Алексей Николаевич Загуляев "Прерыватель. Прошедшее будущее"

«Ну что же, – подумал я, – по крайней мере, через пару часов в моей жизни настанет хоть какая-то ясность. Ясность… Да какая такая ясность?! Тьма сгущается всё плотнее, а я думаю о чёртовой ясности! А может, и вовсе нет никакого трупа? В морге просто наденут на меня наручники. Ведь арестовали же людей из нашего филиала. А я чем их лучше? Очень даже удобно – ведь в случае чрезвычайного развития обстоятельств никуда потом и тело моё не придётся прятать. По месту назначения, так сказать, сам и приеду. Господи! Что за бред я несу?! Но если задуматься, то пускай уж лучше меня».

Путь до перволучинского судебно-медицинского морга занял чуть больше часа. Всю дорогу я не мог ни о чём думать. Хотя, нет… Навязчиво вертелась одна мысль. Самым краешком напуганного рассудка я искал повод как бы случайно, как бы невзначай повернуть не в то время и не в том месте. Вот прямо посреди оживлённого городского потока, на скорости шестьдесят… Этого достаточно, чтобы перестать чувствовать пустоту? Глупости. Какие глупости. И какое малодушие. Отчего у меня только эти два варианта: в морге Илья или морг для меня самого?? Может, существует и третий. Может… Но все эти «может» выглядели ещё страшнее.

Благополучно добравшись до приземистого, похожего на кирпич здания морга, я небрежно припарковал «уазик», выпрыгнул из кабины и подбежал ко входу. Дверь была заперта?. Я надавил на кнопку звонка. Только через минуту мне открыли. Судя по всему, вышедший встретить человек и был звонившим мне капитаном. Поверх гражданского костюма на плечи у него был накинут светло-зелёный халат.

– Алексей Константинович? – спросил он.

– Да.

– Дымов, – представился он и протянул для приветствия тяжёлую руку. – Пройдёмте.

По длинному душному коридору, пропахшему формалином и хлоркой, мы прошли к облезлой двери, на которой висела табличка с надписью «Прозекторская».

За этой дверью нас встретил судмедэксперт, не посчитавший нужным представиться.

На двух массивных секционных столах посередине просторного помещения лежали, покрытые простынями, два тела. Одно нормального размера, а другое совсем маленькое.

«Неужели ребёнок? – снова пронеслась у меня в голове тревожная мысль. – Но тогда…»

Я не знал, что значит это моё «тогда». Просто странным виделось соседство предполагаемого Ильи и этого малыша. Или второе тело никак не связано с первым?

– Вы готовы? – спросил Дымов, пристально всматриваясь в моё лицо.

– Да.

Капитан кивнул головой, подавая знак судмедэксперту.

Тот привычным движением откинул простыню, и от неожиданности я отпрянул назад, едва удержавшись на подкосившихся ногах.

Передо мной лежало тело Марины.

С трудом совладав с собой, я выбежал в коридор и присел на первую же скамью, попавшуюся мне на пути. Мёртвое лицо Марины продолжало стоять у меня перед глазами. Я машинально махнул рукой, словно хотел смахнуть со стола фотографию.

Вслед за мной вышел и Дымов.

Он сел справа от меня и тяжело вздохнул.

– Можете сказать, кто это? – по-прежнему спокойным голосом просипел он.

– Марина.

– Марина? А фамилия её вам известна?

– Худякова.

– Марина Худякова, – повторил Дымов. – Каким образом она была связана с ЦУАБом?

– А вы не знаете?

– Нет. Иначе зачем бы я стал спрашивать? Лицо прогнали по базам. Ни в одном из филиалов такая не числилась. Откуда вы её знали?

– Она – мой ангел. Была… ангелом. Что с ней? Хронокапсула?

– Да.

– Сколько времени мертва?

– Как минимум неделю.

Я уткнулся лицом в ладони и покачал головой.

– А другое тело? Собака?

– Можно сказать и так. Вы и с собакой знакомы?

– Это был её фамильяр. А с ней что?

– Погибла от истощения. Вы были близки? С Мариной.

– Да. Очень близки.

– Сочувствую. – Из уст Дымова это прозвучало искренне. – А вы ожидали увидеть кого-то другого? Вы спрашивали о мужчине.

– Думал, что это Илья.

Капитан напрягся и внимательно на меня посмотрел.

– Когда вы последний раз виделись с Ильёй? – спросил он.

– Давно. Сейчас кажется, что в другой жизни. Вам что-нибудь известно о нём?

– Вы же понимаете, – тихо промолвил Дымов, – что при всём желании я не могу делиться с вами такой информацией. Я и так слишком много уже сказал.

– Но он хотя бы жив? Это вы можете сказать?

– Хотелось бы, – словно для самого себя произнёс капитан. – Значит, в последние дни после вашего возвращения он с вами никаким образом не связывался?

– Нет.

Я заметил, что Дымову хочется сказать что-то ещё, что-то очень важное и даже, может быть, имеющее прямое отношение к Илье. Но он молчал, с каждой секундой всё больше хмурясь.

– С вами захочет поговорить майор Лебедев.

– Это кто?

– Мой шеф.

– И что ему нужно? Кажется, я сказал всё, что знаю.

– Это по другому вопросу. Сами доберётесь до нашей конторы или подвезти?

– Сам. И… спасибо за сочувствие. Я могу идти?

– Разумеется, – сказал Дымов и встал, протягивая на прощание руку. – Будьте осторожны, Алексей, – добавил он. – И удачи в новой реальности.

Я не совсем уловил смысл последней его фразы, но всё же сказал «спасибо», пожал руку и направился к выходу, чувствуя на своей спине пристальный взгляд капитана.

А Дымов в этот момент снова погрузился в воспоминания. В ту их часть, где заканчивалась история с Кристаллом. Сам он при этом уже не присутствовал, но о проведённой без него операции знал всё в мельчайших подробностях.

Точка в поисках была поставлена в две тысячи двадцать четвёртом. Операцию по захвату Универсума готовили целых три года, при этом потребовалось подключить международные структуры, поскольку действовать предстояло на территории другой страны.

От прерывателей, посылаемых в две тысячи двадцать седьмой и внедряемых в среду строителей и инженеров, было известно, что центром управления Купола служила постройка, затерянная на Корсике. В шести километрах на запад от Аяччо, в лесах, зажатый между двух скал, располагался просторный дом. Если идти от него ещё дальше на запад, то через три километра упрёшься в пляж Де Севани, малолюдный и вполне пригодный для того, чтобы без особых помех отдохнуть небольшой компанией.

Дом этот, не заметный ни с какой стороны, на вид хотя и вполне обыкновенный для курортной Корсики, внутри всё же имел очень много особенностей, которые неискушённому гостю могли показаться не только неуместными, но и в какой-то степени фантастическими. В самом его центре, окружённый причудливого вида стеклянными перегородками, располагался круглый зал, в середине которого будто висел в воздухе такой же круглый стол, настолько чёрный, что, казалось, поглощал собою весь свет, льющийся из-за фасадных окон и тысячекратно отражённый теми самыми перегородками. Равномерно по периметру стола были намертво вкручены в пол не менее причудливые кресла. Из столешницы к потолку конусообразно тянулись пять металлических стержней, а сам потолок больше походил на огромную линзу, слегка тонированную, но всё же позволяющую увидеть небо. Такие же стержни тянулись от столешницы вниз и уходили глубоко в землю.

Пятнадцатое августа две тысячи двадцать седьмого года было особенным днём. Вовсе не потому, что всё Аяччо с заполонившими его улицы туристами праздновало в очередной раз день рожденья Наполеона. Нет. Главное событие в тот день должно было произойти здесь, в этом самом доме со странным залом. В 12:03 над всей планетой предполагалось развернуть Купол. Однако за двадцать минут до часа икс произошло непредвиденное: из кейса, за семью печатями хранимого в сейфе, исчез Кристалл. И как оказалось, исчез он вовремя, потому что в те же минуты за окнами послышались выстрелы – начался штурм здания, целью которого был захват Кристалла и ликвидация всех, находившихся в круглом зале.

