– Да, Володя, это правда, мы вчера обсуждали этот вопрос, но как его решить, пока нет никакой идеи.
– А у меня есть: мой старший брат в школе учился с парнем, который сейчас живёт в Норильске и работает там директором одного из заводов.
От неожиданности «у меня в зобу дыханье спёрло». Вот это ДА, вот это удача!
– А ты ему можешь написать письмо о нашем желании?
– А почему нет? Могу.
– Пиши, Володя, не откладывая, – сказал я ему на прощание и пошёл, вдохновлённый неожиданным разворотом событий, прикидывая в уме состав бригады из надёжных и хорошо знакомых мне парней.
Эта беседа проходила в начале февраля 1969 года. Прошёл февраль, март, апрель. Май близится к концу, а ответа всё нет и нет. Я уже начал свыкаться с мыслью, что, видать, судьба такая. И вдруг в конце мая звонит Володя и говорит:
– Пришла огромная телеграмма, около 150 слов. Приглашают! Приходи забери и создавай команду.
Ясное дело, через 5 минут я был в его лаборатории…
Телеграмма была подписана и.о.замдиректора Норильского горно-металлургического комбината имени А. П. Завенягина Королевским
Эта телеграмма явилась тем самым маленьким снежным комком, который привел в движение многодесятилетнюю лавину стройотрядов черноголовцев в Норильск и по всему Союзу.
Телеграмма, в первую очередь, активизировала действия 36 человек, записавшихся в отряд уже много месяцев назад и бывших в полном неведении, что планировать, если поездка не состоится. На общем собрании, проходившем в КОНе (корпусе общего назначения), сначала определили день отправления квартирьеров (их, пожелавших ехать, было 4 человека – Вартан Бостанджиян, Олег Ефимов, Юра Тумашов и Рустэм Любовский). Решили, что весь отряд прилетит 17 июня, а квартирьеры полетят на три дня раньше. К сожалению, в соответствии с пришедшей телеграммой пришлось отказать записавшимся ранее в отряд поварихам – Вале Абаляевой и Саше Зварыкиной («Жить будем в благоустроенных общежитиях и питаться в столовых»).
Помню, лето в тот год в Москве было очень теплым, и мы четверо, даже не подумав, что за Полярным кругом может быть иначе, летели в летних рубашках с коротким рукавом. Норильский аэропорт Алыкель встретил нас северным ветром и снежной пургой! От самолета в здание аэровокзала не шли, а быстро-быстро бежали. Позвонив из будки аэропорта (тогда мобильников и в помине не было) условно знакомому нам другу Веретенникова – директору механического завода Лоскутову Ю. А. и получив от него приглашение, мы через полтора часа добрались до его квартиры.
В ней было два человека: хозяин с большой умной овчаркой и его друг главный редактор местной газеты «Заполярный железнодорожник». Юрий Алексеевич (хозяин) сразу заявил нам, что о работе мы будем говорить завтра утром в редакции газеты, а сегодня о жизни и исчез в кухне. Оттуда он вышел с миской черной икры и бутылкой хорошего коньяка. А у нас с собой тоже было – хороший коньяк, вино и московские сладости. Уходили мы в гостиницу поздно вечером, а рано утром были в редакции, где нас уже ждал вчерашний знакомый (ни фамилии его, ни имени не помню). Нам на выбор было предложено два варианта – город или тундра. Все дружно выбрали тундру.
– Тогда вам надо ехать на трамвае к зданию железнодорожного вокзала к генералу Новгородову Михаилу Дмитриевичу, он вас будет ждать, – последовал ответ.
В жаркую погоду спать в вагоне было душно. Вылезали на крышу, комаров сгонял ветерок
(Маленькая заметка, которая запомнилась на всю жизнь). Ожидая трамвай, мы разговорились с местной женщиной, спешившей на работу. За десять минут ожидания мы успели рассказать, кто мы, откуда, зачем приехали и узнать немного о жизни в Норильске. В пришедший заполненный вагон наша незнакомка вошла в первую дверь, а мы во вторую. Расстались. Ждем кондуктора. Вдруг слышим громкий женский голос: «Ребята из Москвы, я вам всем билеты взяла. Не покупайте». Это было очень неожиданно, непривычно, но очень приятно. О подобной приветливости и гостеприимстве норильчан я в дальнейшем неоднократно слышал от многих черноголовцев, приезжавших в Норильск уже после нас.
