– У парня лучшая характеристика.
Тони всмотрелся в лицо нового командира и сразу понял, что каждое слово этого молчуна стоит больше, чем целая речь полковника.
Стоун повернулся к девушке, сделав вид, будто только сейчас ее заметил, и сказал уже иным тоном:
– Мисс, надеюсь лицезреть вас за ужином. Не побрезгуйте походным кровом старого воина.
Хлопнул брезент, и за спиной раздались удаляющиеся шаги.
Полковник, не отрывая от девушки взгляд, гаркнул:
– Чего встал? Живо за капитаном!
Тони почувствовал, как сердце сжалось при виде галантного и улыбчивого Стоуна – сто лет в обед, а туда же! – но дело не ждало. После некоторого колебания Тони выскочил из шатра.
Адамсон шагал вдоль периметра и не думал оборачиваться. Прямой, как палка. Ботинки грязные, форма помята, будто ее достали из задницы. Для военного это хуже, чем ходить голым. Впрочем, такому человеку наплевать, есть ли на нем одежда. В остальном, несмотря на странный вид и отрешенный взгляд, капитан как капитан: собранный и грозный.
Тони перешел на бег, чтобы догнать его.
– Ты хоть стрелять-то умеешь? – процедил капитан сквозь зубы.
– И довольно неплохо, сэр, – ответил Тони. – Я готов прямо сейчас…
– Ты еще салага, полный ноль, – капитан, остановившись, сплюнул на плац. – Будешь готов, когда я решу.
Тони молчал, не зная, что сказать.
– Зови меня Дерек, – командир потер виски и добавил бесцветным голосом: – Так проще.
Тони кивнул. Он бы многое отдал, чтобы стать такому человеку своим.
Будто подслушав его мысли, Адамсон сказал:
– При посторонних обращайся ко мне по званию.
Тони снова кивнул.
– Кухня отменяется, парень. Вернись за вещами и пулей сюда. Отныне квартируешь со мной. Куда я, туда и ты. И это не обсуждается! Завтра выходим в пять. Приведи оружие и амуницию в порядок. Собери двойной боекомплект, сухпаек и набор медикаментов.
Капитан пристально посмотрел на Тони. Его мысли были как открытая книга. Наверняка он гадал, не обделается ли Тони в первом же бою?
Речи боевых офицеров всегда одинаковы. Мол, такая зелень, как вы, красуется перед дамами, побывав в одной единственной передряге. Или отсидевшись в тылу. Но это не Канзас, и здесь нет мамкиного сада. Некоторые не доживают и до вечера!
Тони ответил капитану таким же серьезным взглядом и сказал:
– Сэр, у вас кровь. Зацепило?
– Дерек, – напомнил тот. – Это кровь погибшего напарника.
Капитан посмотрел куда-то в сторону. Его щеки заиграли желваками, а взгляд стал напряженным.
Сглотнув, Тони посмотрел в том же направлении. В угасающем свете дня виднелся большой шатер с ярко-красным крестом. Рядом, всего в двух ярдах, стояла собачья конура. Ее четвероногий обитатель жалобно скулил.
Как будто рядом хищник.
***
Мимоходом вздохнув об Аполлонии – все же на кухне могли быть свои плюсы, – Тони отправился в часть к сослуживцам. Теперь уже бывшим.
Собирать особо нечего: рюкзак, каска в сетчатом чехле и винтовка. И все, прощай, сержант, до встречи, ребята! Теперь он настоящий снайпер.
На обратном пути Тони не удержался и заглянул в госпитальный шатер. Спросил у сестры милосердия, где тело его предшественника. Чувствовал, что должен его увидеть. Непонятно зачем. Должен, и все тут!
Идея оказалась нелепой. Труп выглядел жутко. Глаз не было, как и лба. Осколок минометного заряда срезал черепную коробку парня, точно бритва. Не голова, а шкатулка с языком!
Медсестра, давно привыкшая к таким зрелищам, накрыла тело брезентом и вздохнула:
– Бедняга обещал показать Техас. После войны…
Тони не знал, видел ли когда-нибудь что-то более ужасное. Выблевав остатки ужина, вернулся в палатку и, закутавшись в армейское покрывало, до рассвета стискивал зубы. Порой их приходилось удерживать рукой, чтобы не стучали.
Где-то рядом соловей завел песню, которая становилась то громче, то тише. Ей вторили цикады, радуясь первым солнечным лучам.
