Мы, разогретые солнцем и коньяком, разделись до плавок и загорали под яркими лучами весеннего солнца. В это время на полуострове проходили сдача круглого здания, на вид похожего на аппарат НЛО, которые, иногда, по рассказам очевидцев, посещают пространство над озером Севан. От этого дивного здания звучит армянская музыка.
– Когда жил в Северной Осетии. – вспомнил сам. – То мы плавательный сезон начинали в женский день 8-го марта. Сегодня 1-е мая. Почему бы и нам не открыть сейчас плавательный сезон, на берегу озера Севан?
– Давай и мы тоже откроем плавательный сезон! – поддержал меня Цолак, направляясь к воде.
Через несколько секунд мы уже втроём плескались в ледяной воде озера Севан. Вода была настолько холодная, что буквально обжигала наши тела.
Выдержать долго в такой холодной воде было невозможно.
Едва окунувшись несколько раз по горло в холодную воду, мы вскоре повыскакивали из неё и словно ошпаренные стали носиться по берегу полуострова, который когда-то был островом, но люди Еревана столько выпили воды, что остров стал полуостровом. На котором мы сейчас купались в холодной воде озера.
– Идите к нам! – закричали люди со здания похожего на НЛО, которые наблюдали наше рискованное купание в ледяной воде озера Севан. – Мы приглашаем согреться за нашим столом. Коньяк и шашлык ждут вас.
Конечно, мы не могли отказаться от такого приглашения. Тем более, что наши запасы спиртного давно уже закончились, а мы со своим бегом никак не могли согреться после купания в ледяной воде озера Севан.
В огромном здании "НЛО" не было никакой мебели. Через весь зал была постелена огромная бумажная скатерть, прямо на паркетном полу, длиной более двух десятков метров и шириной три метра.
На этой бумажной скатерти было разнообразное угощение из напитков и продуктов.
Разнообразный вид и количество которых было просто невозможно охватить одним взглядом. Ни то, чтобы это нам съесть. Этот стол можно было свободно записать в книгу "Гиннесса".
Ничего подобного никто из присутствующих никогда не видел. Возвращались мы с озера Севан уже под вечер. Гагик, в этот день, если можно так сказать, почти не пил.
То есть, мог различать дорогу от окружающей местности и вести свою машину. Петляя по трассе вокруг высокогорного озера Севан, мы несколько раз рисковали свалиться с обрыва.
Цолак своими подсказками по вождению автомобиля по горным дорогам только мешал Гагику управлять машиной. Он едва успевал вырулить на середину дороги, как Цолак тут же пытался взять руль на себя и показать Гагику, как нужно правильно вести машину.
На наше счастье, в это время уже не было встречных машин, мы благополучно спустились с гор в долину. Дальше в сумерках вечера уже начинали загораться неоновые лампы города.
– Сейчас мы поедем по новой трассе! – объявил Гагик, сворачивая на чёрное полотно свежего асфальта. – Тут не промажешь. Здесь ещё нет милиции ГАИ и в наш район "Зейтун" отсюда быстрее можно доехать.
Не прошло и десяти минут нашей поездки по новой трассе, как мы упёрлись в огромное здание, которое перекрывало всю новую дорогу.
На здании был нарисован плакат со сверкающим автомобилем и надписью на разных языках "В столицу нашей республики в Ереван, можно въезжать только на чистых автомобилях и только водителям с чистой совестью", "Мойка автомобилей 5 (пять) рублей", "Въезжайте к нам!".
Гагик протянул в окошко пять рублей. Мы въехали на пьедестал с вращающимися щётками, с пеной и с валиками со всех сторон. Мы тут же закрыли окна в "Жигулях", так как щётки едва ни стали шлёпать нас по лицу и брызгаться пеной.
Через несколько секунд наш автомобиль окунулся в пространство, заполненное пеной и вращающимися валиками со всех сторон, так что нам ничего не было видно, что есть за пределами этих валиков и с пеной автомобильного шампуня. Минуту спустя наш автомобиль сверкал своей чистотой.
– С вас пять рублей! – объявил парень, когда наш автомобиль упёрся в последний вал с щётками без пены.
– Мы заплатили пять рублей, при въезде на мойку! – удивлённо, возразил Гагик. – Почему ещё пять?
– Там вы заплатили за въезд. – пояснил парень с каменным лицом. – Теперь пять рублей за выезд.
Выяснять отношение было бесполезно. Со всех сторон автомобиля стояли валики с щётками, а за мойкой демонстративно рисовались больше десятка здоровенных парней, которые своим видом показывали, что угрожать бесполезно.
Здесь были хозяевами положения эти парни. Так что, Гагику, ничего не оставалось делать, как только положить в окошко свои пять рублей и быстро уехать от мойки автомобилей.
Пока здесь не потребовали деньги за ещё какие-то услуги, которые могут возникнуть на пути продвижения автомобиля. Но не успели мы на большой скорости проскочить под автомобильным мостом к улицам города, как тут же угодили прямо в руки офицеров патруля милиции ГАИ, за превышение скорости.
Гагику ничего не оставалось делать, как только уплатит штраф в размере месячной зарплаты и ещё получить дырку в талоне водительских прав. Таким образом, в этот праздничный день, Гагик пострадал неоднократно.
На закате дня мы приехали в расстроенных чувствах домой, где нас с волнением ждали родственники и гости за праздничным столом. Вполне понятно, что на не пришлось избежать штрафного бокала за опоздание к праздничному столу.
Мы все хорошо отметили майские праздники с 1-го до 10-го мая. Буквально не выбирались от праздничного стола. Едва проходило похмелье от одного праздника, как начинали отмечать другой праздник.
В понедельник 10-го мая отправился на Ереванский химический завод, который к этому времени прошёл все постельные тесты своих работником на мужское достоинство и карантин на заводе сняли.
На этой радостной ноте завод загрузил нам клей ПВА полную загрузку самолёта. Мне оставалось только наведаться в гости к новым родственникам перед отъездом из командировки "армянского направления" к себе домой.
На это ушла целая неделя прощания. Так как должен был попрощаться со всеми родственниками Манукян. Очнулся в самолёте ТУ-154, рейсом Ереван-Тбилиси-Минеральные Воды-Пермь.
Посмотрел в иллюминатор. Над крылом самолёта ослепительно светился яркий диск солнца. В руках у меня был круглый пластиковый баллон с десятью литрами армянского коньяка.
Кто мне вручил такой подарок? Осталось в тайне армянского народа. Всё забыл. От меня так сильно разило коньяком, что никто из пассажиров этого лайнера не захотел сидеть рядом со мной.
Был один на два места в самолёте. Крепко вцепившись в баллон с коньяком никак, не хотел его отпускать в полёте. Так и спал в самолёте до транзитной посадки в Тбилиси.
Вышел с баллоном армянского коньяка в аэропорту транзитной посадки в Тбилиси, столицы республики Грузии. Никакие уговоры стюардессы и пассажиров нашего самолёта не убедили меня оставить столь ценный груз на своём месте в самолёте.
Откровенно говоря, всё ещё был в таком состоянии, что меня самого нужно было оставить вместе с этим баллоном армянского коньяка в самолёте или транспортировать на специальной машине перевозки груза от самолёта в аэропорт Тбилиси.
Так как ни то, чтобы ходить нормально, соображать ничего не мог от перепоя за три недели своего пребывания в командировке в Ереване. Но порядок в авиации, есть порядок для всех.
Меня вывели под руки в зал ожидания для транзита и стерегли там в аэропорту здания до обратной посадки в самолёт дальнейшего следования.
– Биджо! Это что у тебя в баллоне? – строго, спросил меня грузин в проходной транзит, мимо которого совсем недавно проходил из самолёта с этим баллоном. – Бомба везёшь в самолёте или ещё что-то другое?
– Ты, что, не видишь? Армянский коньяк! – с трудом, ответил, так как не мог ничего сообразить.
– Не может быть! – удивлённо, произнёс грузин. – У нас в Тбилиси в таких баллонах бензин возят.
– Нет! Это армянский коньяк! – уверенно, ответил. – Армяне бензин в баллоне самолётом не возят.
Мы стали пререкаться с грузином. За нами создалась пробка из пассажиров, которые желали продолжить свой рейс в нашем самолёте. Но мы с грузином, как бараны, продолжали спорить насчёт моего баллона.
В это время кто-то стал мне в руки тыкать пустой гранёный стакан. Никак не мог сразу сообразить, это зачем мне дают пустой гранёный стакан, тут же возвращал его обратно в чьи-то руки. Стакан возвращался ко мне.
– Если ты не веришь! – разозлился, наливая из баллона стакан коньяка. – Так выпей коньяк сам!
– Да! Действительно армянский коньяк! – радостно, ответил грузин, опорожнив стакан армянского коньяка. – Молодец, биджо! Проходите, генацвале! Самолёт вас ждёт. Желаю хорошего полёта!
Во время транзитной посадки в аэропорту Минеральные Воды, уже не рискнул брать с собой в аэропорт баллон с армянским коньяком. Оставил баллон под присмотром стюардессы.
Дальше рейс прошёл нормально и больше у меня не было беспокойства за баллон с коньяком.
2. Не сбывшийся юрист.
Случилось это в 1976 году, когда Артуру едва исполнилось два года. У меня работа на военном заводе «ПЗХО» в Перми.
Нашему инструментальному цеху военного завода, за отличные успехи в работе и за наглядную агитацию, дали туристические путёвки в Сочи с проживанием в посёлке Лазаревское. Так как был единственный человек с Северного Кавказа, то меня назначили руководителем группы.
За то, что наш цех получил особый приз за оформление наглядной агитации, то меня как художника-дизайнера выполнившего наглядную агитацию цеха, премировали бесплатной туристической путёвкой на двадцать дней и на еду дали бесплатные талоны на двести рублей.
Вышло так, что из нашего многотысячного военного завода «ПЗХО» набралось столько много туристов, что купить всем билеты на самолёт никак не получалось.
Поэтому решили лучше купить нам билеты на туристический поезд «Урал», который вёз на отдых туристов Челябинской, Свердловской и Пермской областях.
Четыре дня поездки на туристическом поезде совпадали с прибытием в посёлок Лазаревское, к месту отдыха на берегу Чёрного моря.
– Ты никуда не поедешь! – с ревностью, заявила Людмила. – Не могу быть дома с малым ребёнком одна. В детский садик возить не могу. Мне на работу надо ходить. Куда дену ребёнка?
– Мне путёвку дают бесплатную! – удивлённо, воскликнул. – Причём партийная организация оказала мне доверие и назначила руководителем группы во время отдыха у Чёрного моря. Не могу отказаться от предложения.
– Мне всё равно за деньги или бесплатно у тебя путёвка. – настаивала на своём Людмила. – Тем более с партийными поручениями. Ты один раз с партийными поручениями в Чечне едва не потерял жизнь и семью тоже. По этой причине нам пришлось из совхоза «Бурунный» в Чечне, уехать жить на Урал в Пермь. Не жалуйся на жизнь, она и так нами обижена.
Мои попытки уговорить жену не увенчались успехом. На следующий день пошёл в партийный комитет военного завода «ПЗХО» отказываться от партийного поручения.
В профком завода пошёл отказываться от бесплатной туристической путёвки. В парткоме и в профкоме, так и сказал, что дома некому смотреть за ребёнком. Надо было как-то выходить из такого положения.
– Ребёнок часто более и его не берут в детский садик. – сказал в парткоме и в профкоме. – Рядом с нами бабушки и дедушки нет. Няни у нас тоже нет. Денег на няню нет. Ребёнка некуда деть.
– Возьми своего ребёнка вместе с собой в Сочи. – предложил мне, председатель профкома. – Мы тебе оплатим все расходы. Ты будешь жить в частном секторе. Там у Чёрного моря будет, кому за твоим ребёнком посмотреть. Думаю, что и коллектив завода не оставит ребёнка без внимания.
Председатель профкома военного завода поговорил по телефону с секретарём парткома завода, который в свою очередь поддержал выдвинутое предложение со стороны профкома. Мне выписали денежную премию.
За работу по наглядной агитации. Сказали мне, что, если моя жена не согласится с таким предложением, тогда партком и профком завода будут искать мне замену не только на отдыхе в туристической группе, а также на территории военного завода.
Все пожелания парткома и профкома военного завода «ПЗХО» слово в слово передал Людмиле. У неё сразу началась истерика от ревности. За то, что еду отдыхать к Чёрному морю без неё. Там могу найти себе женщину на весь отпуск.
Стал объяснять Людмиле, что у меня на руках будет наш двухлетний ребёнок, с которым никуда не пойду, как только отдыхать на море.
Кроме того, если не изменял своей жене пять лет супружеской жизни, то точно никогда не буду изменять.
Ведь для меня больше нет на свете дороже своего ребёнка и любимой мне супруги Людмилы. Лишь к утру следующего дня Людмила упокоилась и согласилась с тем, что поеду отдыхать с Артуром к Чёрному морю.
С этого момента начались многодневные сборы Артура в дорогу. Все сборы и заботы о сыне легли на мои плечи.
Мало того, что каждое утро таскал Артура в детский садик из одного конца гигантского города в другой конец Перми. После работы должен был взять Артура с детского садика.
Вести сына в поликлинику на медицинские процедуры. В поликлинике болезненному сыну делали прививки от всех возможных детских и взрослых болезней, которые были тогда известны медикам.
Можно было подумать, что мы с сыном едем в кругосветное путешествие и где-то в пути можем подхватить какой-то неизвестный миру вирус смертельного для ребёнка заболевания.
Наконец-то все наши мучительные сборы к Чёрному морю закончились. Нас с Артуром поместили в самую середину купейного поезда под присмотром всей многочисленной группы туристов нашего военного завода.
Со стороны можно было подумать, что в этом поезде отправляется отдыхать с туристами сынок какого-нибудь великого вельможи или самого восточного правителя.
По нашему вагону и по перрону возле нашего вагона бегали туристы с детским питанием, а также с детскими игрушками. В это время ребёнок и его мама обливались слезами на долгое прощание. Когда-то всем даже длительным сборам приходит конец.
Наш поезд тронулся от станции «Пермь-2», с перроном мокрым от слез Артура и Людмилы. Мы долго махали Людмиле рукой, пока наш вагон покинул длинный перрон станции. После мы направились в своё купе, в котором поселились с нами две женщины.
Специально под присмотром опытных женщин сопровождать нашего сына к Чёрному морю до самого места отдыха нашей туристической группы. Мы думали, что теперь ребёнок ляжет спать. Артур будет вставать только для того, чтобы покушать и сходить в туалет.
Но спать ребёнок отказался и стал хныкать. Мы предложили Артуру покушать. Однако сын закрыл рот своими руками и отказался кушать. Женщины в купе стали пытаться играть с нашим ребёнком и рассказать ему сказки.
Наш сын продолжал то хныкать, то плакать во всю глотку. Мы спрашивали, что ему надо. Артур не отвечал на наши вопросы. До поздней ночи мы мучились с ним, пока он сам вконец измучился и свалился спать. Но утром началось всё с самого начала. Обратно отказ от еды и слезы ручьями. Прямо силой запихивал сыну пущу в рот.
Но всё равно Артур выплёвывал продукты и продолжал реветь. Даже мои угрозы, что сейчас приведу доктора с уколами, совсем не помогали мне. Сын по-прежнему продолжал плакать и отказывался кушать продукты, которые специально для него готовили женщины нашего купе.
Отказывался даже от разных угощений, которые с огромным удовольствием всегда уплетал дома за обе щеки. Мы не знали, как дальше поступать с моим ребёнком. Сын мог умереть в пути. На третий день нашего пути у сына поднялась высокая температура.
Мы тут же вызвали доктора, который сопровождал туристический поезд до места пребывания. Температура у ребёнка оказалась высокая и опасная для его жизни.
Артуру сделали укол от понижения температуры и укол глюкозы с витаминами, чтобы поддержать отощавший организм ребёнка. Мы думали, что после уколов Артуру будет лучше.
Мой сын станет кушать детское питание. Однако ребёнок после уколов стал вообще отказываться кушать в пути. Всё также постоянно плакал и пачкал свои штаны.
К концу третьего дня нашего пути на поезде наше купе было похоже на полевой госпиталь. Столик у окна был заставлен различными микстурами и лекарствами. Всюду весели постиранные штанишки.
В купе пахло лекарством и детским помётом. Из нашего купе фактически не выходил доктор поезда и постоянно отхаживал моего ребёнка. Артур по-прежнему отказывался кушать и плакал.
Затем стал бредить и звать к себе маму, которая из-за своей ревности отправила в длительное путешествие своего двухлетнего ребёнка. Теперь наш ребёнок угасал на глазах у всех.
На четвёртый день поездки в туристическом поезде стало ясно, что ребёнок не дотянет до конечной станции и умрёт прямо в купейном вагоне туристического поезда.
Доктор стал по рации связываться с ближайшей больницей, куда можно было бы определить тяжело заболевшего ребёнка. Ни одна больница не хотела брать на себя заботу и лечение случайного ребёнка.
Лишь в середине дня больница в Туапсе согласилась принять больного ребёнка. Выслала автомобиль скорой помощи прямо к туристическому поезду, который прибывал на станцию Туапсе.
Санитары скорой помощи помогли мне перенести ребёнка и его вещи в машину скорой помощи.
Отдал санитарам метрики своего сына. Когда приехал вместе со своими вещами к детской больнице в Туапсе.
То мне врачи сказали, что это ни курорт, а детская городская больница, куда могут к тяжело больному ребёнку пускать только маму или бабушку. Тогда сказал врачам, что прямо сейчас пошлю телеграмму бабушке, которая живёт здесь на Северном Кавказе в Беслане в Северной Осетии.
Бабушка быстро приедет поездом сюда к своему внуку. Так сделал, когда вышел из детской городской больницы в Туапсе. На ближайшей почте отправил телеграмму своей маме. Такого содержания «Вылетай срочно Туапсе. Детская больница. Артур при смерти. Саша».
В обратном адресе указал номер почты посёлка Лазаревское до востребования на ответ телеграммы. Сам тут же первой электричкой отправился в посёлок Лазаревское к месту своего отдыха у Чёрного моря.
