– Не могли. – Она смотрела озадаченно. – Тогда что? Получается, у меня крыша едет? – Она заглядывала ему в глаза, в ее взгляде был вопрос.
– Не факт. Это может говорить о том, что искали что-то другое.
Что-то другое… А что еще он мог сказать? Он ей не поверил. Ни один вор не прошел бы мимо платинового украшения. Капитан Астахов был прав, хотя и не сказал этого прямо. Возраст, одиночество, детективные романы… все сказывается. И что ему теперь делать? Как уйти «покрасивше», чтобы не обидеть?
– Я бы хотел проверить окна, можно? – нашелся он, сообразив, что на этом можно поставить точку и распрощаться.
– Конечно! С чего начнем?
– С этих. – Он подошел к окну справа от серванта, внимательно осмотрел; затем перешел ко второму. Запоры были старые, потемневшие, но держались крепко. Он не заметил ничего подозрительного в оконных запорах и в спальнях – их было две. Одна действующая, хозяйкина, с громадной кроватью из рыжего дерева, покрытой синим шелковым покрывалом, и такими же шторами, даже коврик у кровати был синий; в другой был навален всякий хлам. В кухне с окном тоже все было в порядке. Хлипкая дверь вела на небольшую веранду. Даже из окна было видно, насколько обветшало и потемнело дерево стен и оконных рам, половины стекол недоставало, а уцелевшие были запылены до полной потери видимости; по углам свисала паутина.
– Я не пользуюсь верандой уже лет сорок, – сказала Ада Борисовна, и в ее голосе Шибаеву послышалось смущение. – Там провален пол, и вообще. А дверь в сад заколочена, видно даже отсюда. Давно уже. Я – плохая хозяйка, Саша. Всегда была…
– Жизнь коротка, – заметил он и зачем-то добавил: – Несколько лет собираюсь разобрать балкон, да все как-то руки не доходят…
Ему хотелось подбодрить ее, но получилось неуклюже и демонстративно, как будто он жалел ее. Он действительно жалел ее и остро почувствовал это только сейчас, увидев запыленную веранду с заколоченной дверью, и она в своем ярко-зеленом халате и избытком краски на лице уже не была энергичной пожилой дамой, а казалась потерянной и угасшей старухой…
– Вы сказали, у вас есть серебряные украшения с бирюзой, – вспомнил он, не посмев сказать, что ему уже пора. – Можно взглянуть?
– Можно. Сейчас принесу. – Вся ее живость исчезла, она выглядела уставшей, даже макияж словно вылинял.
Ада Борисовна вышла и вернулась через несколько минут, держа в руках деревянную лакированную шкатулку с зимним пейзажем и мчащейся тройкой на крышке. Она опрокинула шкатулку над журнальным столиком и сказала:
– Так будет нагляднее.
Из шкатулки с грохотом вывалился клубок из цепочек, кулонов, бус, браслетов и рассыпался по столешнице. Шибаев подхватил массивный перстень с темно-зеленым камнем, покатившийся к краю стола.
– Это малахит, – сказала она. – Люблю все оттенки зеленого.
Шибаев рассматривал потемневшее серебро, бирюзу, кораллы, бусы из разноцветных камней. Причудливые оправы, переплетения серебряных нитей, крупные камни – все это выглядело тяжелым даже на вид. И старомодным – не иначе, с блошиного рынка.
