Раздался счёт:
– Один. Два. Три…
Эмма медленно открыла глаза: в углу ринга навзничь лежал поверженный Малыш, над ним склонился пожилой рефери, а рядом стоял Льювис с сильно заплывшим от ударов лицом.
– Десять!
Публика закричала, приветствуя победителя.
Оторопевший бармен протянул Эмме стопку денег:
– Признавайся в чём тут подвох?
– Просто я слишком хорошо знаю этот пол, – уходя, сказала Эмма.
Гости начали расходиться. Тим забрался на ринг и начал обследовать каждую доску: «Если сюда наступить, то незаметно выступает острый гвоздь, и доска пружинит, а в этом углу, где Малыш получил нокаут, при нажатии доска прогибается „лодочкой“ и невозможно устойчиво стоять. Получается, это Эмма помогла Льювису, и эти гнилые доски принесли деньги сразу двум несчастным», – рассмеялся Тим.
Эмма выбежала из грязного портового бара и устремилась вдоль набережной к причалу:
– Один билет до Парижа.
ОЛЕГ ГОНОЗОВ, ЯРОСЛАВЛЬ
Конфетка
– Ты бы побрился, перед тем как на свидание идти, – ласково погладив Анатолия по колючей недельной щетине, улыбнулась Алевтина.
– Не вопрос! – по—военному чётко отреагировал Анатолий. – Побреюсь!
– Нет, Толя, ты сначала побрейся, а то неудобно перед подругами! Скажут: нашла дедушку! А ты мужчина о—го—го!
Шестидесятипятилетнему Анатолию льстили слова Алевтины, напомнившей симпатичную студентку из его молодости. И он не только побрился, но и побрызгался французской туалетной водой, сделанной в Подмосковье.
– Толик! – внимательно вглядываясь в посвежевшее лицо кавалера, вскликнула Алевтина. – А усы!
– Что усы?
– Ты забыл сбрить усы!
– Усы нужны для привлечения женщин, – усмехнулся Анатолий. – Как говорил наш боцман, мужчина без усов, словно бриг без парусов!
– Но ты же не Сальвадор Дали, чтобы удивлять женщин тараканьими усами! Они тебя старят! Сбрей!
И он сбрил.
В книгах пишут, что женщины любят ушами, а мужчины – глазами. У Алевтины с Анатолием было всё наоборот. Она к нему присматривалась, а он к ней прислушивался.
Не прошло и недели после их встречи, как Анатолий почувствовал, что Алевтина как—то загрустила.
– Что за проблема? – спросил он.
– Даже не знаю, как тебе сказать, – смутилась та.
– Скажи, как есть!
– Мне кажется, Анатолий, ты давно не обновлял свой гардероб. Рубашке лет пятнадцать, а костюму – даже стесняюсь сказать, сколько. Ты посмотри, что современные мужчины носят: джинсы, футболки, толстовки.
На следующий день Анатолия в синих джинсах, модной футболке и замшевых мокасинах было не узнать. И глядя на парочку со стороны, можно было подумать, что жизнь у них удалась. Но не тут—то было:
– Смотрю я на тебя, Толя, и вижу, что ты стесняешься улыбаться, – издалека начала Алевтина. – А стесняешься ты потому, что у тебя не хватает двух верхних и трёх нижних зубов! Вставь, дорогой, хотя бы металлокерамику, и от улыбки станет мир светлей!
Снял Анатолий отложенные на чёрный день деньги и вставил красивые зубы, но улыбаться стал ещё реже.
Алевтина это поняла по—своему:
– Для счастливой улыбки тебе, Толя, не хватает сияющих глаз. Надо срочно менять хрусталик! Поставь американский – и зрение улучшится, и взгляд будет ласковее!
Просьба женщины – закон для мужчины. Сходил Анатолий в офтальмологическую клинику, отнёс кучу денег – и поменял потускневший хрусталик.
А у Алевтины очередная фишка:
– Моя лучшая подружка Маша зовёт отдохнуть в Турцию – и я не могу отказаться: раньше мы всегда вместе летали.
– Конечно, слетайте, отдохните! – вздохнул Анатолий. – Надолго?
– На две недели.
Стоило Алевтине улететь, как Анатолий, взглянув на себя в зеркало, почувствовал себя таким свободным и молодым, что в тот же вечер познакомился с Надеждой, которая была на двадцать лет моложе, и забыл пенсионерку Алевтину. А та, вернувшись из Турции, с обидой пожаловалась подруге:
– Правду говорят, что как только сделаешь из мужика конфетку, так её тут же слопают другие.
АЛЕКСАНДР ГОРОХОВ, МОСКВА
В реанимации
Антон открыл глаза. За окном, летал ангел. Потом замер в воздухе и обнял другого.
– Неужто рай и в самом деле есть. А я сомневался, – удивился Антон.
Слева застонали. Он повернул голову и увидел мумию.
– Это что же, в раю есть и такие? А я думал, что все тут становятся молодыми и красивыми.
К мумии, подошла седая женщина в белом халате. Поправила бинты, вздохнула:
– Ну, чего ты? Из вредности не даешь людям отдыхать? Будет завтрак – покормлю, а пока, если хочешь пить, дам?