Спать уже поздно. Тони рывком сел, его ладони взлетели к лицу. Совсем скоро он будет на передовой. Все-таки добился своего.
Похоже, бой с нацизмом, или «Дело», как называл его Тони, выйдет нелегким. В первый же день война показала свой звериный оскал.
А что будет дальше?
Глава вторая
Канада, Ванкувер, 1959
В последнее время, оставаясь наедине с самим собой, Чед откидывал барабан табельного револьвера – убедиться, заряжен ли. Кабинка туалета подходила для этого как нельзя лучше.
Он убрал оружие в кобуру и дернул цепочку слива.
День выдался тяжелым. Нужно умыться и выпить… хотя бы кофе.
Теплая струя воды ударилась о раковину, создавая множество маленьких пузырьков. На хромированной поверхности слива заиграл тусклый отблеск от лампы. Пар поднялся к потолку. На улице мороз, и батареи едва теплятся. Так почему бы не согреть замерзшие руки под краном?
Он тер лицо, согнувшись почти вдвое, ржавый смеситель яростно харкал. Это продолжалось так долго, что сортир стал похож на турецкую баню. Чед закрыл вентиль, и в сток упали последние капли. Нависла гулкая тишина. Собственное дыхание казалось чужим, будто за спиной хрипит мертвец.
Подняв лицо, он увидел в мутном зеркале человека с густой щетиной. К сорока годам в ней стала пробиваться редкая седина. Над мокрыми волосами мерцала люстра, с подбородка стекала вода. Серые, как лед, глаза, обрамленные набухшими мешками, смотрели устало. Обычно Чед сторонился зеркал, чтобы не видеть пропитую рожу. Но сегодня можно. Надо же понять, насколько он сдал за последнюю неделю. Другой бы уже давно сдох от такого количества алкоголя.
С лицом все понятно. Стоит побриться, выспаться, и будет в самый раз. А что с телом? Оно еще в хорошей форме. Хоть здесь война не проиграна! Чед ухмыльнулся. Должно быть, так выглядит сельский кот – поджарый, охочий до мышей и кошек, но с клочками грязной шерсти и репейником на заднице.
Подавив чувство, будто за отражением скрывается иной, возможно, лучший мир, он толкнул дверь. Коридор – пустынный и мрачный – встретил тьмой. В сортире и то веселее!
Чед прошел в кабинет.
Обойдя стол, устроился в кресле. Было начало шестого, ребята собирались внизу. В баре ждали холодное пиво и барбекю. Идти не хотелось, но выбора нет. Такова традиция полицейского департамента: перед отпуском угощать коллег. Этого ждут от каждого сотрудника! И тем более от Чеда Фрейзера, старшего детектива отдела специальных расследований.
Он покосился на груду бумаг. Из десятка дел едва ли пара готова к сдаче, прочие разметаны по столу. Но теперь это не его проблема. Зачем заставлять людей идти в отпуск, когда есть более важные задачи? Кто будет искать убийц? Сосунки-новобранцы или их мамаши?
Фрейзер достал пачку «мальборо», и кабинет наполнился едким запахом табака.
А может быть, действительно в отпуск? Съездить в Лондон к Оливии… Почему нет? Пора бы им уже поговорить.
Свет настольной лампы освещал часть рабочего стола, в воздухе мерцали пылинки. Чед бросил взгляд на пустую фоторамку. Плечи поникли, будто на них поставили гирю. Нельзя просто так явиться к ней и сделать вид, будто ничего не произошло.
Окурок ткнулся в пепельницу и зашипел. Дернув со стула пиджак, Чед спустился вниз, к коллегам.
***
Вестибюль полнился людьми. Чед пытался быть дружелюбным, но на лбу его пролегла морщина. Глубокая, как Марианская впадина.
Вечеринка еще не началась, а настроение уже на нуле. Парни хлопали по спине и желали приятного отдыха. Потребовалось немало усилий, чтобы сдержаться. Под взглядами окружающих он чувствовал себя мишенью в тире.
Кто-то выкрикнул:
– Скоро польем твое деревце, старина!
Чед кивнул. Он шутил, что внутри него живет прихотливое деревце, которое остро нуждается в подкормке. И только выпивка может заставить его приносить плоды. Зато какие! Улики становятся заметными, мотивация преступников предельно ясной, а их слабости и ошибки – очевидными.
