– Тебе чего не спится? Помолчи, разбудишь всех, – лицо его внезапно стало злобным и раздражённым, – марш в комнату.
– Я завтрак готовить буду, – пробурчала в ответ и прошла назад на кухню.
Здесь самый лучший наблюдательный пост, видно кто и куда ходит по дому. Так что, занимаем оборону, и из кухни ни ногой.
Отец умылся, надел серый костюм с нежно-розовой рубашкой и синим в полоску галстуком, вообще-то, этот комплект был предназначен «на выход».
– Ты сегодня такой нарядный, – не удержалась я от колкости.
Папа смутился:
– Всё остальное в стирке, а мне на работу надо.
– Сегодня опять допоздна, как на прошлой неделе? А как же дача?
Отец зло глянул на меня:
– Не денется никуда эта дача, у нас проект горит и прекрати уже свой допрос. Немаленький, чтобы перед тобой отчитываться, – он уткнулся в кружку с чаем, шумно прихлёбывая кипяток.
– При чём тут допрос, просто Павел Петрович раньше вас так никогда не задерживал.
– То раньше, и хватит об этом. Подрастёшь, поймёшь, сколько иногда приходится отдавать времени и сил работе.
Он встал из-за стола, раздражённо пихнул чашку в раковину и ушёл.
Я быстро оделась и потихоньку выскользнула во двор, Юрка жил рядом, успеем нагнать отца, если Сорокин не спит.
Дом одноклассника, длинная восьмиподъездная пятиэтажка, стоял вдоль дороги, на въезде в наши дворы. Я махом взлетела на четвёртый этаж и забарабанила в дверь. Открыл мне отец Юрки, дядя Саша, удивлённо разглядывая поверх очков:
– Э-м-м…
– Ира, – подсказала я.
– Да, Ирочка, тебе Юра нужен?
– Да, позовите его, пожалуйста, – наверное, мой визит выглядит по-дурацки, но на расшаркивания нет времени.
– Обожди немного, – он прикрыл дверь и засеменил вглубь квартиры. Маленький, неприметный мужичок был полной противоположностью своего сына – весельчака и балагура. Низкого роста, щуплый, он работал сантехником в нашем районе. Что удивительно – не пил и профессию свою любил. Лучшего мастера было не сыскать.
Через минуты три выглянул лохматый со сна Юрка:
– Ну, что, Иванова, уже ушёл?
– Да. И если ты не поторопишься, мы его упустим, – зашипела я на него, чтобы не слышали домочадцы.
– Спокойно, сейчас всё будет, – и снова исчез за дверью.
Спустя минуты две Юрка уже вышел за дверь, на ходу натягивая свитер и надевая ветровку:
– Поторопись, Иванова, что застыла, – он поспешил к выходу из подъезда, я за ним.
До папиной работы было недалеко, опасаясь идти по дороге, мы прошмыгнули через дворы и уже вскоре были напротив бюро, где в этот час царила полнейшая тишина.
– Ну всё, упустили, – раздосадовано повернулась я к Юрке.
– Не расстраивайся раньше времени, Иванова, поверь, он сюда точно зайдёт, – Сорокин утвердительно задрал палец кверху.
– Мне бы твою уверенность, – уныло пробурчала я.
– Сама посмотри, – в голосе Юрки прозвучали торжествующие нотки.
Вскинув голову, увидела отца, спешащего к дверям бюро. Он почти не смотрел по сторонам, нервно поглядывая на часы. Мы заняли наблюдательный пост за небольшими деревцами и приготовились ждать. Минут через двадцать к дверям подошла Ксюша, в коротком платьице, которое прикрывал светлый плащ. Её волосы были собраны в пышный высокий хвост, что на каждом шагу подпрыгивал в такт походке. Воровато оглянувшись, она проскользнула за дверь.
– Ну, вот, – кивнул в её сторону Юрка, – факты, так сказать, налицо.
– Может, сегодня, действительно все работают, – протянула я, даже сейчас отказываясь верить в факт отцовской измены.
– Брось, Иванова, ты ещё хоть одного человека за это время видела?
В ответ осталось только покачать головой. На глаза наворачивались слёзы. Я всё это уже прошла, но видеть самой было выше моих сил, даже сейчас. Сердце за столько лет так и не смогло принять тот факт, что мы просто стали не нужны отцу.
Юрка сел рядом и тихонько обнял меня за плечи:
– Ну, не раскисай, чего ты? Ведь он не уходит, а значит, всё поправимо. Расскажи матери или сама поговори с отцом.