В большом здании трехэтажного вокзала мы сразу направились в кабинет директора, который нас уже ждал. Генерал Новгородов Михаил Дмитриевич, среднего роста с военной выправкой человек, поговорив с нами минут 15—20, вызвал своего заместителя по первой части Норильской ж. д. от Норильска до Дудинки (95км) Пилипенко В. Е. и сказал:
– Вот, передаю в твое распоряжение на 40 дней отряд работников института академии наук Москвы. Обеспечь их работой и всем, что необходимо для жизни. А вам, парни, – пусть ваш старший, если будут проблемы, обращается ко мне. Помогу решить.
После беседы с Новгородовым М. Д. квартильеры – Тумашов Ю., Бостанджиян В., Ефимов О. отправляются в кабинет его заместителя Пилипенко В. (справа). Слева позади главное здание Управления ж. д. Норильска
Не теряя времени, после короткой беседы у Новгородова мы отправились в контору Пилипенко, которая находилась невдалеке от вокзала. Здесь наш новый начальник объяснил нам, что работать мы будем в 75 км от Норильска на станции «Тундра», куда сейчас нас отвезут на вызванной дрезине вместе «со всеми необходимыми для жизни» принадлежностями.
Поскольку стало ясно, что никаких обещанных столовых и уютных общежитий там не будет, то загрузили дрезину на весь отряд спальными принадлежностями и кухонным инвентарем. Выхода нет – готовить будем сами по очереди. Часа через три хорошо груженная дрезина вместе с нашей четверкой сверху отправилась в сторону Дудинки на 75 км в тундру.
Ехали мы долго: дорога Норильск-Дудинка была одноколейной, и нашей дрезине приходилось иногда уступать на полустанках путь встречным очень длинным товарным составам. Если в Москве уже было теплое лето, то здесь, в тундре, похоже, была ранняя весна. Вся тундра была в снегу, особенно много его было возле деревянных снегозащитных заборчиков, расставленных почти по всей дороги. Непривычным было видеть солнце утром с одной стороны, а вечером с другой – мы за полярным кругом. Теперь нам предстоит все 40 дней жить при солнечном свете.
Ужин в вагоне ресторане – самые приятные часы для общения и отдыха
Станция «Тундра» – это небольшой поселок из шести деревянных домов и магазина.
Местный начальник о нашем прибытии был уведомлен и сразу отвел нас в выделенную нам большую пустую комнату для всего отряда. Наша задача состояла в том, чтобы оживить ее и сделать двухъярусные деревянные стеллажи для прибывающих. Инструменты и материал нам привезли на следующий день.
С этим мы вполне успешно справились, и, когда через несколько дней приехал отряд, каждый из приехавших попытался поскорее выбрать себе место на стеллаже, чтобы, перекусив привезённым сухим пайком, скорее отправиться в сонное Царство. Дорога всё-таки ОТ Черноголовки ДО «Тундры» была довольно длительной. Несмотря на то, что солнце Полярной ночи (шестьдесят девятая параллель за полярным кругом) ярко светило в окна, в зале очень скоро наступила полная тишина.
Никто не предполагал, что через 2 часа надо будет быстро вставать и бежать на работу: на станции стоял длинный состав с щебёнкой, который надо было довольно быстро разгрузить, и четверо рабочих во главе с нашим будущим мастером Петром Михайловичем Никритиным. Эта первая рабочая ночь в тундре оказалась удивительно запоминающейся по тем событиям, которые нас ожидали.
Станция «Тундра».1969 г.
В. Абаляева и В. Петинов едут на колесном ходу в магазин за товаром
Через 15—20 минут весь отряд в новой рабочей одежде собрался перед составом. Мастер быстро поставил задачу: взять кувалду или лопату, распределиться вдоль вагонов и при очень медленно двигающемся составе отбивать крючки на нижней крышке вагона. При этом крышка открывается и из вагона сыпется щебень. Коллега с лопатой следит, чтобы щебень не попадал на рельсы.
При неудачном или несвоевременном открытии крючка щебень может высыпаться на рельсы и вагон может сойти с них. Что, естественно, у нас и произошло вскоре после начала работы. Для нас, начинающих, это было настоящей трагедией, но не для мастеров! Вагон стоял на куче щебня в 20—25 см от рельса. Тихо посоветовавшись о чем-то, рабочие принесли специальный инструмент, называемый, кажется, «лягушой», и через час вагон стоял на рельсах, а еще через полтора часа пустой состав укатил с одноколейной дороги, освобождая путь другим поездам. Так неожиданно интересно и впечатляюще запомнился наш первый рабочий день в тундре.
Авария: иногда при подъёме полотна рельс балластером отрывались шпалы. Очень трудно было на четвереньках вытаскивать их оттуда
Так начинался Норильск.
Вячеслав Соляников__ Толковый Норильско – железнодорожный словарь 1-ой черноголовский бригады 1969 года
«Балластёр» – на бригадном сленге «шелешпер». Мощная железнодорожная машина. Электромагнитами вытаскивает и кладёт на грунт рельсы вместе с пришитыми шпалами. Скорость извлечения равна скорости движения балластёра по рельсам.
«Балластёр» – Мощная железнодорожная машина с электромагнитами
«Бровка» – край насыпи железнодорожного полотна. Мы её делали из щебенки. Оформление бровки знаменовало обычно окончание работы на данном участке. Работа это серьёзной не считалась.
«Вагонка» – небольшая тележка на рельсах для доставки рабочего инструмента на место работы бригады.
«Гитара» – она же реже «дружба» – совковая лопата- инструмент для двоих. Один – на черенке, другой – на проводе, т. е. уздечке, крепящийся двумя концами в ушах двух отверстий по бокам совка. Первую «гитару» сделал и показал в работе с Толей Дьячковым Валентин Лазарев – сотрудник столярной мастерской в ОИХФ. Инструмент очень производительный в умелых руках, он сэкономил много наших сил.
«Вагонка». Четверо в черных шапках (В. Петинов, М.Г.Шпуга, Ю. Петров, Ж. Тонков) везут, беседуя, шпалы, а пятый – Вартан Бостанджиян, еле видимый, в белой шапке толкает «вагонку» – что довольно тяжело
«Гитара» – она же реже «дружба» – совковая лопата – инструмент для двоих. Один музыкант стоит внизу (Вартан Бостанджиян), второй – наверху (Юра Тумашов), наслаждается концертом Володя Петинов
«Гондола» – грузовой вагон для сыпучих материалов. Разделён на отсеки, открываемые ударами кувалд или железнодорожного молотка поочередно по двум запирающим крюкам, после чего щебёнка компактно высыпается рядом с железнодорожным полотном.
«Далдыкан» – быстрая холодная симпатичная и чистая речка, место купание бригады в жаркие дни. «Дед Далдыкан» – кратковременный позывной Володи Мартемьянова. Автор позывного Петинов Володя.
«ЖСК» – на сленге «жеска» – железнодорожная электростанция. Тяжеленный металлический трескучий сундук, запитывающий одновременно четыре шпуги, инструмента для уплотнения щебёнки под шпалами.
Сдева: В. Щеголев (в центре) восхищается работой шпалоподбойщиков В. Бостанджияна и С. Грачева. Справа: В. Филипенко и В. Бостанджиян раздвигают костылем рельс, чтобы удалить зимние вкладыши
«Земляки» – Боярченко Валерий и Домашнев Игорь, термин появился после совместной их службы в Армии. Саша Столин служил с ними, но почему-то «земляком» не считался; географический казус.
«Рихтовка» – или рихтование, горизонтальное выравнивание участка железнодорожного полотна бригадой в 8—15 человек, вооружённых ломами. Работа требует идеальной слаженности действий, синхронности рывка ломов для смещения полотна железной дороги.
«Секция» – электричка на норильском языке.
Самая громогласная шпалоподбоечная машина. Второй слева – будущий известный академик Игорь Фомич Щеголев
«ШПМ – шэпээмка», ласково, – «дракошка». Самая шипящая и громогласная шпалоподбивочная машина по производительности примерно на два порядка превосходит шпугу (см. ниже).
«Шпуга» – фамилия Михаила Георгиевича, члена нашей Первой норильской бригады. Володя Рубцов присвоил фамилию Михаила Георгиевича в качестве названия подбойнику, ручному лопатообразному, обитому листовым железом инструменту для уплотнения сыпучих материалов под шпалами. Народ-языкотворец перенёс это название и на электровиброподбойники. Термин «шпуга» стал нерукотворным памятником нашей бригаде. За несколько лет после 1969 года он стал общеупотребительным на Норильской железной дороге (длина её около 300 км).
