– Вижу, вижу, что вы строители; давно ждём. Я думаю, что вам, с обратной стороны здания нужно подъехать, а я, сейчас подойду, покажу вам, где можно будет расположиться. Вам повезло – сюда уже никто не заглядывает, и нас с Филиппом, вдвоём хотели оставить. Ну, раз уж такое дело, буду звонить, чтоб кухню не закрывали. Правда здесь недалеко есть небольшое заведение, где можно поесть. А на машине – ровно пять минут. Мне-то, пешком, не очень удобно, вот я и рад, что вы приехали. Вопрос, сам собой отпал, – и горбун, описав рукой круг, показывая, с какой стороны объехать здание, быстро пошёл к парадной двери, припадая на одну ногу.
Разгрузив инструмент и получив ключи от довольно большой комнаты, где и должны были располагаться «строители», ребята пошли обследовать здание; отправив довольно любопытного горбуна, назвавшегося именем – Шейн, отдыхать, и не волноваться за прибывших гостей.
– Спасибо, за гостеприимство, а мы, не теряя времени, ознакомимся с фронтом работ, как только вы нам будете нужны – мы вас позовём.
Горбун, застенчиво потоптавшись на месте, развёл руками и нехотя, отправился вглубь помещения.
Только горбун скрылся из вида, Виктор подошёл к широкому подоконнику и расправил на нем план здания.
– Вот, сюда, по винтовой лестнице, до самой крыши. А вот и площадка для влюблённых, на которой можно укрепить станину. Нужно посмотреть, каков обзор. Стас, возьми пока, только оптику – станину, закрепим позже, когда убедимся на месте, что это место, подходящее для выстрела.
Поднявшись на площадку, ребята убедились, что выбор был сделан правильно. Перед ними раскинулся ландшафт с удивительным пейзажем с редкими строениями, утопающими в зелени раскидистых деревьев и густых кустарниках. Особенно порадовало, что вилла Ольховского, была ухожена: деревья стояли строгими рядами, а придорожный кустарник, был аккуратно подстрижен, не мешая обзору, до самых парадных дверей. Аллея, ведущая к особняку, была практически напротив пансионата, а расстояние, не превышало – трёх километров.
Рустам поднёс оптику к глазам, навёл на парадные двери особняка. Цифры метража замерли, показывая точное, до сантиметра расстояние. Глазомер Рустама, был почти точен – цифры показывали – 2895м. 76см.
Надежды, что Ольховский появится раньше вечера, не было, и Рустам, находился на площадке один, загнав своё сознание в мёртвое состояние, способное часами выдерживать длинную осаду или слежение за объектом, а ребята, создавали видимость работы.
Смертоносное оружие было наготове, и могло действовать, буквально, через считанные секунды.
Рустам не сомневался в себе, а тем более, в надёжной машине, способной на расстоянии более трёх километров, поразить цель, с миллиметровой точностью. Его, не раздражало время, он привык к таким заданиям. Его беспокоило внутреннее предчувствие, что Ольховский не появится ни днём, ни ночью. И он оказался прав.
новое старое знакомство
К Олегу подошёл человек, довольно крепкого телосложения. Мягко улыбаясь, он извинился за беспокойство, затем, выказал своё восхищение проведённым недавно поединком. Он говорил по-русски, и начал свою тему издалека, говоря, что таким способом, как стремление стать чемпионом, вряд ли разбогатеешь – скорее, инвалидом станешь; и предложил более надёжный и безопасный способ заработка – работа на олигарха. Посоветовав, сегодня же, встретиться лично с хозяином и узнать условие работы.
Олег забил номер в свой телефон и пообещал, что сегодня же позвонит Алексею – так назвался новый знакомый.
Олег не позвонил, он понимал, чем это знакомство может для него кончиться. Собака – сущий дьявол, обязательно узнает его, и своим поведением вызовет подозрение у хозяина, что и заставит его насторожиться. Трудно быть неузнаваемым, когда провёл с человеком немало времени.
Но он недооценил человека Ольховского, который неожиданно явился к нему в номер, и не один. Два рослых парня стояли в коридоре, подперев мощными плечами косяки находящейся напротив двери.
– Ты извини друг, но я стуканул своему хозяину о тебе; он горит желанием видеть тебя лично. Понимаешь – дефицит замучил, а хозяин не любит, когда этот дефицит касается именно его. Ты не позвонил и создал проблему и мне и себе. Давай одевайся, а девочку, если конечно хочешь, можешь с собой взять. Мы тут недалеко расположились, но комфорт на той высоте, о какой, мечтать только можно: море, цветы, экзотика, эротика. – Парень засмеялся. – В общем, не пожалеешь.
– Если я не пожелаю вашего комфорта, тогда что?
– Тогда, – в мешке поедешь! Понимаешь разницу?
– Понимаю, – окинув взглядом крепкую троицу, произнёс Олег. «Да – это не алкоголики возле киоска», да и шуметь, особого желания не было.
– Ну что ж, придётся уважить вашего хозяина. Ты детка свободна. Вот держи компенсацию, может ещё свидимся, – обратился он к девушке, не понимавшей ни единого слова, сказанного пришедшими людьми, но то, что любви уже не будет, она поняла однозначно, и с преданными глазами, кивая, выскользнула из номера.
Олег был расстроен, что не дождался звонка от Рустама, и зазвонивший некстати телефон, уже не радовал. Он быстро отключил его и стал собираться.
– Да ты не волнуйся, я тебе точно говорю, ты ничего не проиграешь, а только выиграешь, – сказал воодушевлённый Алексей. Мы ж свои – из России, и здесь, должны держаться вместе. Извини брат, – и он фамильярно похлопал Олега по плечу.
Уже в машине, Алексей спросил с усмешкой:
– Скажи честно, трухнул немного? Как не тебе знать, на что способны твои земляки, а?
– Да, было немного, – солгал Олег.
Небо, начинало приобретать более сочные тяжёлые тона красок. Малиновый закат разметался по горизонту, окрашивая осевшие над океаном облака причудливой палитрой, свойственной только этому побережью. Строения и деревья, вычерчивали на живописном фоне замысловатые силуэты, сливаясь в единый узор, написанный чудной природой.
– Посмотри, красота-то, какая, – сказал Алексей, открывая Олегу дверцу машины. До слуха донёсся близкий шум прибоя, а над мраморными ступенями, озарённое закатом, возникло величественное строение, нежно белое как лебедь. И там, перед домом на площадке, звучала нежная мелодия, она, словно стекала по мраморным ступеням вниз к океану, сливаясь с монотонным шумом прибоя, исчезала в его величественной, набегающей силе, и вновь звучала, при тихом откате огромной массы воды.
Всё это величие завораживало, отодвигало внутреннее напряжение, словно великий маг, открывал перед человеком другой мир – мир без забот и страданий.
К перилам, весело смеясь, подбежали девушки в лёгких вечерних платьях, помахали приветливо руками.
– Ну, вот мы и дома, – сказал Алексей, приглашая Олега подняться на площадку к зданию.
Машина мягко тронулась и, описав большую дугу, подъехала к небольшой группе дорогих автомобилей, стоящих недалеко от площадки. За серпантином, огороженным мощным отбойником, начинался крутой обрыв, а там, за стоянкой, подрезая фундамент здания, уходила вниз к океану широкая лестница.
Фонари, расположенные по периметру обустроенной для отдыха площадки, начинали набирать свою мощь, освещая присутствующих мягким неоновым светом.
Возле крутого среза скалы, обрамлённого мраморным ограждением с широкими перилами, любуясь вечерним океаном и догорающим закатом, в широком кресле сидел Ольховский. Он даже не повернул головы в сторону поднявшихся парней, зато его пёс, опершись на передние лапы, приподняв свои короткие уши, напряжённо смотрел на прибывших парней. Его умные глаза, смотрели на Олега; обрубок хвоста отбил чечётку об ножку стола, показывая, что он рад видеть старого знакомого. «Глупый пёс – неужели ты не чувствуешь, что именно к нему – Олегу, его хозяин испытывает лютую ненависть. А что, если и Ольховский, как его преданный пёс, признает старого знакомого, что тогда?..»
Молодой парень подошёл к Ольховскому, склонившись к затылку, что-то сказал ему…. Откинувшись на спинку кресла, Ольховский повернулся и внимательно посмотрел на Олега:
– Ну, что молодой человек, будем знакомы? – и он нехотя поднялся из кресла. – Подойдите, не бойтесь – этот пёс, умнее многих людей, главное: не делать резких движений, и не смотрите ему в глаза – он этого не любит. Пёс посмотрел на хозяина и, положив морду на передние лапы, тяжело ворочаясь, улёгся на прежнее место.
– Ты смотри шельмец! – Вы, явно ему понравились… редкий случай. – Видя, что Олег не трогается с места, Ольховский сам подошёл к нему, протянув свою узкую ладошку для рукопожатия. – Леонид Шалвович, а это, – он обвёл пространство рукой, – моя богадельня и мои друзья. А как вас называет матушка?
– Олег, – просто представился он.
– Хорошее имя. Вы извините моих ребят, если они были грубы и доставили вам некоторые неудобства. Я готов компенсировать всё это. Но, я думаю, что нам надо побеседовать наедине. Пройдёмте в дом. Он хлопнул в ладоши, и показал кому-то знаком, что нужно подготовить встречу.
Олегу показалось, что произошло некое оживление на площадке, даже собака, приняла напряжённую позу, ища глазами человека с дурными намерениями.
«Неужели ложная информация, а возможно, что об этой вилле, просто не было известно? Да ты, не такой уж нищий – если здесь, на этом полуострове в пригороде одного только Майами, у тебя две шикарные виллы. Да, неприятная промашка вышла. Как-то, нужно сообщить Рустаму, что объект, возможно, не появится в ожидаемой зоне и, планы надо менять».
Уютная комната, низкий журнальный столик, два кресла, а на сервировочном столике: фрукты и несколько бутылок с вином. С картины на стене, на Олега, задумчиво смотрела женщина в старинном платье. Она сидела за столом, на котором лежала открытая книга; её правая рука перелистывала страницу, а левая, подпирала изящную голову с распущенными волосами. Платье было освобождено от шнуровок и открывало высокую грудь. Письмо было тонким, и при беглом взгляде, можно было подумать, что это великолепная фотография.
– Нравится? Эта картина, имеет свою историю и стоит намного дороже особняка, в котором она находится. Её нашли не так давно в одном из соборов Италии. К сожалению, выставившие эту картину на аукцион, так и не сообщили её прежнее местопребывание, и я подозреваю, что скоро всплывут и другие шедевры эпохи возрождения. Можете не сомневаться, что эта картина великого мастера – самого Рафаэля Санти. Да, да, того самого, который написал Сикстинскую мадонну. Над картиной работали лучшие эксперты, и применялась самая современная аппаратура и технологии. Была проведена рентгеноскопия, и за этой красавицей, был обнаружен эскиз, для картины «Падший ангел». – Но, конечно же, не Врубеля, а именно Рафаэля. В данный момент, копия этого эскиза, уже готова и находится в лондонской академии искусств, а вот сама картина, известная только по описанию, нигде и никогда не фигурировала. Возможно, что такой картины вообще не существует, но фанаты искусства, надеются, что, когда-нибудь, эта картина увидит свет. Что вы предпочитаете из напитков? – и Ольховский протянул руку над столиком, делая движения, словно пытаясь угадать, какое вино приглянулось его гостю.
– Я не гурман – я, скорее аскет, и привык жить так, как эта жизнь подаёт ситуацию, что она даёт, тем я и пользуюсь, в силу своей природной лени. Нужно сказать, был сильно удивлён, что такой человек заинтересовался именно моей личностью, ничем не выделяющейся из общей массы людей. Так чем же я обязан? – сухо спросил Олег, так и не присев в кресло, после жеста Ольховского.
Напряжение нарастало. Было видно, что ответ Олега был не по душе олигарху. С ним, так не разговаривали. Приняв тон Олега, его лицо стало суровым, и даже жёстким.
– Я пригласил Вас, для серьёзного разговора: секретов здесь нет, и тема, совершенно открытая… Я не скрываю своих взглядов по отношению к своей бывшей родине, а вернее к политике, которая там имеет место. А главное, к правительственным кругам и службам. Я не буду вам рассказывать причины, побудившие меня к конкретным действиям. Я хочу, чтобы вы и ваши друзья, приехавшие сюда за славой и деньгами, проделали некую работу, за сумму, в сотни раз превышающую главный приз этих состязаний. Только о патриотизме не надо – не те времена. Я обеспечу вас финансами в той степени комфортности, о какой вы не мечтали, но, как вы и предполагаете, за такую цену, и работу надо выполнить соответствующую. Если после предварительного разговора вы дадите согласие, можно будет говорить о конкретных деталях.
Олег улыбнулся и с расслабленной позой удобно устроился в кресле.
– Условия, если они реальны, очень хороши, и я готов выслушать то, что вас беспокоит. Думаю, раз вы остановили выбор на мне и моих друзьях, надеюсь, что работа соответствует нашим способностям и возможностям, но на большее, не стоит рассчитывать.
– Дорогой, вы только инструмент, всего лишь инструмент, в умелых руках мастера. А мастер – это я. Гарантия всевозможной помощи и, как я уже сказал, неограниченного финансирования, будет, можно не сомневаться.
– Ну, а как, если мы с вашими финансами исчезнем с поля вашего зрения? – хитро сощурившись, спросил Олег.
– Да, не как. Это невозможно, а если и случится, то только в том случае, если вас похоронят раньше времени. И это, вы знаете не хуже меня. С деньгами, тем более большими – просто так не расстаются. Да и основной источник, из которого вы будете получать определённые суммы, всегда предпочтительней разовых вложений. Когда-то, этот источник питал человека, чем-то, очень похожего на вас. Не лицом – нет. Фигура, да, фигура, очень напоминает мне одного, можно сказать очень умного и артистичного человека. Последний вопрос: лично ты, согласен на озвученные условия или нет?
– В принципе, можно сказать да, а вот как мои друзья, я не гарантирую их полного согласия.
– В нашей жизни – все решают деньги, и вопрос согласия, будет зависеть от тебя и твоего красноречия. Устои морали, не что иное, как, заблуждение, и любую мораль можно сломать, перекрасить, или убить окончательно. Как я уже сказал: особого секрета из своих планов я не делаю, да и люди, против которых я затеваю войну, знают об этом прекрасно, но, в целях вашей же безопасности, вам придётся действовать исходя из принципов особой секретности. А теперь, приступим к тонкостям операции, о которых, всем членам вашей группы, знать не обязательно – так будет спокойней и вам, и мне.
Началась эта история, с появления в поле моего зрения, российского журналиста Владислава Рублёва, якобы имеющего серьёзные материалы, компрометирующие правительство, президента и его службы. Он заинтриговал меня, предварительными фактами, казалось бы, неоспоримыми, но без существенных доказательств, пообещав, если сойдёмся в цене, он доставит в Лондон человека, вместе с неопровержимыми фактами. При этом, он коснулся коммерческой темы, и назвал её главной. Я вначале выслушал его скептически, но, когда он дал полную раскладку шокирующего проекта, понял, что это огромный шанс повлиять на все структуры сегодняшней России и разрушить существующий строй с диктатурой и культом личности.
Я не хочу преподавать вам философию, историю и экономику – это неблагодарный труд, но я уверяю вас, что все мои мысли обращены к моей исстрадавшейся родине. Я был уверен, что смогу изменить ход истории, сделав Россию могучей, развитой державой, к которой стремительно стали бы примыкать все страны, надеясь на экономическую и военную защиту. Я мог доказать, что моя система, самая идеальная… Система, которая завоевала бы весь мир. Но мои мечты были разрушены. Конечно не этим журналистом, а вполне реальной организацией, о которой я в то время только догадывался. Мои люди работают, и их результаты на лицо. Как вы понимаете, без огромного финансирования, результатов добиться невозможно. – Ольховский поднял изящный бокал, наполненный золотистой жидкостью, сделал жест, предлагая присоединиться к действию. Отпив пару глотков, отставил осторожно в сторону бокал. Откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел в глаза Олега.
– Меня не покидает ощущение, что мы уже встречались, но моя исключительная память, никак не может воспроизвести события, при которых я мог вас видеть.
– Вполне возможно: если вы любите спорт, а особенно единоборства, то видели меня, или моё фото в газетах или журналах.
– О, да, это возможно. Я поклонник этого вида спорта и стараюсь не пропускать ни одного крупного чемпионата. А вы, я так думаю, до больших высот не добрались? Вот и не примелькались. Ты спрашиваешь, почему выбор пал именно на вас? Всё очень просто: эта заноза находится на вашей непосредственной родине, где вы и проживаете. Я бросил туда основную часть своей агентуры. Они свяжутся с вами, и вы совместными усилиями вскроете секретную организацию. Лично от вас потребуется не так много, как я упомянул в своём рассказе о журналисте, семью которого и его самого прячут от возмездия. Так вот, этот человек нужен мне живым и невредимым. Необязательно его доставлять в мою резиденцию, главное, чтоб он был доступен, а остальное уже вас не касается. Недалеко тот день, когда я растопчу всю эту заразу и каждого достану отдельно. Они думали, что оставили меня без средств и этим расстроили все мои планы. Они глубоко ошибаются: есть люди, которые не останавливаются на полпути, натыкаясь на созданные врагами препятствия, и эти люди, владеющие несметными богатствами, способны компенсировать ту малость, что понёс я. Вы не представляете, какие средства были потрачены на уничтожение социалистического строя и самого СССР. Строй рухнул, и, как вы знаете, весь цивилизованный мир приравнял коммунистическую идеологию и её систему к фашизму.
– Не совсем так, – Олег посмотрел неприязненно в глаза Ольховскому, – насколько мне известно – судить собираются не коммунистическую систему, а её извращения, созданные чиновниками, имевшими полную власть над народом. Только я не понимаю, зачем поднимать тину со дна, когда этой грязи хватает на сегодняшней поверхности? Разве я не прав?
– Вот, вот, к чему мы и пришли…,и вы видите, какая страшная несправедливость, а вернее, противостояние демократическому течению вашим президентом и правительством, не дающим осуществить полное преобразование единой системы в мире. Если тянуть страну в разные стороны как лебедь, рак и щука, то она порвётся. Вы понимаете, о чём я говорю – нет единства, нет цели.
– Я не о том… вы прекрасно знаете пословицу: «бояре дерутся, а у мужиков, чубы трещат». Легко решать судьбы людей, когда живёшь в роскоши, зная, что народ не дотянется до тебя. Народ как ребёнок – безобидный, а вот такие – холеные как вы, не задумываясь, что там будет внизу, спускаете свои желчные отходы, от которых простому народу не продохнуть.
Если вы все такие умные, сядьте за один стол, решите, всего одну проблему, как улучшить жизнь простого народа, ведь вы и так живете за гранью фантастики. Чего не хватает-то? Власти?
Каждый мнит себя великим кормчим, и не какого-то
отдельного государства, а как Гитлер, или Наполеон – всего земного шара. Не мания ли величия господа, как неизлечимая болезнь, поразила ваш рассудок? А не лучше было бы направить вашу энергию и ум, на создание на земле Рая? Рая для всех, а не только для амбициозных личностей, возомнивших, что они высшая каста на земле – голубая кровь. Это ли не фашизм, по отношению к народу?
– Вы забываетесь, молодой человек, мне не нужны коммунистические идеи, они мне надоели ещё в студенческие годы. Не надо вызывать меня на полемику, доставляющую одни неудобства.
– Откровенность на откровенность, ведь мы в данный момент партнёры. Я хочу, чтоб вы поняли, что откровенный человек чище и, естественно, не склонен к предательству. И хотелось бы немного вашего терпения. Я давно ждал момента оказаться рядом с таким богатым человеком и задать несколько вопросов, сильно волнующих мой разум.
Ольховский смягчился и, казалось, что он приготовился к продолжению разговора. Его забавляла откровенность этого непосредственного парня, не сломавшего в себе идеологию всемирного равенства. Он кивнул в знак одобрения, поднёс бокал к губам, чуть пригубил и, найдя удобную позу, замер, уставившись чёрными глазами на собеседника.
– Вот вы, на предложение создать нормальные условия проживания для всего человечества назвали коммунистической идеологией, противореча тем самым своим же словам. Получается несоответствие взглядов. Как же вы видите перспективу создания вашей системы совместного проживания? Может, вы поделитесь со мной своими взглядами?
– Молодой человек, вы отстали от жизни, нужно идти в ногу со временем. Я доктор философских наук, написавший не одну книгу, описывая устройство мира и общества, сопоставляя временные, идеологические и чисто физические моменты жизни и самой цивилизации. Я получил Нобелевскую премию за научные труды, а вы пеняете мне на мои же взгляды. Чтоб понять общественное устройство и её систему, нужен неординарный ум, высочайший интеллект. Вы не тот собеседник, чтоб вести равный разговор. Думаю, что у вас достаточно ума понять, что неравный, слабый противник неинтересен. Советую, почитайте мои труды, и, если ваше сознание примет всю сложность сказанного, прошу к дальнейшей беседе.
– Вы меня извините, но в моих умственных способностях, я думаю, очень глубоко ошибаетесь, – вызывающе произнёс Олег. – И несмотря на мою молодость, вы не сможете доказать, что я глупее вас. Могу с вами поспорить, если вы уверены в своей победе, можете сэкономить немалые деньги. Я обойдусь вам только расходной статьёй, а если вы не найдёте аргументов своего превосходства, то я получу от вас компенсацию за оскорбление моей личности. Ну как, согласны вы на некую игру? Вы ведь игрок и любите рисковать.
– А вы настырны, молодой человек. Но я не представляю, в какую игру вы собрались играть?
Олег усмехнулся. – А я даю вам фору и выбор игры за вами.
– Но вы можете смеяться, но ни в карты, ни в бильярд, ни в другие предполагаемые вами игры я играть не умею или играю слабо. Да и времени у меня для таких игр нет. Разве только шахматы? В глазах Олега сверкнула озорная искорка. – Вы меня не совсем поняли, я имел в виду не опыт и не навык в определённой области знаний, а данный человеку талант. Допустим, такой пример: вы обладаете даром быстро вычислять огромные числа, а у меня развито пространственное мышление талантливого скульптора. Так кто из нас умнее?
Ольховский обескураженно смотрел на Олега и молчал. Не дождавшись ответа олигарха, Олег осторожно произнёс.
– Вы сказали шахматы. Шахматы – это тоже философия. Ещё никто не нашёл формулы совершенства этой замечательной игры. Раз уж вы обронили неосторожную фразу… Я могу задать вопрос: есть ли в этом доме шахматы и если есть, не желаете ли вы преподать мне урок, за которым мы сможем побеседовать на отвлечённые темы? Но и тут мы не сможем достичь определения, как и в любом спорте, где многое зависит не только от таланта человека, но и от практики, тем не менее эта партия и общение помогут дать представление о человеке. С первых ходов можно определить приверженца теорий или свободного художника, отвергающего закостеневшую наигранность, каковым был Алёхин.