Мумия закивала. Старушка засунула ему в рот трубочку. Мумия хрюкала, пока вода в пластиковом стакане не кончилась. Потом умолкла.
Добрая женщина увидела, что Антон смотрит на неё. Спросила, хочет ли пить. Антон не хотел.
– Этот борщевиком намазался, – прошептала ему и презрительно показала на мумию. – Хотел откосить.
Потом добавила:
– А у тебя теперь все в порядке. После завтрака будет обход. Профессор посмотрит, и переведут в обычную палату.
Антон, наконец, заметил, что обклеен датчиками, что из вены торчит трубочка, а по ней в него по капле вливается лекарство. Над кроватью, куда тянулись провода, пикало. Спросил, что это.
– Это твой пульс. А на мониторе кардиограмма, температура и давление. 37,3 градуса. А давление 115 на 70. – Объяснила санитарка. – Это хорошо. Завтрак я тебе, сынок, принесу. А то без сознания третьи сутки. Небось, проголодался.
– Спасибо, – сказал Антон. Понял, что не в раю и не огорчился.
Ангелы за окном оказались голубями и сидели на длинном электропроводе, который тянулся к соседнему зданию.
Осеннее солнце улыбалось голубому небу. Пиканье убаюкивало, и он задремал.
– Ну, как дела, герой?
Антон проснулся, увидел врачей.
– Извини, что разбудил, – пошутил профессор, – хотел познакомиться с воином, из которого извлек полкило металлолома. Меня зовут Вадим Сергеевич. Ты молодец и все у тебя теперь в порядке. Полежишь у нас, а как раны заживут, направим в санаторий, а после домой. Не возражаешь?
– Нет! – Антон улыбнулся.
– Вот и славно. – Профессор был явно доволен. Кивнул и приказал, – после обеда, переводите в другую палату.
Потом вытащил из кармана горсть черных толстых ребристых иголок, длиной сантиметра четыре и вложил в руку Антона.
– Хотел прикарманить твою собственность, но возвращаю на память.
– Мне не жалко, оставьте себе, – нашелся Антон.
Все засмеялись.
После обеда перевезли. Полковник из военного округа на следующий день вручил медаль «За отвагу». Новенькую, почти, как у деда. Только у деда потемневшая и, как показалось, чуть большего размера.
А еще через два месяца, он весело рассказывал родным, как сбил большущий дрон, похожий на самолет, но тот успел сбросить на парашюте кассетные бомбы. Из штабного блиндажа в это время выходили комбат и командир полка. Бомбы могли вот—вот взорваться. Объяснять было некогда, Антоха подбежал к ним и затолкнул назад. Оглянулся, тут и бабахнуло. Одну натовскую кассетную начинку он и принял. Как потом везли в госпиталь, что делали, не помнил. Помнил только голос комбата: «Миленький, держись! Не смей умирать! Приказываю держаться!…». Остальные слова командира при матери и сестричках, не говорил.
ЮЛИЯ ГРАЧЁВА, МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Как тётя Галя на весь район прославилась
Случилась с моей тётей забавная история. Тётя Галя живёт в деревне вдвоём со спаниелем. Деревня большая, у каждого своё хозяйство: куры, утки, кролики.
Однажды, под вечер, а дело было летом, её спаниель принёс в зубах мёртвого кролика. Тётя не на шутку испугалась. «Ну всё, – думает, – попадёт мне! Видно соседский кролик из клетки удрал, а мой пёс поймал его и задушил ненароком».
С соседями отношения портить, сами знаете, опасно. Михалыч мужик крутого нрава, но по—соседски всегда придёт на помощь: то с электричеством подсобит, то с дровами одинокую женщину выручит.
Решила тётя Галя кролика обратно вернуть. Отмыла от грязи, феном высушила. Лунной ночью перелезла через невысокий заборчик. Благо соседская собака не возражала, признала женщину. Только буркнула недовольно пару раз на гостью и гремя цепью ушла обратно в будку. Кроль занял свободную ячейку. И тётя, никем, кроме пса, не замеченная, вернулась так же через забор домой. «Некрасиво получилось, нехорошо. Но дело сделано, потом как-нибудь признаюсь», – говорила она себе, отмывая руки.
Утром тётя Галя копалась в огороде, ждала, когда сосед крольчатник осмотрит. Переживала и всё поглядывала с опаской на его участок. Только пёс иногда с укором посматривал в её сторону.
Вдруг Михалыч подходит к общему заборчику и говорит:
– Галь, а Галь! – глаза его выпученные, волосы взъерошенные – Представляешь, позавчера сдох кролик, так я его под забором закопал. Сегодня утром гляжу, а он снова в своей клетке лежит. Воскрес! Мало того, душистый и шерсть чистая, блестящая! Чудеса… Не знаю, что и думать!
Тут тётя Галя не выдержала, рассмеялась. Смеялась и тут же каялась.
– Ох, Михалыч, прости ты меня! Смалодушничала. Как я испугалась, что накликаю на себя гнев соседский, что добрые наши отношения испортит спаниель мой. Вот и решилась на подлог. Прости, прошу, не серчай!
И Михалыч расхохотался до слёз, так громко, что сбежалась вся улица. И понеслась история по всей деревне. Даже в районной газете напечатали.
ТАТЬЯНА ГРИБАНОВА, ОРЁЛ
Алёнкина сойка
