– У него «рено-клио». А номер я сейчас напишу. – Сара порылась в сумке и достала блокнот и ручку. Что-то нацарапала на листке, вырвала его из блокнота и протянула Джесс.
Та кивнула:
– Спасибо. Мы разошлем приметы машины, и ее наверняка скоро найдут.
Сара не двинулась с места.
– Вы чего-то недоговариваете, – обвиняющим тоном произнесла она. – И я никуда не уйду, пока вы не объясните, в чем дело. Вы в самом деле знаете тот дом, о котором я вам рассказывала? Где он находится? Мэтт там побывал?
Джесс сделала глубокий вдох:
– Существует небольшая вероятность…
* * *
– Значит, похоже, наш покойник – Мэтью Пьетранджело? – спросил Картер. – Вряд ли мисс Грешем сумеет наверняка опознать обгорелые останки.
– Я ей все объяснила, – ответила Джесс, – хотя мне пришлось непросто. Она собиралась тут же мчаться в морг. Когда мне наконец удалось убедить ее в том, что потерпевший находится в ужасном состоянии и не поддается опознанию, она сломалась. Но довольно быстро взяла себя в руки. По-моему, она выдержит.
– Хм… Очень похоже, что наш труп – в самом деле Пьетранджело. Надо либо подтвердить наши предположения, либо как можно скорее вычеркнуть его из списка возможных жертв. Хотя… все признаки указывают на него! Миссис Трентон видела какого-то мужчину, осматривающего дом с фонариком. От подружки Пьетранджело нам известно, что «Ключ» – как раз такой дом, который понравился бы им с Пьетранджело. Он расположен вдали от больших дорог. Давно пустовал и находился в плохом состоянии. Миссис Трентон уверяет, что не говорила с тем человеком, которого видела в «Ключе», поэтому наверняка мы ничего не знаем. Но, по словам мисс Грешем, Пьетранджело расспрашивал о доме в местном пабе, и ему сказали, что владелец живет за границей, а все дела ведет через поверенного по фамилии Фоскотт. Он действовал вполне логично: решил разыскать владельца и переговорить с ним. Пьетранджело нашел Фоскотта, и тот сообщил, что владелец не хочет продавать дом. Если Краун в самом деле так богат, как нам представляется, ему нет смысла расставаться с собственностью на родине. Вдруг придется срочно возвращаться? Пьетранджело наткнулся на препятствие и думал, как его обойти. Подружке он специально не рассказывал подробностей; он обещал показать ей дом, если придет к какому-то соглашению с хозяином. – Картер внезапно помрачнел. – Надо мне еще раз перекинуться словечком с Реджи Фоскоттом. Он что-то от нас утаил, точнее, от меня! Если «Ключ» фигурирует в деле, все, кто недавно спрашивал о доме и о его владельце, интересуют полицию. Фоскотт не первый день работает и все прекрасно понимает! Он должен был рассказать мне о потенциальном покупателе еще в прошлый раз, когда я приезжал к нему! Кроме того, он не сказал, что его жена – родственница Джерваса Крауна. Может быть, именно поэтому Реджи был так немногословен?
– А мы пока съездим на квартиру к Пьетранджело и осмотрим его личные вещи – например, диски и электробритву, – предложила Джесс. – Может быть, с них удастся снять отпечатки пальцев Пьетранджело и найти следы ДНК. Отпечатки, которые Питу Николсу удалось снять с трупа, годились только на то, чтобы установить: погибший – не Краун. И совсем другое дело – установить его личность. Скорее всего, придется делать анализ ДНК, если, конечно, удастся найти пригодные образцы тканей. Том считает, что это возможно. Кроме того, у Пьетранджело есть сестра и мать; мы можем попросить у них образцы для сличения. Этим сейчас и займемся.
– Сестра и мать в курсе, что Пьетранджело пропал без вести? Кому-то придется им сообщить до того, как мы явимся к ним и заговорим об анализе ДНК и о трупе.
– Сара Грешем сама им сообщила, когда сообразила, что наш покойник может оказаться ее гражданским мужем. Раньше она не хотела их тревожить, но сейчас дело другое. Она сказала, будет лучше, если они обо всем узнают от нее, а не от нас. К счастью, Сара женщина вполне разумная и крепкая. Она быстро пришла в себя после первого потрясения. А еще она назвала нам фамилию его зубного врача. Последний раз Пьетранджело лечил зубы полгода назад, поэтому мы можем получить относительно свежие сведения.
Картер посмотрел на фотографии, которые оставила им Сара Грешем.
– Пусть он британец в третьем поколении, внешность у него по-прежнему средиземноморская. Красивый малый. Что скажете, Джесс?
– Да, но какой-то… самовлюбленный. Не в моем вкусе, – осторожно ответила Джесс.
– Кроме того, если мы не ошибаемся, он был чересчур любопытен. – Картер совершенно неожиданно широко улыбнулся. Наткнувшись на ее ошеломленный взгляд, он пояснил: – Любопытство погубило кошку. Пьетранджело любопытствовал насчет «Ключа». Может быть, это его и погубило?
Поручите Беннисон и Стаббсу объехать все местные пабы. Пусть показывают там фотографию Пьетранджело. Он расспрашивал о «Ключе» не так давно; владелец наверняка его помнит. Неплохо получить подтверждение, что мы говорим об одном и том же человеке. Вдруг «Ключом», кроме Пьетранджело, интересовался кто-то еще?
– Что-что? Суперинтендент… пошутил?! – недоверчиво переспросил Мортон у Джесс через несколько минут.
– Ну нет, не пошутил, скорее, сострил.
– Совсем на него не похоже, – высказался Мортон. – С чего он вдруг так обрадовался?
Глава 6
После ухода Кит Петра снова приступила к работе. Ей нужно было как-то отвлечься от тревожной вести. Джервас возвращается! Петра приказала себе не быть дурой и задумалась. «Амбар» – наименее вероятное место, где он объявится. Она именно так сказала Кит и повторяла себе сейчас. Джервас ведь не в первый раз приезжает на родину! И всегда он вел себя тихо, никому не показывался на глаза, не привлекал к себе внимания. Реджи Фоскотт наверняка в курсе его передвижений, но держал язык за зубами; возможно, таково было распоряжение его клиента.
– А я, – вслух сказала Петра, когда машина Кит, взревев и взметнув фонтанчики гравия, повернула за угол, – наверное, последний человек, кого Джервас захочет увидеть.
С другой стороны… соседи правы. «Ключ» постепенно разрушался, и владел им по-прежнему Джервас Краун. Правда, после смерти отца он там не жил. На нем лежала ответственность за дом. Но Джервас никогда не любил брать на себя ответственность. После похорон отца он пробыл здесь ровно столько, сколько понадобилось, чтобы вывезти из дома абсолютно все. Он избавился от всех вещей, лишив себя воспоминаний, плохих и хороших. Книги он продал букинисту в Челтнеме, а одежду отдал в «Оксфам». Детскую железную дорогу Джерваса и коробку с конструктором «Лего» продали на церковном благотворительном базаре. В ближайший аукционный зал попали старинные мебель и фарфор. После того как соседи разобрали малоценные сувениры, Джервас вызвал компанию по очистке. Они вывезли то немногое, что еще оставалось. Все ожидали, что после уборки дом выставят на торги; ходило много домыслов насчет того, кто купит «Ключ». Но дом Джервас так и не продал. Если Джервас сейчас, после стольких лет, и вернется сюда, то только потому, что его родовое гнездо, которым он много лет пренебрегал, сгорело дотла. Весть о гибели дома потрясла Петру больше, чем она ожидала. Она очень надеялась, что Кит этого не заметила.
Самые первые воспоминания Петры, связанные с «Ключом», относились к тем дням, когда Себастьян был еще жив и когда с ним жила жена. И Джервас тогда жил с родителями. «Ключ» всегда очень нравился Петре. В ее собственном доме царил беспорядок, там было шумно, зато весело. Они с Кит много ссорились, но и часто смеялись. У них жили домашние любимцы. Она живо вспомнила маму: стоящую на кухне над раскрытой поваренной книгой, окруженную кастрюлями, в которых что-то бурлило и кипело. Потом отец храбро поедал экзотические, но несъедобные блюда, хотя на самом деле мечтал о простом куске мяса с картошкой и капустой.
