Саша Фишер "Звезда заводской многотиражки – 2"

Глава шестая. Что за день сегодня такой?

Анна толкнула меня так сильно, что я с грохотом навернулся с разложенного дивана. Она нависла надо мной, ее темные глаза метали молнии, а лицо стало как будто каменным. Как у древнегреческой статуи. Несмотря на неприятность ситуации, я ей залюбовался.

– Убирайся! – рыкнула она. – Собирай вещи, и чтобы завтра же духу твоего здесь не было!

– Анна… – нежно проворковал я.

– Я уже тридцать два года Анна! – она решительно встала с кровати и сдернула со спинки кресла шелковый халат. – Я думала, что ты особенный, а ты такой же врун, как и остальные!

– Если бы я не выдумал историю с отцом, ты бы выставила меня еще месяц назад, – я увернулся от увесистой пощечины и схватил свои штаны. – Милая, я же как раз и захотел сказать тебе правду, потому что врать больше не мог…

– Мне плевать, почему ты врал! – она стояла на фоне окна, уперев кулаки в крутые изгибы своих божественных бедер. – Ты слышал, что я сказала? Собирай вещи, и чтобы духу твоего не было в моем общежитии. Иначе я сдам тебя в милицию, как вора. Или…

– Тихо, тихо, милая, я уже собираюсь… – схватить свою футболку я не успел. Она стремительно сграбастала ее и рванулась к двери. Распахнула ее и выкинула в коридор. И если бы я не уклонился, то тоже полетел бы вслед за футболкой на пол. Дверь с грохотом захлопнулась. Мне на голову с потолка посыпалась сухая штукатурка. Скрипнула приоткрывшаяся дверь, в щель выглянул чей-то любопытный глаз. Ну да, частная жизнь такая частная…

Я натянул футболку и посмотрел на свои босые ноги. Минус одни финские трусы. И носки. Вряд ли Анна будет настолько любезна, что утром занесет мне мое белье. И тапочки.

Я шикнул ша любопытный глаз, и соседняя дверь захлопнулась. Ну что ж, значит общажным кумушкам будет о чем посудачить на общей кухне…

Я поплется в свою комнату. Босые ноги подмерзли на холодном бетоне лестницы. В темноте я юркнул под свое одеяло.

Нда, надо бы теперь придумывать, что делать с жильем. Похоже, придется сегодня идти на поклон к Феликсу. И активировать тему жилья на заводе тоже. Хотя последнее – дело явно небыстрое. Но если качнуть права, может быть…

– Ваня, ты спишь? – раздался громкий шепот Шурика.

– Прости, Шурик, не получилось достать, – прошептал я в ответ.

– Да я по другому поводу… – кровать под ним заскрипела. Он сел. На фоне окна появился его всклокоченный силуэт. – Слушай, а как точно понять, что можно… ну… это…

– Точно – никак, – я тихо засмеялся. – Только пробовать!

– А если она мне по роже вмажет? – шепот Шурика стал тревожно-свистящим.

– Ну тут ведь как, Шурик, – я тоже сел на кровати. – Можно и по роже получить, а можно и впендюрить, как говорил поручик Ржевский.

– Я думал, что женщина должна подать какой-то знак, – Шурик вздохнул. – Как это все сложно, вообще…

– Отлично было бы, если бы к каждой женщине прилагалась инструкция по применению, да? – фыркнул я. – Если будешь ждать знака, так девственником и помрешь.

– Когда у меня первый раз было, то она сама пришла и все сделала, – прошептал Шурик. – Она была медсестрой, а я в больнице лежал. А Света ничего такого не делает. Хихикает, глазками стреляет… Вроде бы можно, а вдруг нет?

– Шурик, ну что ты как маленький? – ухмыльнулся я. – Ну, откажет. Даже может по роже врезать. И что?

– Опозорит потом же! – Шурик встал и подошел к окну. – С подружками будет шушукаться, хихикать за спиной.

– Так и что? Ты от этого на кусочки что ли развалишься? Или у тебя пиписька отвалится? – сказал я, а про себя подумал, что мне бы его проблемы. – Она и так будет хихикать. Сам-то подумай, каково девчонкам? Прямо говорить нельзя, обзовут всякими нехорошими словами, а намеков ты не понимаешь. Так что сам решай, что лучше. Будет она шушукаться с подружками о том, что ты нахал и руки распускаешь, или о том, что ты чурбан бесчувственный.