Чуть не брякнула, что папа скоро уйдёт, вовремя сдержалась:
– Не могу я маме сказать, она этого не переживёт, – мысли перепуганными стрижами метались в голове. Мой план, такой статный и ясный, теперь казался убогим.
– Ирка, прекрати сырость разводить, – легонько встряхнул меня Сорокин, – делаем так, проследим за ними, потом сама решай, как поступить. Тебе виднее. Хочешь, в профсоюз анонимку напишем, чтобы его на собрании разнесли в пух и прах?
– Ты прав, – вытерла я слёзы, – давай в самом деле пока понаблюдаем.
Ждать нам пришлось изрядно и за всё это время больше никто из папиных коллег не изъявил желания работать в выходной.
Вот, наконец, из дверей показалась Ксюша и отец следом за ней. Она подхватила его под локоть с горделивым видом, и они куда-то направились.
Мы с Сорокиным осторожно двинулись следом, деревья, ещё голые после зимы, были плохим прикрытием, поэтому держаться старались как можно дальше от парочки. Впрочем, они тоже избегали людных мест, всё время норовя пройти дворами. Проплутав так друг за другом минут двадцать, вышли на задний двор какого-то здания. Да это же та самая общага, где жила Ксюша, ахнула я. Вот так номер! Отец с пассией прошли к чёрному входу и, осторожно, чтобы не скрипела дверь, скользнули внутрь. На пороге папа оглянулся и мы едва успели отскочить за угол.
– Иванова, – зашипел на меня Юрка, – ну что ты прёшь, как бульдозер?
– Сам-то, – возмутилась я, – мог бы и придержать.
– Ладно, – примирительно поднял он руки, – что дальше делать будем? По домам?
– Нет уж, – упёрлась я, – теперь пошли со мной.
– Что ты задумала? – не отставал Сорокин.
– Не знаю пока. Будем импровизировать.
Мы обогнули здание и прошли к главному входу. В вестибюле, откуда шли две лестницы на верхние этажи, стоял стол, за которым сидела старушка, сдобная, как пончик и улыбчивая, увидев нас, она оторвалась от вязания:
– Что хотели, молодёжь?
Я чеканным шагом, сделав самое грозное выражение лица, прошла к столу:
– Здравствуйте, мы из комсомольской ячейки вашего района, Ксения Вострухова тут живёт?
Глаза бабульки забегали:
– Да здесь, только её сейчас нет.
Я прервала её:
– Это, – указала на Юрку, – наш комсорг, Юрий Деточкин (боже, что я несу, какой Деточкин, только меня уже было не остановить), а я секретарь – Валя Селезнёва. Ксения не посещает собрания, не выполняет взятые на себя обязательства. Знаете, чем это чревато? – выразительно сдвинула брови, изображая из себя «каток правосудия».
Вахтёрша мелко закивала.
– Так вот, в какой комнате она живёт? Если её нет, поговорим с её соседками. Мы не хотим, чтобы у Ксении были неприятности, пришли выручить товарища из беды. Вы нас понимаете?
– Триста двенадцатая, – тихонько пробормотала старушка, – всё понимаю, конечно, проходите.
С самым надменным видом, на какой только была способна, я прошла к лестнице, сзади, ошалев от изумления, топал Юрка:
– Ну, Иванова, с тобой в разведку хоть сейчас! – приглушённо хохотнул он, отходя от шока.
– Считай, мы и есть в разведке, – поглядывая вверх и вниз по лестничному проёму, я продолжила забираться по ступеням.
Вот и искомая комната, вобрав в грудь побольше воздуха, я без стука распахнула дверь.
Глава 10
На меня удивлённо уставились две девицы. Отца и Ксении в этом месте не было. Не дожидаясь расспросов, захлопнула дверь и отпрянула в коридор.
– Их здесь нет, – только и удалось выдавить мне, – от отчаяния сползла по стенке, усевшись на корточки, закрыла лицо руками. Воинственный кураж схлынул, оставив после себя щемящую пустоту.
– Отсутствие результата, тоже результат, – философски заметил Юрка, – пошли, пока нас не раскусили. Погодим снаружи.
Мы осторожно спустились, дождались, пока посетители отвлекут бдительную вахтёршу и выскочили во двор. Устроились за углом, откуда открывался обзор и на внутренний дворик, и принялись ждать.
Каждую минуту корила себя за эту выходку, ведь обо всём станет известно Ксюше, как она себя поведёт, вдруг решится форсировать события и я тем самым лишь приблизила страшную развязку? Юрка заметил моё нервное состояние:
– Соберись, Иришка, – неожиданно ласково произнёс он, – понимаю, как тебе сейчас стрёмно. Только и ты сгоряча не руби, давай толком всё узнаем.
