Ольга Александровна Никулина "Подружка"

Из православной гимназии в балетное училище! Надя не ожидала, что ей будет так трудно после верующих одноклассниц окунуться в мир обычных мирских девчонок. Как хорошо, что у нее есть друг Вовка, который готов выслушивать ее и оказывать ей эмоциональную поддержку. Надя совершенно не замечает, что мальчишка влюблен в нее и считает его даже не другом, а скорее подружкой.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 12

update Дата обновления : 09.05.2024


– Почему? Если тебе так уж хочется… Просто понимаешь, ты ведь вся в меня, а у меня плечи, грудь… – мама опустила глаза на свой пышный бюст. Если у тебя такая же грудь вырастет, то как ты будешь с этим всем… там легкость нужна.Гл

– Да будет у меня легкость! Я ж на диете сидеть буду!

– Это тяжело… А у тебя всегда был хороший аппетит.

– Ну мам! Вдруг у меня и не вырастет никакой груди и с весом будет все в порядке, а я не попробую стать балериной и потом жалеть буду всю жизнь!

– Ну хорошо. Давай попробуем, раз уж ты так настроена, – согласилась мама.

– Ура!!! Ура!!! Я стану балериной!!! – запрыгала я от радости.

И теперь, после утомительной службы, глядя в голубое весеннее небо и слушая радостный перезвон колоколов, я испытывала настоящее чувство облегчения от того, что уйду из православной гимназии, что мне не придется больше стоять на этих длинных службах.

Глава 5

Поступление на хореографическое отделение проходило в два этапа. На первом этапе оценивалась гибкость и физические данные, на втором чувство ритма и артистизм.

По пять человек нас вызывали в балетный зал и там, на полу, мы демонстрировали перед хореографами свои шпагаты, мостики, тянули подъем, выворачивали стопы. Все это проделывали мы в майках и трусах. Оценивали нас те самые две женщины, что приходили в подростковый клуб на гимнастику. Меня удивило, что из всех девочек, отобранных ими тогда, поступать пришли только три, и то одна из них не была отобрана, а пришла сюда самовольно. Это была моя подруга Машка.

– Разве тебя тоже отобрали? – удивилась я, увидев ее в сопровождении матери.

– Неа! Но я тоже хочу в балет! – большая и крупная, она выглядела странно среди худеньких девочек.

Своей очереди на экзамен мы ожидали в обычном классе с партами. Родители сидели здесь же. Наши с Машкой мамы сели вместе за одну парту и в волнении что-то говорили друг другу, а мы носились вместе с другими девочками по классу.

Я совсем не волновалась. Вся обстановка казалась мне праздничной. Мы пришли поступать на балерин, и были уверены, что поступим. Даже Машка была уверена. Она носилась то за мной, то от меня, и я, глядя на ее крупную фигуру, никак не могла представить ее балериной.

В класс зашла какая-то женщина в очках и объявила, что родители должны дать ей ксерокопии своих паспортов, и заполнить несколько бланков. Мама бланки заполнила, а потом выловила меня, уже изрядно потную и красную от бега, и сказала:

– Я отойду ненадолго, до ксерокса добегу! – ее глаза лихорадочно блестели от волнения, как будто это она должна сдавать экзамен, а не я.

– Хорошо, беги! – ловя рукой Машку за бок, сказала я.

– Ты давай тут не очень носись, а то вдруг тебя вызовут, а ты не услышишь!

– Хорошо!

Мама ушла, а мы с Машкой продолжили гоняться, пока нас не позвали на экзамен.

Вместе с еще тремя девочками мы зашли с Машкой в зал, разделить до трусов и маек, а потом по одной выходили вперед и гнулись, и ломались, как от нас требовали. Большая Машка вызвалась первой. Она вышла и начала тянуться в шпагатах, выворачивать ноги. Я смотрела то на ее полные ляжки, то на лица женщин, принимавших экзамен. Та, что постарше, с красными волосами, сделала круглые глаза и выразительно хлопала густо намазанными ресницами. Своим ярким макияжем и сверкающей кофточкой она снова, как и в первый раз напомнила мне попугая. Вторая женщина была настоящая красавица. Было видно, что она уже немолода, но возраст как будто даже красил ее.

Машка делала все очень хорошо. Гнулась, выворачивала ноги – все у нее получалось. Она старалась втягивать живот, выпячивала грудь вперед, но все равно вместо балерины она походила на пивную бочку. Ее ножищи и ручищи казались неприличными в этой обители изящного искусства.