Дом Краунов на первый взгляд казался идеальным: каждая мелочь на своем месте. Просто картинка из глянцевого журнала! Но там было так тихо, что каблуки Аманды Краун звонко цокали по полированному паркету, когда она выходила навстречу гостям. У Аманды была роскошная фигура. Петра запомнила ее живой и изящной. Обычно она ходила в длинных платьях из жатого шелка или другой дорогой материи; кроме того, она часто носила шарфы. Должно быть, закалывала их булавками, потому что шарфы никогда не сползали с шеи и плеч… Маленькие Петра, Кит и их мать относились к Аманде Краун с благоговением. Миссис Стейплтон всегда приходилось «делать над собой усилие», когда их приглашали в «Ключ». Она откапывала в своем гардеробе наименее поношенное платье. И неизбежно оказывалось, что с тех пор, как платье надевали в последний раз, она прибавляла один или два фунта или юбки такой длины уже вышли из моды. Поэтому миссис Стейплтон чинно сидела в одной позе на белом кожаном диване Аманды, то и дело одергивая подол. Аманда изящно разливала чай или кофе, в зависимости от времени суток, в чашечки из тонкого фарфора… Петра, тоже наряженная в «лучшую юбку и блузку», ежилась от сочувствия к матери и смущения за нее же. Как-то раз она услышала, что отец называет Аманду «вешалкой». Но Петра готова была отдать все, что у нее есть, чтобы выглядеть так же, как эта женщина, когда вырастет. В детстве она просто глазела на Аманду как завороженная. Кит было все равно. Она забиралась с ногами в белое кожаное кресло, не обращая внимания на предостерегающие жесты матери.
Петра всегда втайне надеялась, что застанет дома Джерваса, особенно во время каникул. Бывало, Аманда как бы между прочим предлагала:
– Девочки, почему бы вам не пойти и не поискать Джерваса? Он где-то здесь.
Если Джервас оказывался дома, они шли гулять. Джервас и Кит без конца пикировались. Петра уныло брела за ними. Ей очень хотелось принять участие в их разговорах – не ссориться, а мирно беседовать. Но она ужасно стеснялась.
Хотя в основе благосостояния Краунов лежали товары для собак, они сами домашних любимцев не держали. В «Ключе» недоставало не только собак. Там не было любви. Петра чувствовала ее отсутствие, хотя в детстве толком ничего не понимала.
Себастьяна они видели редко; Петре он не очень нравился. Он казался ей жестким и холодным. Никто особенно не удивился, когда Крауны расстались, хотя Петра и недоумевала, почему Джервас никак на это не реагирует. На ее вопросы, которые она задавала ему с детской бестактностью, он неизменно отвечал: «Меня не спрашивай. Мне никто никогда ничего не говорит!»
Петра догадывалась, что ему больно; ей хотелось его утешить, но она понимала, что утешение будет принято в штыки.
Позже, став подростком, она вечно крутилась рядом с «Ключом», когда Джервас приезжал домой. Она только и ждала удобного случая привлечь его внимание. Петра с грустью подумала: «Уже тогда я была влюблена в него по уши… Когда он в тот вечер предложил подвезти меня домой с вечеринки, я знала, что он пьян, разумеется, знала. Я знала, что он уже попадал в аварию и разбил машину. Но я была так счастлива, что он предложил подвезти меня домой, что запрыгнула в машину, не думая ни о чем, кроме того, что мы с ним на какое-то время останемся наедине».
А потом… Петра закрыла глаза, но воспоминания прогнать не удалось. Хотя все случилось молниеносно, тогда ей казалось, будто все происходит в замедленной съемке. Машину занесло; Петра увидела впереди, совсем рядом, каменную стену. Джервас громко ругался, и она поняла, как он испуган. Он до отказа выкрутил руль, но избежать столкновения не удалось… Петра вскинула руки, чтобы прикрыть лицо. Самого удара и того, что было после, она не помнила. В себя она пришла уже в больнице.
Петра велела себе не думать о том, что было. Она села в коляску, поехала в студию и взяла кисть… Обложка для «Вороного красавчика» почти закончена. Еще какой-нибудь час, а может, и меньше, и все готово. Петра была довольна собой. Она несколько раз подступалась к работе, отбрасывала один за другим разные замыслы. В конце концов она решила отказаться от старинного реквизита: амазонки, дамского седла. Она остановилась на одинокой фигуре самого коня – главного героя, от чьего лица ведется повествование. Вороной красавчик изображен на светлом фоне; он встал на дыбы, грива развевается по ветру, блестит черная шкура…
Услышав, что на дорожке перед домом остановилась машина, Петра не обратила на нее внимания. Туристы часто решают покататься по окрестностям. Заплутав, они иногда спрашивают у нее дорогу или просто любуются «Амбаром». Потом она услышала скрип гравия и шаги. Гость замялся, наверное не зная, куда идти – к домику или сюда, в студию.