Хорошо, что в этот раз Дымов не участвовал при захвате, иначе наверняка все шишки свалились бы на него. Разумеется, при первой же возможности он предупредил бы Илью о готовящемся захвате. Но если это сделал не он, то кто? Известно, что сдавшим секретную локацию агентом был Козырев. Да-да, тот самый Козырев, который неожиданно для всех переселился в будущее. Но вот кому удалось перехватить Универсум? И куда делась пятёрка, которую так и не обнаружили в здании штурмовики? Загадка, ответ на которую мог знать лишь я, если бы мне удалось вспомнить своё позабытое по каким-то причинам будущее и понять истинный смысл всех своих злоключений. Так, по крайней мере, считал Олег.

Глава четвёртая. Предложение

Майор Лебедев, в отличие от Дымова, особо не церемонился, хотя и выглядел поначалу витиеватым. Он вообще не заводил речи про опознание, а начал совершенно с другого.

– Ну что ж, Алексей… – сказал он. – Я так понимаю, остались вы у нас летучим голландцем посреди бескрайнего океана?

– Что, простите? – не понял я его поэтического изыска.

– Бесхозный вы у нас, вот что, – расшифровал Лебедев. – И посему не упущу случая сделать вам одно ценное предложение.

Я промолчал.

– Переходите ко мне в отдел, – продолжил майор. – Прерыватели сейчас на вес золота. Ваших, как вы знаете, поразогнали по разным, так сказать, уголкам. – Лебедев изобразил пальцами что-то вроде решётки. – К вам-то вопросов у нас нет. Вы ведь в ЦУАБе без году неделю, запачкаться не успели. Использовали вас втёмную. Понимаю, обидно. Так что надеюсь, что предложение моё придётся вам по душе.

– Не осталось ни одного филиала? – поинтересовался я.

– Из ваших-то? Ни одного. Времена лихие. Действовать нужно жёстко. Не мы, знаете ли, такие, а обстоятельства вынуждают.

Лебедев встал с кресла, подошёл к окну и повернулся ко мне спиной. Во всех его движениях и в тоне голоса послышалось раздражение. По всей видимости, до этой секунды он не сомневался в том, что я тут же на его предложение соглашусь.

– Но к чему этот вопрос? – продолжил он. – В Европе ваши ещё бодаются за право на существование. Америка вон тоже… Кипит, понимаешь ли, кипит Америка. Кому ж понравится, когда у него отбирают любимую игрушку. Да пусть они с демократией этой своей хоть все рога себе обломают. Нам же и легче будет с безрогими-то договориться. Но вам-то, Алексей, на Европу полагаться не сто?ит. Не выездной вы теперь. Сами понимаете, с вашим-то багажом. Так что же скажете, Алексей? – Майор резко развернулся и потёр ладоши, снова подойдя к креслу.

Долго думать мне не пришлось. Ничего, кроме неприязни, предложение Лебедева во мне не пробудило. Если уж ЦУАБ сумел так запутаться в собственной паутине, так что же тогда говорить о федералах, для которых нравственность была лишь устаревшим термином из словаря Даля. Технологии рахов давали им столько власти, что препятствовать их появлению они ни в коем случае не могли. Единственно с чем они будут бороться, то это лишь с тем, чтобы доступ к артефактам не получили чужие. А чужими для них были все, кто имел мнение, отличное от их магистральной задачи.

– Я откажусь, – голос мой прозвучал, как нечто неуместное и не вписывающееся в созданную майором атмосферу.

– Вот как? – удивился Лебедев и передумал садиться. – Наверное, я начал с фальшивой ноты. Если, Алексей, совсем уж на чистоту и минуя всевозможные реверансы, то выбора-то у вас, собственно, никакого и нет.

– Разве?

– Хотите похоронить свою карьеру в Подковах?

– А чем так плохи Подковы?

– Хм… Ну да, ну да. Действительно. Почта есть, магазин есть. Что ещё человеку нужно? Только существует один нюанс. И боюсь, что я не в силах что-то с этим нюансом сделать.

– И что за проблема?