После Машки вышла я. Продемонстрировав с легкостью все, что было нужно, я ушла под одобрительные взгляды хореографов.

– Хорошая девочка, – сказала мне вслед та, что была красавицей, а Попугай благосклонно кивнула и пометила что-то у себя в блокноте.

Мы вернулись в класс как раз в тот момент, когда моя мама, запыхавшаяся и красная, возвращалась с отксерокопированными документами.

– Ну что? Тебя уже смотрели? – бросилась она мне наперерез.

– Да! – беззаботно воскликнула я, уворачиваясь от хватающей меня Машки.

– Ну и как?

– Нормально!

– А что сказали?

– Сказали, что я хорошая девочка!

– Правда?! – в маминых глазах сразу же вместо волнения и беспокойства возникла радость. – Так и сказали?

– Да!

Веселая Машка в этот момент поймала меня и поволокла куда-то вперед, к доске. Какая она сильная!

А мама, проводив меня довольным взглядом, пошла относить документы. Здешняя завуч, проверяя у мамы все заполненные бланки, увидела, что я пришла сюда из православной гимназии, и удивленно воскликнула:

– Это вы из православной гимназии?! Оттуда?! Сюда?! – это было сказано таким тоном, как будто меня из монастыря привели в вертеп.

– Да, – кивнула мама, – а что?

– Да, собственно, ничего… Просто из православной гимназии… Такого у нас еще не было.

На следующий день нас ждал очередной этап поступления. Нам нужно было прохлопать в ладоши определенный ритм и станцевать под музыку танец. Для нас с Машкой все это было как будто бы игрой. Я даже почти не волновалось. Прохлопать ритм мне было легко, станцевать тоже. Правда, я забыла, что нужно улыбаться во время танца. На гимнастике нам всегда говорили, чтобы мы на выступлении улыбались, и я всегда старалась тянуть рот в улыбке, а тут что-то совсем забыла об этом. С серьезным лицом я танцевала перед тремя преподавательницами. Две из них были те же, что и вчера, а третья была какая-то незнакомая женщина. Попугай смотрела на меня скептически, а остальные благосклонно. В самом конце танца я вспомнила про улыбку и наконец-то улыбнулась. Преподаватели, кроме Попугая рассмеялись, а та, что красивая снова сказала, что я хорошая девочка.

Окрыленная их одобрительным смехом, я влетела в класс, где в волнении ждала меня мама.

– Все! Я сдала!

– И как? Все нормально?

– Нормально!

– А Машу ты не видела? – спросила меня Машкина Мама.

– Она должна была идти после меня! Сейчас! – я побежала вон из класса, выскочила в коридор и понеслась обратно к балетному залу, где проходил экзамен. Приоткрыв дверь, я заглянула внутрь и увидела, как Машка залихватски с роскошной улыбкой на лице вытанцовывает веселенький танец. Артистизм так и пер из нее. Я даже засмотрелась. И улыбается, и вся так прямо и светится, вся в танце, будто больше ничего не существует. Настоящая танцорка, несмотря на свою крупную комплекцию. Преподаватели глядели на нее с изумлением, и я подумала, что Машка им понравилась.

Когда проэкзаменовали всех девочек, красивая преподавательница зашла к нам в класс и попросила тишины. Мы все умолкли и напряженно воззрились на Красавицу.

– Итак, по итогам испытания у нас поступили все пришедшие девочки кроме одной, а именно Марии Соколовой, – Красавица посмотрела в сторону Машкиной мамы, радом с которой, с краю, притулилась на дополнительном стуле Машка. – У Маши кость очень широкая, – пояснила она, – мы не можем ее взять.

Далее Красавица стала называть баллы за первый этап поступления. Несколько девочек имели стопроцентные данные, я же набрала всего восемьдесят. Меня это удивило. Мне казалось, что я стопроцентно гожусь в балерины. Однако я не очень расстроилась, потому что после меня назвали девочек, у которых было и семьдесят пять баллов, и семьдесят.

Машка в это время горько рыдала, уткнувшись в ладони, а ее мать, поджав губы, презрительно смотрела по сторонам, гладя несчастную свою дочку по голове.

Я сидела возле мамы с другого угла парты, и то и дело поглядывала на растрепанную, красную, судорожно всхлипывающую Машку. Но на что она рассчитывала? Зачем она пришла сюда без приглашения? Зачем ее мама пошла у нее на поводу? Ведь видно же, что Машка не подходит для балета.