Он прошел сквозь толпу и бровью не повел. Ему, опытному детективу, нельзя проявлять слабость перед коллегами. Затылок похолодел, как от сквозняка. Они хотят забрать единственное, что у него осталось, – работу. Кто он без нее? Просто алкоголик…
Подойдя к информационной доске, Чед застыл у новой брошюры и забормотал под нос:
– Скрутка с марихуаной, также известная как дурь, шмаль, косяк, доза…
За этим занятием его и застал Коди Блант.
– Завязывай просвещаться. Там, эт самое, пиво греется. Да и в горле пересохло…
Детектив бросил на приятеля лукавый взгляд, на миг забыв о тоске, ответил с ухмылкой:
– Без проблем.
Ребята не знали, что сегодня в ближайшей забегаловке толкают алкоголь за полцены. Срок годности истек, но пить можно. А что такого? Еще поблагодарят за чистку организма. В каком-то смысле употребление просрочки – это борьба с контрафактом. Работенка как раз для копов. Уже к ночи риск отравления налогоплательщиков значительно снизится.
– Пошли что ли? – улыбнулся Блант, заразившись весельем друга.
Над верхней губой у Бланта виднелись тонкие усики, такие редкие и неровные, будто тот каждый раз брился в темноте. Он был одет в модную шляпу и пальто, но явно не по размеру. Так выглядел бы Казанова, живущий на зарплату младшего детектива.
Напарник побрел к выходу, предвкушая глоток пенного. Вдруг кто-то взял Чеда за плечо.
Начальник управления. Кто же еще? Шеф убрал руку и жестом велел Коди исчезнуть.
– Поговорим, сынок? Я только от главного констебля. Твое… эмм… недельное отсутствие, – он поморщился, – заметили. Короче, заявление на отпуск пишем задним числом. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Только не понимаю, зачем вообще нужен отпуск? На мне пахать можно.
Фрейзер взглянул на шефа. Все как всегда: потертый костюм, сигара в зубах. Вечно изжеванная и потухшая.
Если Коди с его модными нарядами напоминал провинциального ловеласа, то шеф казался старым псом, что всю жизнь ходит в одном и том же ошейнике, некогда дорогом, а ныне потрепанном и облезлом.
– Не задирай нос, – шеф поморщился от запаха перегара и махнул рукой. – Ты не один здесь умеешь работать. Но дело не в этом. Я не могу вечно прикрывать твою задницу. В похороны десятой тети не поверит никто. Не будь ты Чедом Фрейзером, я бы тебя уволил!
Чед равнодушно посмотрел на часы.
Шеф застегнул рубашку на брюхе и, вздохнув, добавил:
– Не сомневайся, уволил бы. С превеликим удовольствием!
Прислушиваясь к людскому гвалту, Фрейзер рассеянно кивнул. Ребята ждут приятный вечер. Черт! Как же тоскливо, будто кто умер.
– Сынок, так будет лучше. Отдохнешь, развлечешься. Слетай куда-нибудь. Слыхал, будто твоя укатила в Англию…
Чед покачал головой. Неужели есть хоть кто-то, кто не в курсе? Он сказал:
– Как насчет пинты-другой?
Шеф неуверенно кашлянул. Его щеки, больше похожие на брыли, задрожали. Отсюда и кличка: Бульдог.
Бровь Чеда взметнулась ко лбу:
– Сэр?
– Вот что, сынок. Главный констебль так взбесился, что лучше бы мне не ходить с вами. Кто-то должен блюсти моральный облик. Понимаешь, о чем я?
Кисло улыбнувшись, детектив повернулся к коллегам.
– Эй, народ! Пришло время как следует… – он сделал паузу и закончил, пародируя шефа: – Понимаете, о чем я, сынки?
Ответом ему было всеобщее ликование. Чед смеялся вместе со всеми, пытаясь спрятать тоску, как прячут камень за пазухой. Вдруг затрещала потолочная лампа. Холл наполнился запахом пластмассы. Очередное короткое замыкание! Сколько еще это будет продолжаться?
Все разом умолкли.
Тишину нарушил звонок телефона. Пронзительный, словно крик в ночном лесу.
***
«Студебекер» летел по ночной трассе, фары прорезали темноту. В свете звезд он казался настоящей ракетой, какую Советы запустили в январе. Коди, наклонившись к рулю, давил на педаль газа. Приборы на панели уютно помигивали.