Лебедев обеими руками упёрся в стол и наклонил корпус, полагая, что от этого вид его сделается достаточно грозным.

– Проблема в том, – негромко, но отчётливо произнёс он, – что даже в участковых вы долго не засидитесь. С вашим специфическим прошлым вам не светит никакая властная должность. Ведь мало ли что может придти вам на ум. Даже участковый имеет доступ к большому объёму конфиденциальной информации. Вы меня понимаете?

– Вполне, – сказал я. – И тем не менее, ваше предложение принять не могу. Лучше останусь Бернардом Фокком.

– Кем?

– Капитаном Летучего голландца.

Лебедев нахмурился.

– Тогда что ж… – почти прошипел он. – Добавить мне больше нечего.

– Прощайте, – сказал я и взялся за ручку двери.

– Бог простит, – буркнул раздражённо майор.

И я вышел.

Картина вырисовывалась отвратительная. По дороге сюда я ещё думал о том, чтобы заехать на обратном пути к маме. Но теперь я не мог показаться ей на глаза. Она уже с порога поняла бы, что со мной стряслось что-то ужасное, а ответить ни на один из её вопросов я бы не смог. И кто знает, сколько времени мне потребуется, чтобы придти в себя. Если это вообще возможно.

Я был уверен, что свою угрозу об отстранении меня от милицейских дел Лебедев непременно исполнит. Сколько времени мне ещё позволят пожить в ставшем уже родным доме? Неделю? Две? Месяц? Скорее месяц. И что потом? Если за это время Илья так и не свяжется со мной, я останусь, как осенний лист, гонять по стылым дорогам, пока меня не прибьёт снегом.

Стоило мне подумать о снеге, как он сразу и повалил. Я включил дворники, боясь пропустить нужный мне поворот. Во все щели «уазика» задувал холодный воздух, так что я и впрямь почувствовал себя сорванным с ветки листом.

Самым худшим было то, что я не мог поделиться своей болью с теми, кто всё ещё оставался мне близок. Да и к чему им моя боль? У каждого хватает своей. Марина, если верить Дымову, хоть и умерла окончательно в этой временно?й линии, но всё же оставалась где-то там, в прошлом или в будущем. Перед смертью она успела использовать хронокапсулу. От чего-то спасалась, как когда-то и я? Или так и было ею задумано? А Кутя, лишённый энергетической подпитки, которую получал исключительно от Марины, просто растаял. Интересно, у?рахам нужны хронокапсулы, чтобы перемещаться во времени? Рахам нужны, это я знал точно. Сам лично видел на озере. А урахам? Тем более, что Кутя не просто урах, а существо совершенно нового вида. Возможно, и он сейчас где-то рядом с Мариной. Всё это хоть и не утешало, но всё же немного облегчало потерю. Ведь если знать точные координаты Марины, то и мне можно будет туда попасть. Как? Я не думал об этом. Достаточно и того, что такое возможно теоретически. Встреча с Ильёй многое смогла бы для меня прояснить. Мне оставалось лишь ждать и надеяться, что друг при первой же возможности даст о себе знать. Уж чего-чего, а ждать-то я умел как никто другой.

Добравшись до Подков, я обнаружил в своём почтовом ящике очередную открытку от Игоря. С момента моего возвращения весточек от него не было. Я испугался, что в открытке будет известие о какой-нибудь очередной беде. Ведь она, как известно, не приходит одна. Но я ошибся. Напротив, там почерком Лены было написано, что они на Новый год непременно ждут меня в гости, потому что у Игоря в кои-то веки наметился первый за многие годы полноценный отпуск. Вот это было бы для меня, наверное, кстати – смотаться на недельку во Владивосток. Тем более что ближе к концу декабря я буду свободным художником – уж Лебедев-то постарается этот процесс ускорить. Но это ещё не завтра. А в ближайшие дни мне предстояло бороться с самим собой, чтобы не развалиться на части и не махнуть на свою жизнь рукой.

Однако первым же делом после того, как я прочитал открытку, я бросился в магазин, купил бутылку водки и не раздумывая её откупорил.

Глава пятая. Дядя Гена