Точка соприкосновения
Павел Николаевич Девяшин
Действие романа разворачивается в двух временных периодах.1944 год, Италия. Тони Леоне, молодой американский стрелок, уходит добровольцем на фронт. Он жаждет встать на борьбу с врагом. Однако вскоре Тони осознает, с чем ему предстоит столкнуться на самом деле… Это вопрос выживания. Тем временем из Берлина прибывает лучший нацистский снайпер.1959 год, Канада. На горнолыжном курорте происходит кровавая трагедия. В пропасть срывается фуникулер. Чеду Фрейзеру, старшему детективу полиции, предстоит разобраться с гибелью известного певца. И хотя на первый взгляд все выглядит как несчастный случай, детектив подозревает: что-то здесь не так! Чтобы раскрыть эту тайну, он отправляется на родину погибшего – в США… Где в этой истории точка соприкосновения? Как события прошлого влияют на настоящее?
Павел Девяшин
Точка соприкосновения
АВТОР СЕРДЕЧНО БЛАГОДАРИТ
Алпаткина Илью Александровича за помощь в создании романа. Без его деятельного участия эта книга не получилась бы такой, какова она есть.
Таронову Дарью Олеговну за неоценимые советы и множество редакторских предложений.
Надеина Юрия Александровича за нахождение сюжетных и исторических нестыковок, а также за помощь в создании психологических портретов.
Малюгина Дениса Андреевича за помощь в оформлении иллюстраций и обложек.
Семью и друзей за терпение и понимание.
Уважаемого читателя за проявленный интерес.
Глава первая
Италия, 1944
Рядовой первого класса Энтони Леоне никогда не видел смерти. Трясясь в грузовике и рассматривая военный лагерь, он и представить себе не мог, что сегодняшний день станет причиной долгих бессонных ночей.
Тони вытер лоб рукавом. Ну и жара! Белое ядовитое солнце висело над городом Кассино. Ни одного чертова облака. Раскаленный ветер сушил горло, лужи на прогретой земле испарялись, обнажая взрывные воронки. Горы дышали жаром, как мартеновские печи.
При взгляде на снежные пики и голубое небо слезились глаза. Солнечные зайчики умудрялись отражаться даже от сапог. Тони, щурясь, перемахнул через борт грузовика.
Он прикрыл глаза ладонью и увидел, что навстречу тяжелой поступью идет колонна военнопленных. Не старше тридцати, но на лицах глубокие морщины. Знаки отличия спороты, головы обнажены, у каждого третьего бинтовая повязка – засохшая и окровавленная. Кажется, им крепко досталось.
Тони прислушался к себе. Ничего, кроме тоски. Это и есть чувство победы?
– Смотри, куда прешь, – рявкнул один из конвоиров. – Первый день на фронте?
– Так точно! – белозубо оскалился Тони и уточнил, глядя, как пленных выстраивают в шеренгу. – Сдадите военной полиции?
В ответ раздался невеселый смех:
– Вроде того.
Поправив ремень винтовки, рядовой с нашивками 4-го батальона рейнджеров посмотрел, как гансам раздают сигареты, и побежал догонять своих. Еще займут лучшие палатки! Хватит того, что на десантном корабле досталась койка у толчка. Боже, сколько радостных дней.
Не прицепилась бы какая-нибудь сортирная кличка. К примеру, в третьем взводе есть парень – редкий зануда и прилипала. Прозвали «Сифилисом». Черт! Иногда клички выбивают на могильных плитах.
Не успел он пройти и десятка шагов, как за спиной раздалась автоматная очередь. Руки Тони сами собой дернулись к винтовке, их била мелкая дрожь.
«Пистолет-пулемет Томпсона, скорострельность – 900 выстрелов в минуту», – выудил из памяти мозг отличника стрелковой подготовки. – «Начальная скорость пули – 285 метров в секунду, прицельная дальность – 150 метров».
Выпрямившись, он оглянулся. Не требовалось острого зрения, чтобы увидеть в траве дюжину распростертых тел. Над дорогой поднимался дымок. Солдаты, подшучивая друг над другом, старались не наступать в кровавые ручейки. Люди часто высмеивают свой страх. Иначе он прилипнет, как воспоминание, кошмар, который не забудешь и на смертном одре.
Потом ребята объяснят, если офицер скажет прогуляться с пленными и посоветует не тратить на это больше пятнадцати минут, не нужно знать расположение штаб-квартиры военной полиции. В таком случае маршрут ограничивается ближайшим перелеском.