Он все же выбрал студию. По шагам Петра угадала, что приближается мужчина. Сердце неожиданно забилось чаще. Она глубоко вздохнула – не от страха, но оттого, что сейчас увидит человека, которого так часто представляла себе последние несколько лет. Вороной конь, ставший на дыбы на холсте, как будто выражал ее чувства, его косящий глаз смотрел поверх ее плеча на дверь.
Она не обернулась, она бы этого не вынесла, и все же поймала себя на мысли: «Слава богу, Кит уехала».
Гость кашлянул, привлекая к себе внимание.
Петра наконец развернула коляску и повернулась лицом к темной фигуре в открытом дверном проеме.
– Джервас, – сказала она.
Глава 7
Над маленькой заправочной станцией и авторемонтной мастерской висела мятая вывеска, гласившая: «Машины с пробегом. Полная диагностика. Все виды обслуживания». Во дворе перед заправкой стояло несколько давно не новых машин. Все они ждали потенциальных покупателей. За лобовыми стеклами были прикреплены карточки с ценой, пожелтевшие от долгого пребывания на солнце. Покупатели не спешили заключать выгодные сделки. Владелец явно не процветал.
К заправке подъехала машина «рено-клио»; из нее вышел молодой парень. Он направился в мастерскую и вгляделся в полумрак.
– Газ, ты здесь? Газ!
Не получив ответа, парень вошел и осторожно зашагал через зал к конторе. За стеклянной перегородкой сидел мужчина, закинув ноги на стол. Он держал в руке кружку и читал бульварную газету. Гость постучал по стеклу.
Мужчина по ту сторону повернул голову, но ног не опустил, не отложил ни кружку, ни газету.
– Чего надо? – Голос из-за стекла звучал приглушенно. Голова у мужчины была вытянутая; она казалась еще длиннее из-за отсутствия волос на макушке. Словно в виде компенсации, волосы на затылке еще росли и спускались, кучерявясь, к воротнику.
– Слышь, Газ, дело есть! – преувеличенно бодро объявил гость. По дороге он несколько раз репетировал, что скажет, но все равно нервничал. Ничего, Газ обрадуется, когда увидит, что он ему привез!
– Что за дело? – скептически осведомился приглушенный голос.
– Тачка. «Клио». В отличном состоянии.
Газ наконец поставил кружку, отложил газету и встал. Не только голова – он весь был длинный и тощий. Он вышел из своей каморки и оглядел гостя с головы до ног.
– Ну и где тачка?
– Там, у заправки.
Газ посмотрел мимо гостя на стоящую во дворе «клио».
– Придурок, – сказал он. – Ты чего ее там оставил? Копов приманивать?
– Газ, я ее не угонял, честно. Я ее нашел!
Газ глубоко вздохнул:
– Сделай милость, кончай шутить. Тачка ворованная, сразу видно. По-другому и быть не может. Нашел, ну надо же! Еще скажи – купил. Да тебе и ролики не по карману!
– Газ, говорю же, я ее нашел! Ее бросили. На улице, за автобусной остановкой. Я увидел ее там утром, очень рано, часов в шесть, и сказал себе: странно…
– И от долгих историй меня тоже избавь, – отрывисто велел Газ.
– Ну вот, я следил весь день и весь вечер – тачка стояла на месте. Сегодня с утра пораньше я пошел туда – стоит! С места не двинулась. Ну, я подошел поближе, заглянул в окошко и глазам не поверил – ключи в зажигании!
Газ тем временем вышел на порог и осматривал машину. Услышав последние слова, он круто развернулся к парню:
– Ключи?!
– Ну да! – обрадовался парень. – Говорю тебе, я тачку не угонял. Не коротил провода. Ее бросили. Повторяю, я ее, честно, нашел.
– Альфи, ты и правда не слишком умный, – заметил Газ. Несмотря на то что говорил он небрежно, в его голосе угадывалась скрытая угроза.
Самоуверенность гостя, начавшая улетучиваться, когда он только вошел, теперь покинула его совсем. Он испуганно заморгал глазами.