– Смотрите, Александр, это агат. – Она протянула ему нитку крупных бус. – Прекрасный камень, разноцветный, жизнерадостный. Эти бусы я купила в Индии, с лотка уличного торговца. Буквально за копейки. И это колечко с кошачьим глазом тоже оттуда. Стало мало, не годится больше. А это из Турции, – она взяла в руки крупный кулон. – Обожаю бирюзу… Кажется, я уже говорила. Эти кораллы – из Мексики, купила на Козумели. Видите, они бледные, скорее розовые. Натуральные, почти не обработанные. Браслеты с бирюзой оттуда же. Она отличается от турецкой, цвет интенсивнее. Вот браслет из дикройка[2 - Дикройк, дикроик, или дихроичное стекло, – стекло, содержащее в своем составе микрослои окисей редкоземельных металлов и отражающее свет подобно голограмме.]. Это какое-то специальное стекло, смотрите, похоже на многоцветную радугу и отражает свет. Похоже на жука-светляка. Торговец почти не говорил по-английски, и я поняла, что его добывают в горах. Я была уверена, что это натуральный камень, а потом нашла в Интернете. Оказалось, стекло, и можно изготовить самому. Но это не важно. Я его очень люблю, от него радость. А вот этот кулон из ларимара, он водится только в Доминикане. Бледно-голубой, как Карибы рано утром, до восхода солнца. Восход там изумительный, мы вставали в полшестого, чтобы увидеть. Без пятнадцати шесть из моря появляется раскаленный край солнца. Оно выскакивает за две-три минуты, ослепительное, сияющее, как будто рождается из моря. Сначала красное, раскаленное, потом поднимается выше и становится обычным, белым. И море уже не бледно-голубое, а ярко-бирюзовое. Если бы люди почаще смотрели на восход солнца, мир был бы добрее. – Она снова помолчала. – Камни – чудо, Александр. Держишь в руке – и такая радость! Чувствуешь, что они живые. Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что все имеет смысл. Абсолютно все. Потому и появился хомо сапиенс, чтобы понять, в чем смысл, и оценить красоту. Больше некому. – Она смотрела на него улыбаясь, и он улыбнулся в ответ. – Янтари у меня отдельно, они мягкие, можно поцарапать. Они теплые, а остальные камни холодные. Знаете, как распознать настоящий камень? Меня мой ученик-ювелир научил. Нужно приложить камень ко лбу, если холодный, значит, натуральный. Берешь в руку холодный, неживой, а через минуту он согревается от твоего тепла, и вы с ним как будто одно целое. У каждого камня свои свойства, в древности ими лечили. Хотите посмотреть мои янтари?
– Спасибо, не стоит. А это что? – Шибаев достал из груды крупный прозрачный серо-лиловый кристалл без оправы.
– Это горный хрусталь. Посмотрите на свет. Он как будто дымится и тени внутри. Это кулон, у него когда-то была оправа, но он выпал, а оправа куда-то завалилась. Белый металл, кажется, серебро. Обычно теряется камень, а у меня исчезла оправа. Я понесла к ювелиру, хотела сделать перстень, к тому самому, бывшему ученику… У меня их полно по всему городу! Он сказал, что надо шлифовать, много возни и не его профиль, и вообще он очень большой и в трещинах, не будет смотреться. На том дело и кончилось. Теперь валяется. Я его тоже люблю. Он холодный, как лед. Вообще я люблю держать их в руке. Смотрю детектив по телевизору, а в руке – камень. Уже не холодный, а теплый, живой. Согрелся от меня. Я понимаю, почему люди шли на преступление ради камней. Они завораживают, в них – магия. Не в таких, конечно, а в настоящих. Хотя и такие тоже чудо, просто их больше, и они доступнее. У каждого знаменитого алмаза или рубина своя тысячелетняя история, за каждым шлейф крови. Из-за них начинались войны… – Она взглянула на Шибаева и замолчала. Он тоже молчал, не зная, что сказать. – Что мне делать, Александр? Я никогда ничего не боялась, всегда лезла напролом. А сейчас боюсь. Не боятся только непуганые, их просто никто не пугал. В детективных романах сыщик или психиатр рекомендуют сменить обстановку, уехать в путешествие, даже переселиться в гостиницу. Или сходить на шопинг. Не мой случай. А что думаете вы?
Шибаев не собирался говорить ей, что он думал. Не хотел обижать. Она ему понравилась, пожалуй. Во всяком случае удивила. У него не было знакомых старух, он априори считал их старыми занудами, а эта раскрашена, рассуждает здраво, и чувство юмора в наличии. Не заговаривается. И такой… такая… жадность к жизни! Даже пыль не вытирает, чтобы не терять время. Это позиция, как говорит Дрючин. Надо бы их познакомить.
– Саша, а если устроить засаду? – сказала вдруг Ада Борисовна.
