой муж! Он начал долго крутить эту бомбочку в руках, явно в чем-то, неведомом мне, сомневаясь. Стал изучать этикетку на ней, что-то внимательно читал, бурча себе под нос. Я не верила своим ушам и глазам: что может быть страшного и опасного в бомбочке для ванны?! Что? Я начала ворчать и ругаться:
– Вечно ты всё усложняешь! Ну это же не квартиру покупать! А просто принять ванну с бомбочкой! Что может быть проще и безопаснее?!
Каково же было мое удивление и ужас, когда я увидела результат заплыва мужа в ванне. Даже тщательное изучение им инструкции по использованию не помогло…
Отмывали и оттирали мы Илюшу потом долго – и мочалкой, и щёткой, и гелем для душа, и саму ванну тоже отмывали жёсткой химией. Что уж там в ней было, в этой бомбочке, ума не приложу. Может, бензин какой (хорошо хоть не загорелся мой муж), или мазут, или пластилин – этого я не знаю. Но с тех пор больше не смеюсь над ним. Понимаю, что бывают люди везучие, а бывают не очень. Пускай лучше всё сначала как следует изучит.
ЮРИЙ БЫКОВ, САМАРА
Отходящие поезда
Ночь. Вокзал.
Пронизывающий сквозняк на перроне и особенный железнодорожный запах необычно меняют мысли.
Проводил человека и, возможно, навсегда…
Даже если ты никого не провожаешь, отходящий от перрона поезд, сам по себе, даёт ощущение, что ты с чем-то расстаёшься. Будто что-то, чему ты, возможно, даже никогда не придавал значения, оставляет тебя… Одного… И сразу возникает вопрос: а с чем ты остался?.. Может быть, что-то уходящее с этим поездом тебе необходимо и этого безвозвра?тного будет всегда не хватать…
Я всегда, если получалось, избегал похорон. Я не хотел прощаться с людьми, которые мне были хоть чем-то до?роги. Даже если я присутствовал на похоронах, я до сих пор не смирился ни с одним уходом… А сейчас уходящий состав будто уносит с собой что-то гораздо бо?льшее, чем близкого человека.
Зашёл в зал ожидания. Пью варёный кофе и наблюдаю за людьми.
Сосредоточенные военные в ожидании суровых будней. Человек с бессмысленным взглядом в инвалидном кресле. Дети, которым уже ничего не интересно вокруг, мечтающие поскорее вернуться в домашний уют. Влюблённые, глядящие друг на друга с обожанием и нетерпением. Нелепо одетые тётки с огромными сумками. Люди, люди…
С чем я остался?.. Остался я со своей жизнью. Как всегда один… Один на один… С жизнью. Отходящие поезда – это грустно.
ЕЛЕНА ВАДЮХИНА, МОСКВА
Карамелька
Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст,
Ибн Кузман
Мартовское солнце ласково улыбалось людям, и люди улыбались в ответ. Малыши на детской площадке с радостными криками осваивали лесенки и тоннели нового разноцветного корабля, а мамы обменивались друг с другом новостями. Настроение вмиг испортила бомжиха, поваливавшаяся на лавочку. «Другого места нет, как детей заражать!» – закричали на нее женщины. «Мне здесь надо!» – огрызнулась бездомная и заплакала. Женщины прихватили детей и ушли на соседнюю площадку, бросив ей обидные слова. А слезы все лились, она ведь с таким трудом, преодолевая боль, дотащилась до этой лавочки, откуда им знать, что ей нужна была именно эта лавочка, надо было на ней посидеть перед смертью. Конечно, это не та лавочка, которую она помнила с детства. Но стоит на том же месте. Здесь когда—то она испытала не просто радость, а настоящее блаженство. Из кондитерской фабрики постоянно разливались сладостные заманчивые ароматы, а мать не покупала конфеты. Мол, вредно для зубов. Люся насобирала мелочь на улице, купила карамельки и вместе с подругой уселась на лавочке, они смаковали конфеты. Люся закрыла глаза и через веки смотрела на солнечные мерцающие круги. Ничего слаще в жизни не было. Счастье!..
А через семь лет она сидела на этой же лавочке, поругалась с мамкой, сосала в утешение карамельку. Крупные слезы капали из глаз. Её стал утешать парень, бережно вытирая платком щеки. Сквозь слезы разглядела голубые добрые глаза, обворожительную улыбку, нежные локоны. От нее пахло конфетой, и он называл ее «Моя карамелька». «Я за тобой приду завтра», – пообещал он, спросив об адресе. «Мама не пустит!», – ответила Люся. «Посмотрим!» На следующий день после звонка в дверь, мать позвала ее: «К тебе подружка пришла, – а шепотом добавила,». На пороге стоял Виталик в юбочке и с ободком в волосах, в руках волейбольный мяч. Люська прыснула от смеха. Так началась её любовь. По вечерам она пропадала в съёмной квартире Виталика. Он ее любил, ласкал, смешил и доставлял ей и радость и блаженство даже слаще той карамельки на скамейке.
Счастье кончилось внезапно, когда его жена уговорила вернуться в семью. Весь мир рухнул, жить не хотелось. Она постоянно плакала и на той же лавочке другой парень предложил ей выпить, но ни радости, ни счастья, ни долгого забвения ни это, ни что другое ей не приносило. Мать боролась с ее пагубными пристрастиями. Одно время она работала в обувном магазине и радовалась, когда покупала себе дефицитную модную обувь, было время, когда она заедала свои страдания вкусняшками, но ничего не приносило той радости и блаженства, что было прежде. Мужчины и в подметки не годились Виталику.
Жизнь прошла, она ничего не приобрела кроме обид, несправедливости и болезней, и потеряла все, что имела. Ничего ее давно не радовало: ни выпивка, ни еда, ни собутыльники. И вот сейчас она опять сидела на лавочке мартовским днем. Смотрела на храм, в который ни разу не заходила, в воздухе все также плыл сладостный запах карамели. «Господи, – обратилась она к Богу, надеясь, что он все же есть, – пошли мне хоть какую-нибудь радость напоследок». И опять слезы навернулись на глаза. Она закрыла глаза, солнце сияло через веки, она вспомнила мартовские карамельки. И вспомнила впервые без обиды голубые глаза Виталика. «Моя карамелька», – произнесла она с улыбкой свои последние слова…
ЖАННА ВАРНАВСКАЯ, МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Ассоль и Космос
Когда в нашем доме появился он, Ася сделала глаза как у совы. И застыла в царской позе. Лишь серый в полоску хвост жил отдельно: вверх-вниз, вверх- вниз. Взгляд вопрошал: это кто?! Внезапно Ася зашипела, демонстрируя «кто в доме хозяин».
За три года до того – её, тощую, флегматичную, напуганную, я принесла домой с большой опаской. Мешала договорённость с сыном: никаких больше животных! Такое решение далось непросто: под высоким серебристым тополем во дворе покоились с миром хомячки, больные птички, ёжик и рыжий котёнок. Всех жалко. Но «время лечит». И сын уступил. К слову, за время обитания Аси в нашей квартире было изодрано в клочья лишь старое кресло и поролоновый матрас. И ещё пришлось снять шторы, убрать напольные дорожки, а огромный персидский ковёр вдоль стены, где стоял диван, подарить соседке. Днём проказница спала, а ночью охотилась на комаров, мотыльков и прочую мелочь. Ася – та ещё шутница: начинала свои ночные бега, запрыгивала на ковёр и висела. Я закрывалась подушкой, ждала, пока она спрыгнет, хватала и прятала её под одеяло. Гладила, шептала всякое: «Красавица, умница, хорошая девочка». И Ася успокаивалась. Она вообще покладистая. Быстро поняла, что от неё требуется, чтобы не ругали, а, главное, кормили. Вот другие жалуются, что кошки любят в тапочки гадить. Наша умная. Тапочки не трогала, а если вдруг и присядет рядом, так ведь рядом… Это своеобразный знак: чем-то обидели. Почти полное взаимопонимание. Кстати, шторы уже на месте.
И вдруг нежданное событие: в доме новое упитанное существо! Хаски, палевый окрас, кобель. Красавец! Стали придумывать имя.
– Друг, – говорит сын. С детства мечтал о верном друге и вот…
– Ну что, Дружок, будем теперь все вместе жить, – почесала я толстячка за ухом. Сын удивлённо посмотрел на меня и произнёс:
– Нет, я передумал. Пусть будет Космос. Да, Космос, Кос.
Ася, Асенька, Ассоль – имя для кошки придумала я. А щенка с тех пор зову ласково: Кося. К слову, щенок как-то быстро превратился в большую умную молчаливую собаку. Сейчас ему восемь, Асе скоро одиннадцать. И надо сказать, чудесно уживаются, хотя так было не всегда.. А может, вместе им хорошо, потому что Космос очень добрый и многое прощает.
ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВ (ВАСИЛИЙ ШИШКОВ), МОСКВА
Дезер
– Да, кто тебя так, – Пономарь?
– Он.
– Ну, и…?