– Ты не слишком умный, – повторил Газ, – потому что… – Он поднял руку, гость сжался и поспешно сделал шаг назад. Однако оказалось, что Газ не собирается его бить. Он просто принялся загибать пальцы, перечисляя свои доводы. – Во-первых, я не верю в то, что ты мне насвистел, – типа ее оставили на улице за автобусной остановкой. Если вот так бросить любую тачку, ее либо сразу же угонят, либо на нее положит глаз кто-нибудь поумнее тебя. Во-вторых, как бы там ни было, никто не бросает хорошую тачку с ключами в зажигании. В-третьих, если, конечно, ты не врешь и правда не угнал ее вначале, сейчас ты все равно ее угнал. Догоняешь? В-четвертых, ты приезжаешь ко мне на угнанной тачке и оставляешь ее на самом видном месте, как приманку для копов. – Газ замолчал.
В тишине мимо них по полу мелькнул маленький зверек, стуча коготками, он проворно скрылся в темноте.
– Загоняй внутрь!
Альфи Дарроу шумно выдохнул: он и сам не замечал, что слушает Газа затаив дыхание. Он проворно, как крыса, кинулся к выходу. Через несколько секунд, когда «клио» благополучно спрятали в гараже, Газ обошел машину кругом и вгляделся снаружи в салон. К машине он не прикасался.
– В багажнике что-нибудь есть?
– Старый коврик и дорожный атлас. Больше ничего.
– Хочешь сказать, перед тем, как пригнал тачку сюда, ты спер оттуда все мало-мальски ценное. Оно еще у тебя? Только не умничай и не вздумай врать, что у тебя ничего нет, идет? Я все вижу.
Альфи открыл рот, замялся на мгновение, а потом сказал:
– Еще была камера…
– Я пошлю за ней кого-нибудь. Где ты сейчас обитаешь?
– Дома, в Уэстон-Сент-Эмброуз, с матерью, – захныкал Альфи и добавил: – Учти, мать не в курсе моих дел. Ни тачки, ни камеры она не видела. Я ей не докладываюсь…
– Твоя мамаша небось и так с утра до ночи рвет на себе волосы и думает, за что ей такое наказание, как ты. Ладно, жди. Вечером к тебе кто-нибудь придет за камерой. Отдашь ее по-хорошему, ясно? А тачку можешь оставить здесь.
– Значит, берешь? – оживился Альфи.
– Может, и беру. О тачке никому ни слова! Придешь через неделю.
Альфи зашаркал ногами:
– Газ, я сейчас на мели…
– Сейчас ничего не дам. Начнешь швырять деньгами, кто-нибудь обязательно заметит. То же самое с камерой, если оставишь ее у себя. Знаю я тебя, ты сразу попробуешь ее толкнуть.
– Может, несколько монет в счет будущего? – спросил Альфи без особой надежды.
– Нет. Делай, как я сказал. Возвращайся домой, возьми камеру и жди того, кого я пришлю. Потом жди неделю. Ни с кем не болтай. Не вздумай хвастать – ни в пабе, ни еще где-нибудь. И здесь, в городе, тоже держи язык за зубами. И в своей деревне, Уэстон-Сент-какеготам, где живут твои предки. А до тех пор забудь ко мне дорогу.
– Ладно, – подавленно вздохнул Альфи.
Газ смотрел гостю вслед.
– Тупой, как бревно, – пробормотал он себе под нос.
Вернувшись в кабинет, он взял телефон и набрал номер. Когда ему ответили, он произнес:
– Говорит Газ. Возможно, у меня есть то, что вы ищете. – Он нажал отбой. Услышав шорох, схватил толстый телефонный справочник, метнул его в угол и буркнул: – Пора с этими крысами что-то делать!
Не вынимая рук из карманов джинсов, Джервас Краун медленно направился к мольберту и сидящей возле него Петре. Пытаясь унять волнение, Петра велела себе внимательно оценивать его внешность – примерно так же, как она оценивала бы животное, чей портрет собиралась писать. Ей даже показалось, что от него исходит скрытая тревога, как от дикого зверя. Интересно, на всех ли Джервас производит такое впечатление или это чувствует только она? Узкий шарф поверх темно-синего свитера очень шел к его глазам. Он отрастил длинные волосы, которые сейчас нуждались в расческе. Петра подметила в нескольких местах выгоревшие и седые пряди. Интересная подробность! Солнце и морской ветер окрасили его кожу в оливковый цвет. Голубые глаза казались ошибкой на этом лице, как будто, подумала Петра, другой художник, не такой дотошный, как она, взял не ту кисть.