– Какой же дом, если он без шахмат?
Олег заметил лёгкий жест олигарха. Дверь тут же открылась, и в проёме показался пожилой мужчина, ранее иногда появлявшийся на горизонте, не проявляя инициативы общения, и Олег не представлял, какую роль этот человек играл в жизни Ольховского.
– Илья, принеси шахматы, – коротко бросил фразу Ольховский.
Дверь, так же беззвучно закрылась, и Илья исчез лёгким приведением, каким и появился.
– Кажется, я попал на бабки. Вы меня просто пугаете, своими размышлениями, и в вас, я уже вижу второго Алехина, – усмехнулся Ольховский.
Не прошло и нескольких минут, как в проёме двери появился сервировочный столик и сам Илья с перекинутым через плечо белоснежным полотенцем. Ловко освободив стол, он поставил изящную, довольно большую доску из дорогого дерева, выдвинул из неё с обеих сторон ящички, привычно расставил фигурки. В доску были вмонтированы электронные часы, эмитировавшие механические с флажками и стрелками.
– И так, молодой человек, сколько времени вы собираетесь у меня украсть. Самое дорогое у человека – это время. Вот первое, на что вы, хотели бы получить ответ. Жаль, что мы не умеем им распоряжаться, поддаваясь иногда глупым эмоциям, и тратим безрассудно.
– К счастью, ввиду моей молодости, я могу сместить приоритеты, – нагло усмехнулся Олег, – и на первое место, ставлю человеческие отношения. Посему, предоставляю вам, красть у себя драгоценное время, но учтите, что ставка велика и глупый человек, как вы меня только что назвали, на пустышку не играет.
– И какова же ваша цена? – презрительно скривил губы Ольховский, выставляя таймер часов.
– Учитывая ваше огромное состояние, я думаю, что парочка миллионов долларов, не будет вам в тягость, но и не даст расслабиться, представив, что перед вами равный противник. Ну, как, по рукам?
Ольховский задумался, посмотрел на сильную руку Олега, и протянул свою.
– В таком случае, я должен внести коррективы в наши отношения. Как я уже вам сказал, договор между нами устный, но он будет подписан в буквальном смысле кровью. Контроль будет жёстким, и любые отклонения от правил, которые могут нанести вред проведению операции, непременно приблизят ваш конечный срок пребывания на этой земле. Вы должны это понять и стараться не делать ошибок.
– Я понимаю, но как будут квалифицированы наши действия, направленные против нашей страны? Моё личное мнение – это прямое предательство, и за предательство дают немалые сроки. Кто даст гарантию, что вы в скором времени обретёте неограниченную власть и будете способны реабилитировать нас и наши действия перед страной и народом?
– Эта перспектива туманна, а время завуалировано, и я не могу дать никаких гарантий. Я смотрю на вещи реально и отдаю дань свершившемуся. Не стоит строить воздушные замки, сулящие дальнейшие блага и перспективы, – это всего лишь цель, которой нужно достичь любой ценой. И эта цель существует.
Олег достал монетку, покрутил, рассматривая отполированные рельефы, и спросил Ольховского:
– Орёл или решка?
Тот, не задумываясь, ответил:
– Орёл.
– Ну что же, ловите, – и Олег подбросил монетку над столом.
Пёс быстро вскочил на ноги и приблизился к Олегу, оскалив жёлтые огромные клыки и зарычав. Олег почувствовал, как его организм выделил адреналин, и мышцы напряглись, готовясь отразить нападение. «Сдаёшь, брат, это тебе не на тренировках с детьми возиться, этот зверь может напугать любого», – подумал он.
Ольховский положил свою холеную руку на широкий лоб пса, почесал ему переносицу и ласково успокоил, одновременно поощряя своего питомца:
– Молодец, малыш! Ложись, отдыхай, это свой, понял? Свой.