Говорят, война меняет людей. Делает равнодушными к чужой боли. Энтони Леоне, единственный сын зеленщика из Бронкса, думал, что уже прошел через это. Ведь учебка, которая, к слову сказать, вовсе не сахар, осталась позади. Мир стал другим, взгляд тоже. Он хотел увидеть родину отца, пусть и вопреки его воле. Представлял картины, одна ужаснее другой. Руины вместо древней архитектуры, земля, вспоротая танками. Ни оливковых рощ, ни виноградников – только гарь. Тут и там закопченная техника да мертвецы с серыми, искривленными лицами.
Ветераны поговаривали, будто там, где убивают, носится демон смерти. Безобразно скалит зубы. Тони лишь посмеивался. Сейчас, при виде расстрелянных, веселье испарилось. Нечисть существует! Гребаный кошмар, от которого с каждой минутой становится хуже.
Ни к чему-то он, дурак, не был готов. Реальность оказалась страшнее воображения. Страшнее и проще. Минуту назад перед ним стояли люди. Курили. О чем-то думали. Теперь они лежат в оглушительной неподвижности.
Он не желал быть героем, жизнь заставила. Началась война, и у призывных пунктов выстроились очереди. Каждый хотел помочь. Одного парня признали негодным, так бедняга прыгнул с крыши. А Тони повезло: встал на борьбу с нацизмом. Хорошее дело, правое. Мысленно он так его и называл – «Дело». С большой буквы. Хотел доказать отцу и, прежде всего, себе, что итальянские мигранты могут быть героями, достойными членами общества. А не только мафиози или торговцами на рынках. Да, папаша хотел его уберечь от грязи и боли, но Тони твердо знал, что сможет быть счастливым только после войны. Вернется победителем и станет жить в любви и почете. Отец поймет. Еще и гордиться будет.
Другой вопрос, справится ли он? Бить на заборе консервные банки – одно, а живые мишени – совершенно другое. В его намерения не входило убийство людей, но когда задумываться о гуманизме, если в руки суют винтовку с оптическим прицелом?
Острое зрение обеспечило редкую военно-учетную специальность – «марксман». Так называют снайперов, приписанных к регулярному подразделению. Тони был единственным из добровольцев, кто записался в рейнджеры. Офицер тогда спросил: «Поднимите руки, кто еще хочет в наш батальон. Желающих нет? А если скажу, что вам положен двойной паек и пару баксов сверху?»
Аргумент подействовал. Поднялся лес рук.
После месяцев изнурительных тренировок и морского путешествия они оказались на передовой. В штабе решили, что тянуть более нельзя. Нужно сосредоточить на линии фронта как можно больше сил. Необстрелянную часть бросили под Кассино. Живописное местечко, о которое союзники начиная с января дважды сломали зубы. Хотелось верить, что досталось и немцам.
Слухи о третьем наступлении поползли до того, как эскадра вышла к итальянским берегам. Новая стратегия – отказ от форсирования полноводной Рапидо в нижнем течении – вселяла надежду. Сейчас, в марте, это чистое самоубийство! Офицеры взахлеб обсуждали возможность двойного удара с севера и юга. Подтянув резервы, выйти на линию «Кассино – аббатство Святого Бенедикта». Опрокинуть врага мощным натиском. Главный вопрос: хватит ли сил? Скептики шептались, что инициатива упущена. Их безжалостно затыкали. Некоторые не досчитались зубов. Поделом! Кто, черт подери, любит нытиков?
Излишняя пытливость ума – первый шаг в могилу, напомнил себе Тони и перестал думать о стратегии, насилии и прочей чепухе. Большая игра для больших людей. Его забота – ловить врага в перекрестье и жать на крючок. Мелкие, поганые делишки.
Побледнев, Тони отвернулся от расстрелянных и побрел прочь. Разум играл с термином «расходный материал», будто кот с мышью!
Тропинка поползла вверх, его шаг замедлился. Предгорье есть предгорье. Ветер налепил на губы россыпь грязного песка. В стороне морпехи играли в мяч. Два лейтенанта, что сидели прямо на перевернутых касках, лениво покосились на отставшего. Поодаль раскрасневшийся капрал матом поливал саперов – уронили тротил на проезжую часть. Растяпы! Сзади зарокотал двигатель. Тони обернулся и увидел, что по обочине тащится офицерский «виллис».
Он взглянул на пассажиров. Пузатый штабист с большими залысинами и юная девушка в легком платье. Что за наваждение!
Девушка обернулась: хороша! Лет двадцати, с иссиня-черными кудрями и красными бусами на загорелой шее. Грудь подпрыгивала в такт движению машины. Тони улыбнулся.
