С этими словами Нортумберленд поцеловал Элеонору в лоб и, шатаясь, направился к двери. Девушка растерянно смотрела ему вслед, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. Неужели это последний раз, когда она видит отца живым?
Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, леди Перси без сил опустилась на пол. Рыдания сотрясали ее тело, мысли путались. Как разорвать этот страшный круг ненависти и вражды? Как спасти отца, брата, семью от грозящей им погибели?
И вдруг в смятенном сознании Элеоноры возник ясный, спокойный образ. Застенчивая улыбка, голубые глаза, светлые кудри. Сэр Генри Норрис, рыцарь в сверкающих доспехах. Тот, кто покорил ее сердце. Тот, кто служит Тюдорам…
Безумная, отчаянная мысль пронзила леди Перси, подобно вспышке молнии. А что если попросить сэра Генри о помощи? Что если умолить его вступиться за Нортумберлендов перед королем? Быть может, он сумеет убедить Генриха помиловать мятежного графа, избежать кровопролития?
Элеонора вскочила на ноги, внезапно преисполнившись лихорадочной решимости. Она не знала, сработает ли ее план. Не знала, согласится ли сэр Норрис рисковать ради нее положением и жизнью. Но выбора не было. Только он мог стать тем мостом, что соединит Алую и Белую розу.
Леди Перси подбежала к столу, схватила пергамент и перо. Лихорадочно, не заботясь о чистописании, она начала строчить письмо. Слова лились из-под пера стремительным потоком, словно вырываясь из самого сердца:
«Сэр Генри!
Пишет вам Элеонора Перси, в отчаянии и слезах. Мой отец, граф Нортумберленд, замыслил безумство – открыто восстать против короля Генриха на Великом Совете. Он грозится объявить, что принц Ричард Йоркский жив и претендует на трон.
Умоляю вас, сэр рыцарь – вмешайтесь, остановите это безумие! Убедите короля пощадить моего отца, простить его за дерзость. Обещайте графу милость и покровительство, убедите отречься от мятежных замыслов. Только вы способны предотвратить новую войну Роз и спасти мою семью от гибели!
Я понимаю, что прошу слишком многого. Понимаю, что вы рискуете навлечь на себя подозрения и опалу. Но вспомните тот день в Шервудском лесу, наш разговор, нашу дружбу. Если хоть искра симпатии ко мне теплится в вашем благородном сердце – умоляю, помогите!
Ваша отчаявшаяся подруга,
Элеонора».
Девушка торопливо скатала и запечатала послание. Подбежав к окну, она лихорадочно огляделась. Слава Богу, вон там, в розовых кустах, мелькнул знакомый камзол! То был Освальд, ее молочный брат и верный паж.
– Освальд! – позвала Элеонора срывающимся шепотом. – Освальд, скорее сюда!
Юноша мгновенно подбежал к окну, вытянулся в струнку. Его ясные карие глаза смотрели встревоженно и преданно.
– Чем могу служить, госпожа? – спросил он, готовый сорваться с места по первому приказу.
– Освальд, ты должен скакать в Лондон немедля! – быстро зашептала девушка, протягивая пажу свиток. – Разыщи там сэра Генри Норриса, рыцаря королевской гвардии. Передай ему это послание тайно, из рук в руки. Во что бы то ни стало!
Молодой паж принял письмо, прижал к груди. В его взгляде мелькнула решимость, готовность свернуть горы по единому слову своей госпожи.
– Будет исполнено, леди Элеонора! – твердо произнес он. – Не пройдет и суток, как письмо будет доставлено сэру Норрису. Клянусь в этом жизнью и душой!
– Храни тебя Бог, милый Освальд, – прошептала девушка, и слезы благодарности заструились по ее щекам. – Поспеши же! От твоей расторопности зависит судьба всех Перси.
Юноша кивнул, вскочил на подоспевшего коня и, вонзив шпоры в бока скакуна, помчался прочь. Только пыль взметнулась на дороге.
Элеонора смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Она сделала все, что могла. Теперь оставалось лишь ждать и молиться – молиться, чтобы сэр Генри Норрис получил ее послание вовремя.
И чтобы у него достало милосердия и отваги спасти обреченный род Перси от грядущей бури. Даже ценой собственной жизни и чести.
Ведь на кону стояло будущее Англии. И ничто, казалось, уже не могло предотвратить столкновения Алой и Белой розы в грядущей битве за престол. Но, быть может, любовь и преданность двух юных сердец сумеют совершить невозможное – и навести мосты над пропастью, разделившей народ Англии?
Об этом лихорадочно размышляла леди Элеонора, глядя вслед удаляющемуся всаднику, что нес в Лондон ее последнюю надежду. Девушка молила Бога и всех святых, чтобы сэр Генри Норрис внял ее мольбам и рискнул вступиться за обреченный род Перси пред грозным ликом короля Генриха VII.
Глава 5. Совет Алой и Белой розы
Вестминстерское аббатство, Лондон, день летнего солнцестояния.
Яркие лучи солнца струились сквозь высокие витражные окна, разбрасывая по древним плитам пола причудливую мозаику алых, лазоревых и золотых бликов. Казалось, само небо благоволило величественному готическому храму, в чьих стенах вершилась сегодня судьба английской короны.
Величественный неф аббатства был заполнен до отказа. На дубовых скамьях чинно восседали представители высшей аристократии, прелаты церкви, богатые горожане. Пестрые камзолы лордов и расшитые златом рясы епископов мерцали в огоньках тысячи свечей. Гул голосов отражался от сводчатого потолка, сливаясь в неразборчивый, взволнованный шепот.
В дальнем конце нефа, возле алтаря, на возвышении стоял резной дубовый трон под алым балдахином, увенчанным золотыми коронами. Вокруг трона полукругом выстроились рыцари королевской гвардии в начищенных до зеркального блеска доспехах и плащах цвета пламени.
Внезапно звон фанфар разорвал гомон толпы. Тяжелые кованые двери распахнулись, и под торжественный хорал труб и литавр в неф ступил король Генрих VII в окружении блистательной свиты.
На венценосце был расшитый золотом и жемчугом пурпурный бархат, оттенявший смуглость его властного лица. Корона Святого Эдуарда сверкала на высоком челе, а скипетр и держава тускло мерцали в унизанных перстнями пальцах. Взгляд зеленых глаз монарха скользил по застывшим в почтительных поклонах лицам, словно вылавливал малейшие проблески непокорства.
Следом за королем, придерживая тяжелые шлейфы, шли члены Тайного Совета в парчовых мантиях – могущественные лорды Хейстингс, Стэнли, Хоуард, де Вер. Замыкал процессию Томас Ховард, граф Суррей, с золотым жезлом церемониймейстера в руках.
Генрих уверенной поступью взошел на помост и опустился на трон. Свита расположилась вокруг на специально отведенных местах. Граф Суррей трижды ударил жезлом об пол, призывая собравшихся ко вниманию.
– Милорды и почтенные пэры Англии! – провозгласил он зычным голосом, разносящимся под сводами. – Его Величество король Генрих VII, волею Бога и правом победы державный властитель Англии, Уэльса и Ирландии, созвал вас на Великий Совет, дабы возвестить свою державную волю!
Толпа отозвалась гулом приветствий и шарканьем подошв по мрамору. Все взоры обратились к восседающему на троне монарху, чье лицо казалось высеченным из камня.
– Всем вам ведомо, – продолжал Ховард, искусно владея голосом, – сколь тяжкие раны нанесла Англии междоусобная война Алой и Белой розы. Сколько благородной крови было пролито в распре Ланкастеров и Йорков за корону. Но ныне, когда проклятый узурпатор Ричард III повергнут и власть законных государей восстановлена, пора залечить былые раны и навести в королевстве прочный порядок!
Одобрительные крики огласили неф. Увлеченный всеобщим воодушевлением, граф повысил голос:
– Посему Его Величество решил утвердить права славного дома Тюдоров, соединившего Алую и Белую розу, на британский престол – ныне и до скончания времен! А вас, досточтимые лорды, Его Величество призывает принести новую клятву верности законному государю и его наследникам!
Эти слова произвели в зале неоднозначное впечатление. Сторонники Тюдоров разразились овацией, выкрикивая здравицы в честь короля. Но в стане приверженцев Йорков воцарилось зловещее, угрюмое молчание. Они хмуро переглядывались, шепча что-то недоброе.
Сэр Генри Норрис, застывший подле трона с обнаженным мечом, напряженно всматривался в толпу пэров. Он тщетно искал глазами знакомый гордый профиль графа Нортумберленда, но седовласого лорда нигде не было видно.
Послание леди Элеоноры, доставленное пажом Освальдом средь ночи, не шло у Генри из головы. Отчаянная, полная слез мольба девушки потрясла его до глубины души. Сэр Норрис был растерян и смятен: он не знал, как поступить, кому хранить верность.
С одной стороны – вассальный долг и преданность Тюдорам, чьим доверием и милостями Генри был осыпан. Но с другой – любовь к прекрасной леди Перси, чей призыв о помощи он не мог оставить без ответа. Сердце разрывалось надвое, истекало кровью в неразрешимом противоречии.
И вот теперь, стоя в карауле у подножия трона, Норрис с тревогой ждал развязки. Он дал себе клятву, что попытается смягчить гнев короля, когда граф Нортумберленд заявит о своем безумном намерении. Быть может, Генри удастся убедить монарха даровать милость мятежному лорду – в память о былых заслугах и во имя прекращения вражды?
Тем временем церемония на помосте приближалась к кульминации. Лорд-канцлер Джон Мортон, статный прелат в пурпурной сутане, выступил вперед, воздев над головой тяжелое распятие, осыпанное рубинами и сапфирами:
– Милорды! Ныне, перед ликом Господним и святынями церкви, вам надлежит присягнуть Его Величеству королю Генриху на верность и повиновение! Вечное проклятие отступникам, вечная слава верным подданным английской короны! Склоните же колена и целуйте крест, дабы скрепить свою клятву!
Лорды, прелаты и богатые горожане потянулись к помосту неровной вереницей, преклоняя колени и прикладываясь губами к распятию в руках лорда-канцлера. Первыми шли сторонники Тюдоров, громко выкрикивая слова присяги. За ними двинулись и бывшие приверженцы Йорков, хоть и не столь охотно.
Сэр Норрис неотрывно следил за процессией, комкая рукоять меча до боли в пальцах. Внезапно его взгляд выхватил в толпе знакомое лицо. То был лорд Фрэнсис Ловелл, ближайший друг и советник покойного Ричарда III.
Норрис похолодел. Сомнений не было – Ловелл явился на Совет неспроста. Уж не он ли привел в Лондон тайное войско йоркистов, о котором писала леди Элеонора? Не он ли готовил внезапный удар в спину Тюдорам?
Генри напрягся, готовый в любой миг броситься наперерез крамольнику. Но тут он заметил и других лордов, чья верность Белой розе была общеизвестна – Джона де ла Поля, графа Линкольна, и Хамфри Стаффорда. Сердце его упало: заговорщики были тут как тут, затаившиеся в толпе с притворно кроткими лицами.
Однако вопреки ожиданиям Норриса, йоркисты не торопились бросать вызов Тюдорам. Как и прочие лорды, они чинно преклонили колена перед лордом-канцлером, поцеловали распятие и повторили слова присяги, скрепив ее громогласным «Аминь!». Генри недоуменно хмурился: что за игру затеяли эти лисы? Уж не задумали ли обвести короля вокруг пальца лицемерным притворством?