Шурик молчал и смотрел в окно. Я растянулся на кровати обратно и уснул, так и не дождавшись его ответа.

– …если не считать этих мелких правок от парткома, новогодний номер полностью принят и сегодня отправляется в печать, – закончила свою недлинную речь Антонина Иосифовна. – Все молодцы. Иван, тебе особенная благодарность, не ожидала даже.

– Рад стараться, Антонина Иосифовна, – я потупился. – Я пока только учусь…

– Страшное дело, что будет, когда ты научишься, – буркнул Эдик. – Это нам всем тогда можно будет увольняться, потому что ты один со всей газетой справишься.

Вид он сегодня имел смурной. На нем снова была цветастая рубашка и жилетка, а волосы его пребывали в привычном беспорядке. Неужели его зазноба отказала?

Что за день такой вчера был?

Я ткнул сумку под столом носком ботинка. Не звонил пока Феликсу. И Венику тоже не звонил. С Феликсом у нас есть договоренность на встречу завтра, надо тоже внести кое-какие правки в текст статьи, прежде чем она отправится в редакцию «Молодежной правды». А Веник и так меня много раз выручал.

– Иван, ты что такой смурной сегодня? – Даша заглянула через мое плечо на стол. – Ой, что это за чудище такое нарисовано?!

Я опустил глаза на тетрадную страницу, по которой почти бездумно чиркал ручкой. На меня смотрела гнусная рожа, отдаленно похожая на человеческую, если не считать рогов и волосатых ушей. Надо же, как неплохо я, оказывается, рисую, когда не задумываюсь. Небрежный набросок выглядел очень… профессионально что ли. Сам я рисовать никогда особенно не умел, мой потолок изображения человека на бумаге – палка-палка, огуречик. А тут – прямо хоть на стенку вешай…

– Дашенька, – я поднял на нее задумчивый взгляд. – А какой у тебя любимый фильм?

– «Д’ Артаньян и три мушкетера», а что? – девушка кокетливо подмигнула. – Если в кино хочешь пригласить, то я бы посмотрела какую-нибудь комедию с Луи де Фюнесом.

– Эх, такую подводку мне испортила! – хохотнул я и встал из за стола, закрыв обложкой свои жутковатые художества. – Вообще-то я хотел поговорить о новой рубрике в нашу газету. Для женщин.

– Кулинарные рецепты печатать что ли? – нахмурился Эдик.

– Вот что у тебя за домостроевские представления, а? – засмеялся я. – Можно подумать, у женщин кроме кухни других интересов нет.

– Ну… рукоделие, там… вязание… – Эдик скорчил недовольную рожу.

– Эдичка, тебе твоя дама сердца отказала что ли вчера? – язвительно спросила Даша. – Я вот, например, женщина. Ты можешь представить меня с клубками и спицами?

– Не твое дело, – буркнул Эдик, вскочил и вышел из редакции. Грохнув дверью.

– Точно, отказала, – вздохнула Даша. – Бедный Эдик…

– Кстати об этом, – сказал я. Надо было закинуть уже удочку насчет статей про личную жизнь. – Я надеялся, что ты скажешь, что твой любимый фильм – «Служебный роман», и тогда мне было бы проще подвести к тому, что я хотел сказать.

– Я люблю «Служебный роман»! – тут же отозвалс Семен. – Давай, говори уже, что ты там хотел предложить!

– Новую рубрику, – сказал я. – Жизненные истории или письма читателей. Чтобы там делились своими судьбами, задавали вопросы и рассказывали про свои отношения.

– Отношения? – до этого момента казалось, что Антонина Иосифовна погружена в свои мысли полностью и вообще не слушает, что происходит вокруг нее.

– Ну да, отношения, – кивнул я. – Такой раздел газеты, где можно поделиться наболевшим и спросить совета. Чтобы вот например тот же Эдик, у которого вчера неизвестно что произошло, мог написать письмо в газету, мы бы его опубликовали, а читатели могли выразить свое мнение и дать рекомендации, как поступить.

– Ну нет, я бы не стал письма в газету про свои отношения писать, – задумчиво проговорил Семен. – Чтобы потом меня все обсуждали, вот еще…

– А если можно будет анонимно опубликовать? – спросил я. – Чтобы историю твою прочитали, но не знали точно, чья это история.

– Иван, а какое это имеет отношение к нашему заводу? – спросила Антонина Иосифовна.

– Самое прямое! – решительно ответил я. – Завод – это одна большая семья. И чем лучше каждому из ее членов, тем лучше заводу. Ну вот подумайте, если у человека какие-то проблемы в семье, один с женой поссорился, другой муж изменяет, то будет он хорошо работать?

– Разве что в этом смысле… – редакторша подняла свой прозрачный взгляд к потолку. – А почему остальным про это должно быть интересно читать?

– Вот вам нравится тот же «Служебный роман», Антонина Иосифовна? – спросил я. – Или, скажем, «Экипаж»?

– Конечно, нравится, – вместо редакторши ответил Семен, но я смотрел на нее. Она помолчала несколько секунд и сдержанно кивнула.

– А ведь там как раз про отношения, – сказал я. – Про живых людей. Вот и мне кажется, что у нас в газете должна быть рубрика о том, что на заводе работают живые люди. И у каждого есть проблемы. С которыми они не одиноки, потому что в любой момент могут попросить поддержки, например, через нашу газету.

– Думаешь, кто-то будет писать про это письма? – с сомнением спросил Семен.

– Если показать пример, то будут, – я пожал плечами.

– В смысле, кто-то из нас сначала должен написать? – нахмурилась Даша.

– Ну куда вы бежите впереди лошади? – засмеялся я. – Мы же пока еще дискутируем. Просто мне сегодня пришло вот это в голову, вот и обсуждаю с вами.

– В этой идее что-то есть, Иван, – медленно проговорила Антонина Иосифовна. – Только в таком виде нам ее не защитить перед парткомом. А если без их утверждения поставим в номер, то они снимут это просто из принципа.

– Тогда другое предложение, – сказал я и прошелся между столами, заложив руки за спину. – Как насчет серии интервью с простыми работницами завода, а? Поставить в фокус наших героических женщин, Мишка сделает отличные фотографии, а в конце статьи – приписка. Что, мол, если вы хотите что-то сказать героине, стать героиней или дать совет, пишите письмо в редакцию.

– И что мы будем делать с этими письмами? – недоуменно спросил Семен.

– Как это что? – я приподнял бровь. – Возьмем всю пачку и пойдем в партком. Чтобы показать, что вот, мол, живые чаяния наших работниц. Надо идти навстречу.

На бледных губах Антонины Иосифовны заиграла легкая улыбка. Похоже, в яблочко!

– А почему только женщины? Вдруг мужчина тоже захочет дать совет или еще что-то… – Семен почесал в затылке.

– Антонина Иосифовна? – я вопросительно посмотрел на редакторшу.

– Ты от меня одобрения идеи ждешь что ли? – спросила она. – Статьи про работниц мне нравятся. Есть кто-то на примете?

– Если это случайная работница, можно лотерею сделать! – воскликнула Даша. – Сходить в отдел кадров, взять список всех женщин, которые у нас работают, сложить имена в шапку и вытащить. Кому повезло, с тем и интервью!

Я стоял на площадке и изучал «наскальную живопись». Судя по надписям и рисункам, соседи Элис ака Ирины не отличались высокими моральными качествами, имели массу дурных привычек и не очень-то дружили между собой.

Я решительно надавил на пимпочку звонка. Внутри квартиры раздалась трель. Только бы ты оказалась дома…

– Ивааан? – девушка подслеповато прищурилась. Она была без очков, закутанная в полосатый банный халат, на голове – высокая чалма из полотенца.

– Привет, Ириш, – широко улыбнулся я. – Гостей принимаешь?

Она отступила вглубь квартиры, пропуская меня в крошечную прихожую. Подозрительно покосилась на сумку на моем плече.

– Давно что-то тебя видно не было, – напряженно сказала она. Снимая ботинки и пальто, я прислушался. Вроде бы, кроме нее в квартире никого не было. За этот месяц она, конечно, могла наладить отношения с братьями, но я ни одной живой душе не сказал, куда собираюсь зайти, так что очень вряд ли кто-то меня здесь поджидал. Разве что, тут мог оказаться ее ухажер. Но ведь я все-таки брат, а не бывший. Так что никакого компромата, мой визит ее личную жизнь никак испортить не может. Разве что ее хахаль сбежит и не станет слушать, что я ее брат…

– Работал много, – вздохнул я. – Чаем угостишь? У меня есть вафельный тортик и пирожные…

– Тебе что-то от меня нужно? – буркнула сестра.

– Ириночка, чем я тебя прогневал, не успев на пороге появиться? – я уставился на нее открытым и честным взглядом.

– Ну а что я должна думать? – голос девушки звучал напряженно и все еще не очень приветливо. – Ты пропал на месяц, теперь появляешься тут с тортиком и улыбаешься до ушей.

– А вариант «просто соскучился» ты не рассматриваешь? – я подмигнул. – Я устраивался на новой работе, привыкал к новому графику и к новому городу. Череп забит был этим вот всем. А сейчас, наконец-то, все устаканилось, и я вспомнил про любимую сестричку. Да не хмурься ты так, морщины появятся раньше времени!

– Зубы заговариваешь, да? – Ирина подозрительно прищурилась и в упор смотрела на меня. Я не отводил глаз от ее лица.

– Ириш, ну ты чего? – мягко спросил я. – Не с той ноги встала что ли?

– Пожить к себе не пущу, – отрезала она. – Прописывать тоже не буду. Если нужна прописка, иди к родителям.

– Тьфу ты, – я бросил на пол сумку. – Да не надо меня пускать пожить, я правда только в гости. Я уже давно взрослый человек и со своими проблемами как-нибудь разберусь. Так чай-то мы будем пить или нет?

Вроде бы, после моих слов сестра расслабилась. Перестала стоять столбом и жечь меня подозрительными взглядами и пошла на кухню. Шаркая по полу домашними шлепанцами.

У меня и вправду была мысль договориться с сестрой о временном проживании, но, похоже, братья ее так достали, что она такие желания чует еще с первого этажа. Нет-нет, не буду тебя нервировать, сестричка. Лучше уж на вокзале переночую, а завтра с Феликсом поговорю. Но кроме этого у меня к сестре был еще один разговор.

Загудела вода в кране, потом шумно фыркнула газовая плита. Я вжикнул молнией сумки и извлек две коробки – одну с вафельным тортом за пятьдесят копеек, вторая – с корзиночками из «Лакомки». Я вроде аккуратно их нес, надеюсь, с кремом все в порядке.

Ирина плеснула на донышки чайных чашек чуть ли не по капле заварки из полосатого чайничка и долила до верха кипятком. Поставила на стол сахарницу, полную каменно-твердых кубиков.

Уселась на табуретку и уставилась на меня. Эх, похоже, все-таки, лед между нами все еще не сломан…

– Ириш, что с тобой, а? – осторожно спросил я. – Ну прости, что не заходил раньше, как-то закрутился… Не подумал, что ли. Может тебе помочь надо в чем-то, а?

– Ничего мне не нужно, – сестра шмыгнула носом и глотнула чаю. На глазах ее тут же выступили слезы, она зашипела и чуть не уронила чашку. Всхлипнула. Да что за день-то такой сегодня?

– Похоже, не только у меня день не задался, – криво усмехнулся я. – Представляешь, меня ночью моя девушка вытолкала за дверь. Голышом практически. Коллега по работе вчера девушку в ресторан водил предложение делать, а сегодня ходит мрачный, как туча. Сосед по комнате тоже что-то… нервный. Давай, рассказывай тоже, что случилось. Я же вижу, что ты переживаешь.

– Вот еще, из-за козлов всяких переживать, – Ирина гордо вскинула голову. Намотанное полотенце свалилось с мокрых волос.

– Он тебя бросил, да? – сочувственно спросил я.

– Не он меня бросил, а я его выгнала, – Ирина сжала губы тонкой ниточкой. – Представляешь, какой хитренький… Поженимся, говорит, побыстрее, а то мне прописку надо сделать. А сегодня пришла домой пораньше, а он по телефону трындит. Фа-фа-фа, милая-любимая, давай встретимся… Ну я его вещи с балкона выкинула, а самого за дверь.

– Пирожное? – спросил я, двигая ближе к ней коробку с корзиночками.

– Терпеть не могу корзиночки, – скривилась она. – Лучше тортик порежь, нож вон там, в ящике стола.

«Вот растяпа, надо было разные покупать! – подумал я. – Повелся на красивые грибочки…»

Мы снова пили чай, почти молча. Она смотрела на темную улицу сквозь окно, и было похоже, что в мыслях она сочиняет очередную версию гневной отповеди неверному жениху. Еще более язвительную и недобрую, чем раньше. Но про тортик она не забывала. Похрустывала вафлями только в путь. Никакие личные переживания ей не мешали.