С другого сиденья таращился грузный полковник. Это и есть Стоун? Приверженец лобовых атак, убежденный, что лишь открытый натиск сбросит противника с гор и погонит к чертям собачьим. То есть за Альпы, к довоенным границам рейха. Бумажный тактик, мать его! Увидев Тони, полковник нахмурился.
***
Все-таки опоздал. Палаточный городок гудел, точно пчелиный улей. Интересно, медлительным насекомым тоже достается ячейка в сотах возле сортира?
Чтобы избавиться от хандры, Тони направился к сержанту. Нужно преодолеть себя и вызваться на боевое дежурство. Иначе расстрелянные так и будут стоять перед глазами. Нельзя сдаваться!
«Просись на передовую», – приказал себе Тони. – «И как можно скорее. Пока не струсил!»
Он сжал кулаки.
А вот и сержант. Как всегда, орет.
– Кто ещё не подписал страховое свидетельство, подойдите к полковнику Стоуну в палатку штаба роты. Ребята, есть шанс оставить родным десять штук.
Сержант заметил его, Тони отдал честь и вытянулся по струнке, глядя на начальника снизу вверх. Высокий он все-таки мужик. Выше Тони на целую голову.
– Полковник Стоун на кой-то черт требует приписать тебя к кухне, – прогудел сержант. – С фермы привезли овощи…
– Овощи, сэр?
– В твоем деле указано, что ты сын зеленщика, а?
По лицу Тони пробежала тень. Вот и дурацкое прозвище! Хрен мне, а не передовая…
– При всем уважении, сэр, разве это подходящая работа? Я – снайпер.
– А ты спроси у Стоуна, но сначала зайди в штаб подписать перевод, – посоветовал сержант и добавил с кислой ухмылкой. – Видел, он начал таскать из деревни местных баб, а?
На первую часть фразы Тони нахмурился, вторую пропустил мимо ушей. Его это не касается.
Но делать нечего. Приказ есть приказ.
Штаб спрятался за брезентовым пологом. Сидевший в дальнем конце шатра писарь в очках и девушка, та, что из машины, выглядели так, словно планировали диверсию. Другой парень в белом фартуке и сдвинутой пилотке рылся в ящике, похожем на мусорный бак. В сторону летели гнилые плоды. Девушка беспокойно поглядывала то на растущую кучу, то на приходную ведомость. Очевидно, она и привезла овощи.
Домашняя, опрятная. Инородное тело на военной базе. Зато какое!
Тони застыл, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Почувствовав на себе его взгляд, красавица поправила волосы, что вблизи казались еще пышнее и чернее. На ее лице заиграла улыбка.
– Вы смотрите на овощи или на меня? – пролепетала она на ломаном английском.
– На ваши овощи… Черт! Я хотел сказать, просто на овощи, мисс.
Он покосился на ребят и гаркнул с энтузиазмом, от которого зазвенело в ушах:
– Зеленщик прибыл в ваше распоряжение!
– В армии есть такая должность?
Уняв расшалившееся сердце и сдержав дыхание, Тони перешел на местный говор:
– Теперь есть! Разрешите стать вашим денщиком, синьорина? Будет дополнительная пара рук собирать урожай.
– И ног, – прыснула девушка, обрадованная тем, что кто-то знает итальянский. – Чтобы самой не таскаться в такую даль. Я Аполлония. Откуда вы владеете языком Данте?
– Такого не знаю. Высокие темы солдату не положены, – хохотнул Тони. – Придет офицер, даст взбучку. Лучше обсуждать овощи.
Глянув в ведомость, девушка улыбнулась.
– Да, выйдет неловко. И все-таки, кто вы?
– Сын сицилийского фермера, переехавшего в Нью-Йорк в двадцатых. Мое имя…
– Рядовой Леоне! – раздался повелительный бас.
Рядовой первого класса, подумал Тони и встал смирно. Благодушное выражение стерлось с его лица. Из дверного проема на него пялились двое: давешний мордатый полковник и капитан с почерневшим от солнца лбом.
– Какого хрена ты здесь делаешь? – рыкнул Стоун. В раскалившейся от крика глотке шипело, для полноты картины не хватало разве что клубов пара. Его молчаливый спутник, напротив, обшаривал шатер ледяным взглядом.
– Оформляю перевод на кухню, – отчеканил рядовой. – По вашему приказанию, сэр.
Стоун искоса глянул на чернолобого, чтобы понять, удивился тот или нет. Ладонь потерлась о штанину с полковничьим лампасом.
– Приказанию? Да что ты! Это капитан Адамсон. Командир снайперской группы. Поступаешь в его распоряжение.
Адамсон молча глядел на Тони. Как бы оправдываясь, полковник развел руками:
