Жизнеописание оболтуса
Виктор Сапожников
Сборник юмористических рассказов сначала переносит читателя в СССР, по которому путешествует маленький мальчик Витя с родителями – Алма-Ата, Москва, Львов и советская военная база в ГДР. Подростком он попадает в 90-е годы, где наблюдает за тем, как ломается привычная жизнь, а взамен появляются финансовые пирамиды, экстрасенсы и религия. В сытые нулевые Витя заканчивает вуз и устраивается работать на провинциальное телевидение, где не очень успешно начинает строить карьеру. Каждая маленькая история погружает в реалии тех времен, рассказывает забавный эпизод из жизни и высмеивает многие явления тех времен. Читателя заинтересует легкая юмористическая подача и сатирическое описание прошедшей эпохи.
Виктор Сапожников
Жизнеописание оболтуса
Советские каникулы
В девять лет я уже стрелял из АК-74, прячась в окопе, и перевозил боеприпасы через границу. В моих оттопыренных карманах позвякивали блестящие автоматные и пистолетные патроны. Мой отец стоял рядом и без промаха бил из снайперской винтовки. Дядя командовал подразделением бойцов, а новорожденный двоюродный брат в это время лежал дома возле ящиков с армейскими ножами, автоматными магазинами и тушенкой.
Нет, мы не проходили обучение в лагере какой-нибудь, запрещенной всеми цивилизованными странами, террористической организации. Мы не были коммунистическими партизанами в Латинской Америке. Мы не готовили дерзкий мятеж в Иране и не боролись за свободу Ирландии, Вьетнама или Анголы.
Просто шел 1989 год. Папа, мама и их ненаглядный сыночек приехали в гости к дяде – офицеру советской армии, который проходил службу на военной базе рядом с городком Хальберштадт в Германской Демократической Республике.
Мы собираемся в дорогу
Началось все с заказного письма, доставленного уставшим почтальоном в нашу новую квартиру в Алма-Ате. Мамин брат по имени Саша, служивший офицером в ГДР, прислал приглашение. Небольшой документ, снабженный разноцветными печатями, давал нам право посетить любимого родственника, дабы собственными глазами убедиться в его благополучной жизни и добросовестной службе в рядах Советской Армии на неспокойных западных рубежах.
То, что у маминого брата и так все хорошо, семья знала из его писем и ежемесячных звонков. Поэтому в поездке было решено сосредоточиться на безудержном шопинге. Такого слова мы тогда еще не слышали, но само явление знали очень даже хорошо и всем сердцем любили.
Например, родители наведывались в Киргизию в какой-то большой поселок, под названием «51-я партия». Там в советские времена добывали уран, а поэтому снабжение имели, как тогда говорили, «московское». В местном сельском магазине можно было приобрести практически любые товары, кроме, разве что, фуа-гра, фалафелей и «Феррари». Хотя, если у вас был знакомый завмаг, то и эти товары, вполне вероятно, можно было добыть. Три-четыре раза в год мы ездили отовариваться в эту торговую «столицу» – киргизскую мини-Москву. Оттуда везли сгущенку, колбасы и прочие шмотки. Однажды мы даже привезли оттуда отличные югославские кровати на папиной грузовой машине.
Поход по немецким магазинам сулил еще более волнующие и захватывающие ощущения. После получения разрешения мама и папа начали готовить документы и собирать деньги, чтобы обменять их на восточногерманские марки. Их планировалось потратить с ощутимой пользой и немалым удовольствием. Чай не отечественная Киргизия, а настоящий импортный ГДР!
А ведь действительно, многие помнят, как невыносимо жилось в Советском Союзе конца восьмидесятых годов. Деньги почти у всех водились, а вот с товарами регулярно случался дефицит. И советский гражданин, бывало, бегал по городу, зажав червонец в побелевшем трясущемся кулаке, и не знал, куда его пристроить. С девяностых годов все стало совсем наоборот. Говорят, что так лучше. Ну, не знаю, кому-то действительно стало так хорошо, что лучше и не бывает. А у других так и остался дефицит, только теперь – денег.