Она смотрела на него с надеждой. Она действительно боялась. Пугает не столько опасность, сколько неизвестность. Она не понимала, что им нужно. Если они существуют, конечно, в чем он сомневался. Больше того, не верил. У всех бзики – вон, Дрючин верит в приметы, в карты Таро и всякую потустороннюю дребедень. Уверен, что зеркала – вход в параллельный мир. Это кем нужно быть, чтобы верить в подобную чушь? Правда, было у Шибаева подозрение, что Алик попросту валяет дурака и интересничает. Ну не идиот же он в конце концов! А она думает, что кто-то роется в ее вещах. Он, Шибаев, верит только фактам. Вещдокам. Даже условным, вроде полоски пыли или ее отсутствия. «Скучный человек ты, Шибаев, – говорит Алик. – Никакой в тебе романтики. Хочешь, погадаю на картах?»
– Ада Борисовна, а вы не находили ничего…
– В смысле, они могли что-нибудь выронить? – живо перебила она. – Улику?
– Да.
Она задумалась.
– Однажды был запах дыма, кто-то курил. Я каждый день, даже в дождь, два часа гуляю в парке. Вернулась и почувствовала запах. Никто из моих учеников не курит, да и не стал бы здесь. Соседей у меня нет.
Запах дыма… Мало. Считай, ничего. Шарит тот, кто знает или подозревает, что может что-то найти. Наводчиками чаще всего бывают те, кто вхож в лом.
– Сколько у вас учеников?
– Двое. Дети моих бывших учеников. Если вы думаете, что кто-то из них… Нет! Это приличные люди, а не какие-нибудь… урки. Кроме того, они еще маленькие, двенадцать и десять лет.
– Можно их имена? – Шибаев достал из папки блокнот и ручку.
Она неохотно продиктовала ему имена.
– Когда это началось?
– Я заметила около двух месяцев назад. Или чуть больше. Стала присматриваться и… – Она пожала плечами.
– Кто был в доме за последние три месяца? Сантехник, медсестра, «Скорая»?
– Никого, – сказала она после продолжительной паузы. – Даже учеников нет уже два месяца, сейчас каникулы. – Повторила: – Может, все-таки засаду?
Ада Борисовна смотрела на него так… что он не посмел отказать. Подумал: хрен с ним, все равно простой, придется потерять пару часов. Алоиз из Германии подождет. День-другой роли не играет. Как говорит Алик, устроим благотворительную акцию. А за капитаном будет должок.
– Ладно, Ада Борисовна, устроим засаду. Завтра… Нет! Послезавтра подходит?
– Спасибо! – Он видел, как она обрадовалась. – Подходит! Конечно, подходит.
– Когда вы гуляете?
– С одиннадцати до часу.
– Я приду в десять и останусь, а вы в одиннадцать уйдете на два часа. Лады?
– Спасибо! – повторила она. – Я очень вам признательна, Александр.
Уже прощаясь на крыльце, он спросил:
– Вы всю жизнь в городе?
Она кивнула.
– Возможно, вы слышали фамилии Старицкий или Бергман? У вас было столько учеников…
Учительница снова задумалась. Потом пожала плечами:
– Не припоминаю. Кто они?
– Пока не знаю. Замок не заедает в последнее время?
– Как всегда, цепляет внутри, уже лет тридцать. А царапин нет, я проверяла с лупой. Если бы заметила, сразу сменила бы. У меня бывший ученик в автошколе работает, на все руки. Может, действительно, полтергейст?
Шибаев нагнулся, рассматривая замочную скважину. Потемневший от времени замок был цел и невредим.
– Ну что? – спросила Ада Борисовна. – Есть что-нибудь?
– Не вижу, – сказал он, и они распрощались.
– Ну как? – спросил Алик, когда Шибаев вернулся в их общий офис. – Что там у бабки с головой?
– С головой все нормально. Ее зовут Ада Борисовна. Она уверена, что в доме в ее отсутствие кто-то бывает.
– Ты говорил. И что? Старческие фантазии? Маразм?
– Не похоже, что фантазии. Ясная голова, сидит в Интернете, любит детективы.
– Любит детективы? Это же все объясняет! Ежу понятно, выдумывает старушка.
– Ее зовут Ада Борисовна! – с нажимом произнес Шибаев. – Это ничего не объясняет. Она толково рассказала, почему уверена, что у нее кто-то шарится. Вполне здраво.
– В смысле, они что-то ищут?
– Похоже на то.
– Деньги? Золото? Подпольная миллионерша? Что у нее есть такого ценного?
– Говорит, ничего. Любит камни…
– Камни?! – воскликнул Алик. – Это же все объясняет! Они ищут камни!
– Камни в шкатулке в спальне, она не закрывается. Это не те камни, Дрючин. Кораллы, бирюза, янтарь… еще какие-то, я не запомнил. В серебре. Она любит крупные украшения, там целые булыжники. Всякие браслеты, подвески, бусы. Она, видимо, много ездила и везде покупала. Им цена – грош в базарный день. Да и не тронули их, все на месте. Даже платиновая брошка.
– У нее есть платиновая брошка?
– Да. Спрятана в серванте, в кофейнике. Бабкина.
– Не заметили?
– Скорее наоборот.
– В каком смысле? Что значит наоборот?
Шибаев не ответил. Нахмурился, задумался.
– Что значит наоборот? – переспросил Алик.
– Не взяли, потому что не хотели, чтобы их заметили. То, что не взяли, не доказывает, что их нет. Так понятно?
– Ты уверен?
– Нет.
– А может, хотят отнять квартиру, ищут документы. Где она живет?
– У нее свой дом на «Кавказе».
– Там земля дорогая, считай, курортная зона, река рядом. Помню один случай, когда пытались отжать квартиру и кошмарили старика…
– Не думаю, – перебил Шибаев.
– Почему?
– Если бы ей предложили поменять дом на однокомнатную квартиру где-нибудь в центре, с горячей водой и газом, она бы согласилась. С домом одна морока, тем более в ее возрасте. И газ у нее в баллонах.
– Тогда что?
– Не знаю.
– Между прочим, есть очень ценные сорта бирюзы. В переводе с персидского это камень счастья. Европейцы называли его «туркиз» – турецкий камень. Считали, что он приносит удачу. Английский король Иоанн Безземельный, например, носил бирюзу, так как она спасает от яда. И не только он. Я когда-то увлекался камнями, много читал. Сейчас! – Алик забегал пальцами по клавишам. – Вот! Слушай! Бирюза помогает при бессоннице и кошмарах. Полезна для сердца, легких, печени и желудка. Э-э-э… укрепляет зрение, голосовые связки и щитовидную железу. Биоэнергетика… да! Монгольские ламы считают, что бирюза «болеет» вместе с человеком: если тускнеет или зеленеет, это сигнал болезни. А почему? – Он оторвался от экрана и взглянул на Шибаева.
– Что почему?
– Почему она реагирует на болезнь? – Он, ухмыляясь, смотрел на Шибаева. – Ты же детектив! Вот и сообрази. Ответ лежит на поверхности, между прочим.
– Дрючин, кончай дурью маяться. Не знаю.
– А подумать? Что происходит с больным?
– Температура?
– Бинго! У него повышается температура, и бирюза тут же реагирует. А какие еще у нее камни?
– Не помню, – соврал Шибаев. – На вид всякая ерунда. С блошиного рынка.
– С блошиного рынка? Обожаю! И что ты собираешься делать?
– Посижу у нее, пока она гуляет в парке…
– Засада? Я с тобой!
– Не забудь пистолет.
– Ты думаешь? – поразился Алик.
– Дрючин, я же сказал: перестань дурью маяться. Я не мог ей отказать, слабину дал. Посижу пару часов, успокою. Моя англичанка была не такая, она чуть что сразу начинала визжать. А эта нормальная. Одна, детей, как я понимаю, нет… Никого нет. Могу вас познакомить, поговорите о камнях и полтергейсте…
Весь вечер Алик просидел в Интернете, время от времени зачитывая Шибаеву всякие интересные сведения о камнях.