– Хорошо, – сил не осталось даже на внятный ответ.
– Чур уговор, дальше действовать будем по моему плану. По рукам? – подал мне ладонь Сорокин.
– А что мне остаётся, по рукам, – я протянула свою в ответ, кожа у Юрки была грубоватой, но приятно тёплой, а в рукопожатии чувствовалась неожиданная для такого щуплого парня сила.
– Ты сиди, – бросил мне Сорокин, – а я за пирожками. Здесь неподалёку есть кулинария. Даже разведчикам положен горячий обед, – он быстро скрылся из виду.
Оставшись одна я предалась унынию, казалось, вся моя затея – полный бред. Ничего не выйдет и судьбу не обмануть. На что я рассчитывала? Но ведь второй шанс мне зачем-то дали? Только как понять, что теперь должна делать? Исправить всё или прожить свою жизнь, так как мечтала? Несмотря на мамину болезнь.
Погрузиться в пучину самокопания мне не дали. Юрка сунул в мои руки промасленный бумажный свёрток с горячими пирожками, источавшим соблазнительный аромат:
– Держи, Иванова, лопай, пока есть время.
Уговаривать дважды не пришлось. Я, обжигаясь, откусила кусок пирожка, мои любимые, с луком и яйцом:
– Откуда ты знаешь, какие мне нравятся? – повернулась к Сорокину.
Он с усмешкой глянул на меня:
– Ну, ты даёшь, Иванова, десятый год вместе учимся!
Продолжив трапезу, задумалась, а ведь я ровным счётом ничего не знаю о Юрке, кроме того, что происходит в школе. Да и в прошлой жизни интересовалась мало, хотя мы и общались.
Скоро наш обед был закончен и запит бутылкой «Буратино». Как я скучала по этим вкусам: настоящему лимонаду, без изрядной доли химии, ароматной выпечке, пусть жирной, но такой аппетитной!
Наевшись, сидели и болтали о всяких пустяках, не забывая поглядывать по сторонам. Мой пронырливый одноклассник, казалось, знал обо всём, что творится в нашей школе. С ним было интересно и легко. Время бежало незаметно. Рассмеявшись над очередным анекдотом, которых Сорокин знал великое множество, чуть не упустила наших изменщиков из вида. Юрка толкнул меня, а потом схватил за руку и потащил в сторону внутреннего дворика. Вовремя. Отец и Ксюша уже исчезали из виду, обходя гаражи.
Слежка продолжилась, мы, опять не спеша, следовали за ними, стараясь не попадаться на глаза. Вид у отца был странный, недовольный, а…грустный и виноватый. Разве с таким лицом выходят от молодой любовницы? Что-то не клеилось в этой ситуации, но мысль не желала оформиться в голове. Пройдя пару кварталов, вышли к небольшому кафе, куда и отправился отец, предусмотрительно убрав руку Ксюши со своего предплечья. Она фыркнула и недовольно тряхнула хвостом.
– Ну же, Иванова, решай, что делать? Видели мы достаточно, – Юрка подошёл вплотную ко мне, уставившись в глаза почти не мигая.
– Ох, не знаю, – виновато опустила я голову.
– Всё, хватит на сегодня, пошли по домам, – он развернулся в сторону нашего микрорайона и вдруг запнулся на ходу, – Ирка, нас заметили.
Испуганно подняла глаза, нам навстречу шёл отец. Вид его был более чем решительным и я невольно стушевалась. Юрка огляделся по сторонам и вдруг закричал кому-то:
– Люба! Ну, наконец-то, полчаса тебя уже ждём, где ты ходишь?
На выходе из двора я заметила нашу одноклассницу – Любу Есенину, тихую девчонку, с которой особо и не общалась в школе. Её родители работали в сфере торговли, но Есенина всегда отличалась скромным, и даже каким-то кротким нравом. Хорошо училась и до самозабвения любила поэзию, из-за чего её фамилия стала и прозвищем. Но в классе Есенину обожали, за то, что она помогала на контрольных. Она не была тихоней, но предпочитала не высовываться, а если говорила, то по делу, веско и основательно.
Сейчас Люба ошарашенно уставилась на нас, явно не понимая, о чём речь.
Юрка схватил меня за руку и потащил к ней:
– Привет! – концерт продолжался, – мы ждём тебя, ждём, – нарочито громко говорил Сорокин, потом уже тише, – Есенина, выручай, хоть кивни.
Люба затравленно улыбнулась и качнула головой.
Папа был уже близко:
– Ира! – окликнул он, – что ты здесь делаешь?