Впрочем, вернемся к нашим сборам и планированию путешествия. Оказалось, что нет такого самолета, который доставил бы нас прямо из Алма-Аты в далекий Хальберштадт. Может быть, летчики и хотели бы туда слетать, но они, вероятно, не смогли выговорить заковыристое название далекого города. А поэтому дорога нам предстояла дальняя, с несколькими точками пересадки. Обсудить тонкости перемещения наших симпатичных тел от своего до дядиного дома собрались мои родители, а также дедушка и бабушка (с маминой стороны). Они чинно расселись за обеденным столом. Я, взяв своих любимых солдатиков, копошился рядом и с интересом слушал разговор о наших грандиозных планах.
Чтобы не было путаницы, сразу скажу, что у бабушки и дедушки было трое детей: старший Сергей, средняя Ирина (моя мама) и младший Саша. Из всех этих людей только я был настоящим родственником папы.
Важное совещание началось. Бабушка и дедушка предложили первым делом посетить Москву.
– У нас там живут родственники – мой двоюродный брат с семьей, – сказала бабушка. – Отвезете им подарки и проведаете их. Заодно погуляйте пару дней по Москве, покажите сыну столицу.
– Зовите оболтуса Витьку – потрогать чью-нибудь титьку, – шепотом пошутил папа, в ту же секунду получив тычок под столом от мамы за неуместные, по ее мнению, шутки.
– Потом поезжайте во Львов. Ирина, проведаешь своего старшего брата Сережу и его семью, – сказала бабушка, обратившись к маме.
– А уже потом со Львова отправитесь в Брест. В этом городе у нас, кажется, родственников нет, поэтому задерживаться там не стоит, – авторитетно продолжил дедушка. – А потом дело техники: поедете поездом до Берлина, а уж там как-нибудь найдете этот самый Хальберштадт.
– Ой, а если заблудятся? – заволновалась бабушка.
– Советский человек в Германии не заблудится и не пропадет. Наша пехота половину Европы пешком прошла, и Хальберштадт этот в итоге нашла, – твердо и в рифму сказал дедушка.
– А, может быть, Витьку с собой не брать? Зачем ребенка таскать в такую даль? Он же все равно ничего не запомнит. Только зря деньги потратим, – снова пошутил папа.
– Не выдумывай, все он запомнит. И тебе ответственность! Будешь не пиво лакать, а за ребенком следить, – как всегда эффектно парировала мама.
Папа грустно вздохнул: он любил пить пиво без обязательств и обременения.
– Давайте лучше решать, какие подарки вы повезете родственникам, – продолжил дедушка. – Москвичам предлагаю отвезти наши розовые помидоры с дачи. Подарок на первый взгляд бесплатный, но – нет! Он оплачен нашим героическим трудом, кровью и потом. В Москве наши алма-атинские томаты точно не пробовали. Решено, освобождайте чемоданы. Ну серьезно, этих чертовых помидоров в этом году столько уродилось, что их девать некуда. Пусть хоть москвичи помогут их съесть.
– Навалим им помидоров по самые помидоры! – снова пошутил папа.
– А может быть, еще кабачки и патиссоны передадим? Они крепкие, не то, что помидоры, до самой Германии доедут! – дедушка обрадовался своей идее.
– Ну перестань! Давай лучше детям деньгами поможем. У Сережи двое малых уже, у Саши первенец родился, – тут уже бабушка проявила строгость. – Значит так, мы с папой решили всем детям выделить по 200 рублей. Вам на отпуск, Сереже и Саше – на подарки.
Бабушка достала из кармана сверток с деньгами и положила его на стол.
– Мама, папа, спасибо! – родители благодарили бабушку и дедушку. На этой трогательной сентиментально-финансовой ноте совещание было закончено. На следующий день родители поехали покупать билеты.
Перед поездкой
Честно говоря, у меня были самые противоречивые мысли по поводу грядущего путешествия. С одной стороны, в те годы я мечтал стать офицером, и поездка на настоящую военную базу была очень соблазнительной. В своих мечтах я уже видел, как езжу на танке, стреляю из автомата и веду батальон в атаку на Лондон или Вашингтон. С другой стороны, не хотелось уезжать из родного города. Кто жил в Алма-Ате в восьмидесятые годы, меня поймет. Всем остальным я искренне сочувствую и попробую объяснить, какое счастье они пропустили в своей жизни.
Летняя Алма-Ата – это был цветущий, невероятно зеленый и солнечный город. Улицы были усеяны сотнями тысяч тенистых деревьев. Из-за их пушистых крон проглядывали голубоватые величественные горы с ослепительно белыми снежными шапками. По журчащим арыкам весело бежала кристально чистая вода из горных рек, а по дорогам ползали ленивые «поливалки», от блестящих струй которых было весело прятаться за деревьями или убегать. Вечерний ветерок приносил с горных склонов освежающую прохладу.
В нашем обширном дворе, спрятавшимся между домов, было все для счастливого детства и веселых каникул. Большая площадка, где летом мы играли в футбол и баскетбол, а зимой «гоняли» хоккей и устраивали снежные битвы. Гаражи, где поколения старших ребят и девушек учились курить и целоваться. Яблочные и абрикосовые деревья, чьи плоды созревали только на тех ветках, до которых не могли дотянуться нетерпеливые и цепкие руки детей – остальные поедались исключительно в зеленой кондиции и кислой консистенции.
Наиболее хулиганистые ребята научились обчищать небольшие палисадники возле домов, там можно было разжиться смородиной, крыжовником, малиной и прочими прелестями южного города. Целыми днями стайки детей разного возраста были заняты своими играми, шалостями и мелкими хулиганствами. Единственное, что периодически отрывало нас от «совместного творчества», были короткие пробежки домой дабы залить холодной воды в пересохший рот, судорожно проглотить обед или посмотреть детский фильм.
Как раз этим летом был очень популярен сериал «Робин Гуд». Естественно, что все мальчики были благородными разбойниками и поголовно ходили с палками-мечами, выискивая ненавистного шерифа Ноттингема Гая Гисборна. Девочки, изображавшие средневековых леди, нянчили закутанных в пеленки кукол, которые поголовно были детьми отважного и неожиданно плодовитого Робина. Старшие ребята даже придумали игру: они были гордыми конными рыцарями, а многочисленная мелюзга стала противостоящей им пехотой. Роль лошадей довольно посредственно исполняли велосипеды, а доспехи мы мастерили из подручных материалов. С ними проблем не было. Прямо во дворе располагался продуктовый магазин, откуда постоянно выкидывали картонные коробки, а за забором гудела телефонная станция – источник ценной, практичной и очень красивой разноцветной проволоки, которая шла на изготовление оружия, доспехов, поделок и прочей детской ерунды.
Набегавшись и наоравшись чуть ли не до упаду, мы с другом Дарханом сидели на лавочке.
– Значит, в Германию поедешь? – спрашивает он.
– Поеду, – вздыхаю я.
– Не страшно? Видел я эту Германию и немцев с автоматами по телевизору. Злые они, – серьезно говорит Дархан.
– Немного страшно. Но родители говорят, что там больше нет никакой войны. А немцы стали добрые. Сейчас самые злые – американцы. Но на советскую военную базу они не сунутся – кишка тонка, – уверенно отвечаю я.
Дархан понимающе кивает. Я продолжаю.
– Я хочу из Германии автомат привезти. Там наверняка где-то ППШ еще с войны валяются. Я найду и привезу.
– Я тоже хочу! – просит Дархан. – Мне привезешь?
– Обязательно! – искренне обещаю я.
Посидев еще немного, мы идем в небольшую рощицу, чтобы отломать себе пару упругих веток для сабель и мечей.
Алма-Ата – Москва
Ранним утром наше семейство, загруженное тяжелыми чемоданами с помидорами и патиссонами, вошло в здание аэропорта. Папа и дедушка несли основную поклажу, а мама и бабушка следовали за ними, держа меня за руки с двух сторон.
«Надо мной небо синее,
Облака лебединые,
И плывут, и зовут,
В дальний путь за собой.»
Могучий голос Ермека Серкебаева, поющего песню из фильма «Наш милый доктор», раздавался из больших подхриповатых динамиков, висящих под потолком. Певец удивительно точно описывал сегодняшнюю погоду и наши намерения.
В аэропорту царила привычная суета: кто-то приезжал, кто-то отправлялся в путь. Люди тащили чемоданы, сумки, портфели, пакеты и даже сетки с арбузами и дынями. Одни торопились, выпучив глаза, другие безучастно скучали в зале ожидания.
– Надо было арбуз для москвичей купить, – шлепнул себя по лысой макушке дедушка. – Они бы точно запомнили наши сладкие алма-атинские «ягодки». А, ладно, хватит им помидоров. Чего их баловать.
Прощались долго. Мама с бабушкой зачем-то лили слезы, попеременно прижимая меня к себе. Потом мы отправились в какое-то мрачное помещение под названием «накопитель». Затем нас оттуда выпустили и посадили на автобус, который доставил всех к трапу красивого белоснежного самолета с красным флагом на хвосте.
Перед взлетом какие-то молодые люди, представившись сотрудниками кооператива «Молодость», предложили желающим скоротать время полета за игрой «Ну, погоди!». Это там, где волк ловит яйца.
– Мама, давай возьмем! Я мечтал в такую поиграть! – я начал тихонько хныкать.
– С ума сошел? 5 рублей за 1 час! Смотри в окошко! Чем тебя не устраивает бесплатный иллюминатор с прекрасными видами? Или можешь книгу почитать.
Я недовольно промычал и обиженно уткнулся в этот самый иллюминатор. Между тем, все расселись по местам. Красивая стюардесса попросила пристегнуться. Самолет взревел турбинами и, нежно вжав пассажиров в кресла, поскакал по взлетной полосе. Оторвавшись от земли, наш лайнер сделал круг над Алма-Атой, показав утопающие в зелени улицы и таинственные хребты Заилийского Алатау. Потом мы долго летели над степью. Сначала она была совершенно сухой и безжизненной, а потом на земле все чаще стали появляться озера. В какой-то момент, когда мы пролетали над Центральным Казахстаном, все пространство под нами было усеяно сотнями больших и маленьких зеркал, в которых отражалось голубое небо. «Страна озер. Как же было бы приятно лежать на воде и смотреть на пролетающие самолеты»! – подумалось мне.
Потом озера кончились и начались рыба с рисом и булочка с повидлом. Не в том смысле, что таким стал пейзаж под крыльями самолета. Просто стюардессы принесли обед. Мы подкрепились, и я снова прильнул к окну. Внизу проплывали бугристые облака, похожие на табун лошадей с белоснежными гривами. Когда они расступились, самолет уже летел над зелеными полями, лесами и селами.
– Уже над Россией летим, – папа прокомментировал смену пейзажа.
Наш лайнер три часа гудел и вздрагивал, неся полторы сотни пассажиров по самому синему на свете небу.
Герой и его команда
Пока летит самолет, позволю себе немного отвлечься. По правилам литературы, в каждом произведении нужно рассказать о личности героя. Это повествование не займет много места ввиду того, что девяти годам я еще не успел отрастить нечто такое, что можно было бы вообще назвать личностью, тем более, героя.
С непростой судьбой. Что ж, мои первые воспоминания начинаются в начале восьмидесятых годов на том моменте, когда я несу горшок, ставлю его перед вечерним телевизором, который смотрит семья, и начинаю свой, так сказать, ответственный процесс. Засмотревшись на Хрюшу и Степашку, я забываю, зачем пришел, продолжая сидеть на удобном и теплом местечке. Через какое-то время бессердечные родственники почему-то меня выгоняют прямо с результатами моего труда на самом интересном месте программы «Спокойной ночи, малыши!». Новые попытки попасть на вечерний телесеанс с горшком строго пресекаются. Странно, а говорили, что любят. Так я впервые столкнулся с предательством и человеческим коварством.
Завидный холостяк. В три года я стою в своем манеже, который мостится у кровати родителей. Они собираются спать, оставив меня в этом детском «обезьяннике» с решетками.
– Вам холошо. Вы вдвоем спите. А я совсем один. Мне глустно, – я вещаю плаксивым голосом.
– Так давай позовем Машку Писину из соседнего подъезда! Будет с тобой спать, – серьезно говорит папа.
– Она не Писина, а Лисина, – поправляет мама.