Красавица в это время зачитывала баллы за чувство ритма и артистизм. И здесь у меня не было ста процентов, в отличие от некоторых. Но почему? Хотя жаловаться мне было не на что. Я поступила, и буду здесь заниматься. А вот бедная Машка неутешно рыдает… Но куда ей, с ее комплекцией в балет?

– Ну все, девочки, я вас поздравляю с поступлением! – напоследок поздравила нас Красавица. – Жаль, конечно, что ни одного мальчика нет у нас в этом году… Ну что ж? Будем без мальчиков. Да и из вас, сегодня поступивших, много отсеется. Не без этого…

Я тревожно переглянулась с несколькими девочками и подумала, что лично я отсеиваться не собираюсь. Может быть, из них кто-то и уйдет со временем, но не я. Однако мне показалось, что точно так же подумала сейчас каждая из нас.

– … Отдыхайте до осени, а Ворониной, Шубиной, Кислициной и Поповой нужно за лето похудеть…

Услышав среди названных фамилий свою, я снова неприятно удивилась. Мне худеть? Неужели у меня избыточный вес? Я же нормальная! У меня все в норме! Это Машке надо худеть, а мне зачем?

– Мама, разве я толстая? – спросила я по дороге домой. – Зачем мне худеть?

– Для жизни ты нормальная, но для балета крепковата. Теперь придется во всем отказывать себе. В балете так. Диеты, полуголодное существование… Может быть, не пойдешь ты туда? Зачем тебе все это?

– Нет! Нет! Я хочу! Меня взяли, и я похудею! Я похудею!

– Ну и хорошо. Я сама, если честно, рада, что ты поступила. Балет – это так красиво! Помнишь, мы с тобой ходили на «Жизель»?

– Конечно, помню! И «Лебединое озеро» тоже помню.

– «Лебединое озеро»? Ты же совсем маленькая была. Тебе лет пять было.

– Ну и что! Я как раз тогда и захотела стать балериной.

– Я помню, как ты после того балета на носочках по квартире ходила.

– Вот-вот!

– А куда Машка с мамой делись? Что-то их не видно.

– Не знаю… – я посмотрела по сторонам, оглянулась назад. Машки и ее мамы нигде не было. – Может быть, они пошли по своим делам?

– Может…

Мы шли по одной из центральных улиц города. Здесь было много старинных зданий, и мне нравилось смотреть на мощных каменных атлантов, державших крыши зданий, нравилось разглядывать львов на фронтонах. Магазинчики, бутики, уютные кафе и рестораны… Мы шли по весеннему, солнечному городу, деревья шелестели нежной, еще клейкой листвой, повсюду свистели птицы, и нам было радостно. Я поступила в колледж искусств на хореографическое отделение! Красота! Жаль, конечно, Машку, но что ж поделаешь? Разве могло быть иначе? Сразу было понятно, что она совсем не балетный человек. Но я! Я буду там учиться! Балет – это сказка! Это воздушный мир из фей и красивых нимф, и я теперь буду причастна к этому волшебно-прекрасному миру! Ура!!!

Ночью я проснулась от того, что в комнате горел свет, а мама рылась в столе с документами.

– Паспорт пропал! – сообщила она мне, увидев, что я, щурясь сонными глазами, смотрю на нее. – Его нигде нет! Я все перерыла! Где он? Куда делся? Я делала с него ксерокопию, а потом что? Куда он делся потом?

В одной ночной рубашке, лохматая, мама была чрезвычайно взбудоражена. Но мне было не до паспорта. Я хотела спать, и потому сунув голову под подушку и натянув сверху еще и одеяло, снова забылась сном…

Проснулась я уже утром. В окно весело светило солнце, в комнате благодатно пахло ладаном. Я сдернула с себя одеяло, потянулась, не сразу заметив стоящую у икон маму. Она усердно молилась, вперив полный мольбы взгляд на икону святой праведной Матроны. Раньше мама и меня заставляла молиться по утрам и вечерам, а еще и перед едой, и после еды. Но потом она заявила, что когда молится на пару со мной, то не чувствует благодати, не чувствует общения с Богом, и стала молиться без меня. Мне же от этого было только лучше. Я и сама не хотела выслушивать длинные молитвы и как-то вникать в них.

– Сейчас пойдем в полицию заявление писать о потери паспорта, – закончив молиться, мама присела на кресло. – Давай завтракай, и пойдем, а то боюсь, что кто-нибудь специально украл мой паспорт, чтобы кредитов набрать.

Я позавтракала, и мы отправились в районное УВД. Чтобы сократить путь свернули с оживленных улиц во дворы, а потом пошли через овраг. Здесь было тихо, летали бабочки. За ветхими заборами тут и там, вразнобой, стояли покосившиеся домики. Я пыталась заглянуть за заборы, но ничего интересного не видела. Дворы либо были забиты бурьяном, либо вытоптаны. Между домиками кое-где текли канализационные ручейки, валялись кучки мусора.

Отойдя немного подальше от этих захолустных и унылых домов, мы пошли по тропинке среди высоких деревьев, потом вышли к небольшому, поддернутому мутной пленкой болотцу, перешли через него по широкой доске. На берегах болотца прыгали многочисленные маленькие, только что выведшиеся из головастиков жабята. В другое время я бы с удовольствием принялась ловить этих милых малышей, но сейчас мы очень спешили. Мама потеряла паспорт. Она шла впереди меня, прижимая к груди икону святой Матроны и то и дело повторяла:

– Матронушка, миленькая, я так на тебя надеюсь! Помоги мне найти мой паспорт!

Тропинка снова повела нас через деревья. Кругом росли лопухи, и я подумала, что надо обязательно как-нибудь наведаться сюда вместе с Вовкой и Машкой. Им здесь очень понравится. Жабят маленьких половим, головастиков, по деревьям полазаем. Для нас тут настоящий рай!

– Так, дочка, стоп! – остановила меня мама у большого толстого дерева. – Что это я одна молюсь, когда ты тут рядом? Давай вместе помолимся, чтоб молитва сильней была!

– Давай!

Мама поставила на широкую ветку икону блаженной Матроны, и мы вдвоем, глядя на нее стали молиться. Вернее, мама молилась, а я стояла рядом, слушала ее слова и одновременно с ней крестилась.

– Дорогая Матронушка, услыши нас, грешных. Помоги нам найти паспорт, помоги, чтоб никто не использовал его в корыстных целях, а если уж паспорт не удастся найти, то помоги быстро и без задержек получить новый. Помоги, пожалуйста, как можешь! Аминь.

– Аминь, – покладисто произнесла я, и мы с мамой продолжили путь. Тропинка вывела нас к лестнице из оврага. Мы поднялись по этой лестнице, и пошли гаражами. Краем глаза, меж гаражей, я увидела какого-то парня, но не обратила на него внимание. Мама же вдруг тихо ахнула, и схватила меня крепко за руку:

– Пойдем быстрее, и смотри только вперед! – она пошла так быстро, что я почти бежала за ней. – Не оглядывайся! Смотри вперед! Не оглядывайся!

Я послушно смотрела вперед. Послушание – одна из моих признанных добродетелей. Но мне было интересно, почему я не могу оглянуться?

Мы вышли к девятиэтажным домам и перевели дух.

– Надо было идти по нормально дороге, а не тащиться через этот овраг, – выпуская мою руку, сказала мама. – И я сама перепугалась и тобой еще рисковала… Нет, так нельзя…

– А что там было такое? Это все из-за того парня в гаражах?

– Ты видела его? – испугалась мама.

– Видела, но не обратила особого внимания. А что с ним не так? Он преступник? Маньяк?

– Да, Наденька, это был маньяк. Больше сроду не полезем в этот овраг!

Мы пошли по облагороженной дороге вдоль девятиэтажек.

– Ну так маньяк ведь не в овраге был, а в гаражах, – словно уговаривая саму себя не бояться оврага, сказала я. – А в овраге хорошо – домики стоят, в них люди живут, там не страшно.

– Не страшно… Там недавно труп нашли…

– Труп? – растерялась я. – Чей труп?

– Не знаю… Но это и неважно. Больше мы с тобой там не будем ходить. Подальше от греха… И сейчас не надо было там… Не знаю, что это на меня нашло? А все из-за паспорта! Будь он неладен! И куда я его дела? Неужели у меня и правда его сперли? Мы с тобой в магазин заходили в тот день, когда я с него ксерокопию снимала, и я сумку свою оставляла в ячейке. Неужели у меня его там вытащили? Наверняка именно там. Больше негде!

Пока мама рассуждала вслух, я с сожалением думала о том, что мне придется отказаться от мысли сводить Машку и Вовку в овраг. А жаль. Там такие хорошенькие жабята! Махонькие, а все у них как у больших жаб – и глазки, и лапки, и ротик. У некоторых даже хвостики еще остались. Прелесть!

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом