Елена Терехова "И всё в шоколаде"

– Знаешь, Катюша, я боюсь остаться одна, точнее, я знаю, что одна не останусь, но вот для девчонок я уже такого отца никогда не найду, – она с грустью посмотрела в окно. – Он нанес мне удар в спину, я даже физически ощутила эту боль, где-то там, между лопатками… Да, я никогда не была монахиней, мужиков любила, и они мной не брезговали, но я никогда не думала, что Борька (ни дна ему, ни покрышки!) найдет мне замену…

– Да с чего ты взяла, что у него кто-то есть? – пыталась спорить Катя.

– Есть, иначе он никогда не ушел бы из семьи, – Людмила махнула рукой, приглашая подругу налить еще по одной. – Он мог бросить меня, но никогда не оставил бы девчонок без веской причины, а это только баба. Узнаю, кто эта сука – все космы ей повыдергаю! – еще одна рюмка отправилась в рот. – Я ей этой твари… – Людмила с силой сжала кулаки и ударила по столу, – все, хватит. Будь он проклят, гад! Ненавижу! Чтоб он сдох под чужим забором, сволочь неблагодарная! – снова жест в сторону бутылки. – Давай выпьем за нас, Катюха, за молодых-красивых и за этих козлов рогатых! – первую бутылку они «приговорили» всего за несколько минут и тут же достали вторую. В этот раз дело пошло уже немного помедленнее. Людмила практически не пила спиртное, но сегодня она понимала, что просто обязана напиться, причем буквально «в дрова», иначе просто сойдет с ума.

Вскоре девочки услышали сквозь двери, как женские голоса затянули любимую «разлучную» – «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю?»… Значит, мама успокоилась и теперь можно выйти из комнаты и посидеть в гостиной у телевизора. Вечерняя программа обещала быть интересной, да и за мамой надо присмотреть краем глаза.

Пьяные бабы на кухне уже не плакались на неудавшуюся жизнь, они расслабились и разговоры перешли на концертную деятельность. Разговаривали о любимых певцах и актерах, спорили о просмотренных фильмах и пели разудалые песни. В какую-то секунду Людмила оперлась щекой о свою руку и моментально вырубилась с громким храпом прямо за столом.

– Девочки, бегом сюда, – позвала Катя, – помогите перетащить ее на диван, пусть поспит. Завтра на работу, ну да я с мастером переговорю, прикроем ее на денек, а там, как бог даст, – сама Катя была раскрасневшаяся и растрепанная, язык ее заплетался. – Я старалась почаще в раковину водку выливать, а то сейчас валялась бы рядом, – смеялась она, держа Людмилу за талию и толкая ее вперед. Девочки быстренько застелили постель и уложили мать, не раздевая. Рядом поставили «дежурный» тазик (как говорится «на всякий случай») и литровую кружку с водой.

– Я пойду, – Катя осмотрелась кругом, – все вроде в порядке. Или вам помочь и убраться на кухне?

– Не надо, теть Кать, – замахала руками Лена, – не мучайтесь, идите спать, мы сами все сделаем и уберем. Спасибо вам за все.

– Да ладно, – Катя шмыгнула носом, – хорошие вы детки. Храни вас Бог!

Девчонки мыли на кухне посуду и наводили порядок.

– Значит так, – Лена решительно прервала затянувшееся молчание. – Завтра же я схожу к папе на работу и поговорю с ним.

– Мы с тобой, – близняшки уставились на старшую сестру огромными глазами.

– Нет, завтра я пойду туда одна, все узнаю, обо всем расспрошу, а потом мы посмотрим, как быть дальше, – Лена была непреклонна.

– Ладно, только ты нам потом все-все расскажи, – Наташка хотела еще что-то сказать, но ей вдруг стало очень тяжело и слезы против ее воли побежали по щекам.

– Так, молодежь, сейчас не время сопли распускать. Все завтра. Доживем-увидим, – Лена закрыла кран с водой и пошла в гостиную смотреть телевизор.

Ночь прошла под звучный храп, а утром, сославшись на дела, Лена направилась на работу к отцу. Девчонки остались с матерью, тяжело переживавшей похмелье. Людмила лежала пластом и испытывала жесточайшие муки. Однако, эти страдания не давали ей времени и сил ковыряться в ранах, нанесенных мужем и отодвинули их на задний план.

– Ох, Мариш, принеси, пожалуйста, мокрое полотенце, – раздавались стоны со стороны дивана. Только к двум часам дня Людмила смогла с грехом пополам встать с постели и доползти до кухни, чтоб хоть немного подкрепиться. К этому времени Лена уже ехала домой. Разговор с отцом был для нее тяжелым испытанием.

Она ждала его у проходной, он вышел, обнял ее и, словно ничего не произошло, спросил, как дела.

– Плохо, папа. Все плохо. Ты объясни нам, что произошло? Мы чем-то тебя обидели или мама провинилась?

– Дочка, ты взрослая уже, все понимаешь. Я ничего от тебя скрывать не буду, – Борис присел на бордюр газона и закурил. – Я давно собирался так поступить, просто сначала не мог решиться из-за вас, вы еще совсем маленькие были, потом вроде как-то все наладилось. А потом мы поехали на юг.

– И что? Ведь все было так здорово! Это были лучшие дни в нашей жизни.

– Это так, дочка. Я провел с вами самые лучшие дни. Последние дни. И именно там я понял, что больше не смогу быть с вашей матерью, ни одного дня больше, ни одной минуты. Это был предел. Не буду вдаваться в подробности, но именно там, у моря, я решил, что еще имею право жить. Жить так, как я хочу, не подстраиваясь под другого человека, не выискивая оправданий его поступкам. Ты пойми только одно и близняшкам объясни, что вас я по-прежнему люблю, вы самое большое счастье в моей жизни. Я буду рад вас видеть в любое время, но домой я больше не вернусь. Прости, дочка.

– Папа, ответь откровенно, – Лена пыталась сформулировать вопрос как-то помягче, но слов не нашла. – У тебя есть другая женщина?

– Теперь, да, – ответил он не сразу, не хотелось ранить дочь. Но уж лучше он расскажет ей все, чем донесут «добрые» люди.

– И давно?

– Мы познакомились полгода назад. Она приезжала сюда в командировку из Кузнецка. Сначала просто общались, созванивались, а перед нашим отпуском серьезно поговорили и решили, что я делаю выбор, все взвешиваю, обо всем думаю. Я подумал.

– И? – Лена ждала приговора.

– Я уезжаю к ней. Сегодня я написал заявление на расчет, две недели отрабатываю и уезжаю.

– А как же мы и мама?

– Прости, дочь, но мне абсолютно все равно, что будет с вашей матерью, а вы по-прежнему мои дети. Я никогда не брошу вас и не откажу вам в помощи. Как только устроюсь на новом месте, обязательно свяжусь с вами, и вы приедете ко мне в гости, – он выбросил окурок сигареты в урну и поднялся. – А сейчас извини, мне надо возвращаться на работу. Иди домой. Я вас очень люблю, – он обнял Лену за плечи, чмокнул в нос и ушел, оставляя за собой запах табака и солярки. Лена стояла столбом, не в силах сдвинуться с места. Ее руки стали ледяными, а лицо горело огнем.

«Он не вернется. Никогда больше не будет жить с нами. Он не вернется… Не вернется…»

Опустошенная, она побрела к автобусной остановке.

Дома девочка закрылась в ванной и дала волю слезам. Она плакала по отцу так, как будто хоронила его. Оплакивала свое счастливое детство, те радостные мгновения, которые навсегда останутся с ней, но уже никогда не повторятся. Через час она вышла совершенно спокойная, с сухими глазами и красным носом. Младшие сестренки внимательно следили за ней и по первому же жесту направились в свою комнату.

Лена не скрыла от сестер ни единого слова из разговора с отцом.

– Что ж, так случилось. Будем жить дальше. Нам теперь надо изо всех сил поддерживать маму, не давать ей грустить и огорчаться. Давайте поклянемся, что никогда не бросим ее, – и они дали эту клятву.

«Как хорошо, что папа решил уехать. Им не надо сейчас с мамой видеться, она будет только расстраиваться и плакать, или, не дай Бог, начнет еще пить, как некоторые тетки во дворе, которых мужья бросили. Вот бы и нам тоже уехать куда-нибудь подальше отсюда. Знаю, сейчас начнутся разговоры во дворе типа – „бедные дети, несчастная Люда, козел Борька“! Не хочу все это слышать! Мама говорила, что скоро приедет дядя Володя с тетей Надей. Хоть бы уж поскорее. Я так соскучилась! Дядя Володя нам обязательно поможет, он что-нибудь придумает и маме сразу станет легче. Он всегда нас выручает, – писала Маришка в своем дневнике. – Когда я выйду замуж, я никогда не позволю, чтобы мой муж ушел от наших детей. У меня будет самый красивый и умный муж на свете, он будет любить меня, и мы доживем до глубокой старости вместе. У меня будет самая крепкая и дружная семья. И мамочка будет жить с нами».

Глава седьмая. Междугорск, наши дни

У Никиты Глушкова сегодня снова намечался «бегучий» день – необходимо было побеседовать с бывшим мужем погибшей и бывшей женой Андрея Моргана. А потом еще заскочить в автоцентр «Транс-авто», где Марина Морган, тогда еще Терехина, проработала много лет. Следствие заинтересовалось личностью погибшей и, хотя Никите совсем было не понятно, для чего все это, к своей работе он относился педантично и ответственно.

Александр Терехин оказался мужчиной высоким, широкоплечим и, как все сильные люди, спокойным до безобразия.

– Что я могу сказать о Марине? Ничего особенного. Что касается личного… Обида у меня, конечно, на нее, – Терехин закурил сигарету. Они беседовали во дворе комбината обогатительной фабрики – Терехин сегодня работал и покинуть рабочее место не имел возможности, пришлось ехать к нему, договариваться с начальством и вот теперь беседовать на свежем воздухе, в окружении рябин. – Мы прожили вместе почти двенадцать лет, как я думал, душа в душу. А оно вон как оказалось… Я переживал тяжело наш разрыв. На тот момент, если б не Аленка, меня, может, уже и на свете не было. Знаете, для меня никогда даже не возникал вопрос, что будет, если я встречу другую женщину. Я в принципе не представлял рядом с собой никого, кроме Марины.

Мы ведь с ней в какой-то степени родственники. Моя родная тетка, Надежда Федоровна, сестра моего отца, второй раз замужем за ее родным дядькой, Володей Тимошенко. Тетка нас и познакомила, она же нам свадьбу организовала. Какой Марина была? Хорошая хозяйка, покладистая, мы не ссорились почти, но многое она в себе держала. Дневник вела, было дело. Раз как-то нашел его, случайно вышло, ну и прочитал. Долго пребывал в шоке.

– Что вас так поразило в этих записях?

– Злость. В них было столько ненависти, неприкрытой злобы, особенно в отношении тех людей, которые, как она думала, мешали ей жить, двигаться вперед.

– Например? У нее были враги?

– Да нет же, больше надуманное. Ну вот новую жену отца своего она ненавидела, считала, что та разрушила их семью. Писала о ней такие гадости, читать было противно. А ведь, насколько мне известно, мамаша ее, теща моя бывшая, сама слабость имела к чужим мужикам, из-за этого они, собственно, и расстались.

– Скажите, – Глушков быстро строчил слова в протокол, – а вы знали об увлечении Марины Борисовны религией, что она посещает религиозные собрания?

– Пока мы вместе жили, я у нее склонностей таких не замечал. Да и про секту эту мы с Аленой недавно узнали, чисто случайно. Подруга задушевная моей бывшей, Света Беленцова, взялась было тут проповедовать. От нее и узнали, что Маринка там же. За детей страх был, что затянут в свои сети. Узнавали у них все, расспрашивали. Я тогда хотел их даже к себе забрать, но, в принципе, особо не настаивал.

– А после развода как складывались ваши отношения?

– Ну какие могут быть в нашем случае отношения? Знаете, был период, когда я ждал ее возвращения, потом она твердо была намерена вернуться, даже детям говорила об этом, учила их, что надо делать, чтобы Алену выжить из дома. Они по наивности детской все нам и рассказали. А потом я официально женился, она замуж вышла, дети родились и все. С дочками иногда вижусь, созваниваюсь, а с ней только в самом крайнем случае. Ничего не хотел знать об этом человеке.

– Понимаю, что вопрос вам покажется странным, но все же задам его, – Никита немного помялся для проформы, чтобы выдержать театральную паузу, – как вы думаете, в чем могла быть причина гибели вашей бывшей жены и кто, по-вашему, мог желать ее смерти? – Терехин замолчал, призадумавшись.

– Здесь я вам не помощник, – пожал он плечами, – я ведь не знаю, чем она жила в последнее время. Может, ей любовник шею свернул, может его жена, а может муженек дорогой раскодировался и показал свое истинное лицо. Вариантов тут много, но ни к одному из них я вам не подхожу. Мне совершенно безразлично, как она жила, отчего умерла, и кто в этом ей помог. Меня больше волнует вопрос, что будет дальше с моими детьми. Все остальное – до лампочки.

– Вы сказали, что «муженек раскодировался»…

– Он же кодированный у нее, от запоев. Видите, как сложилось, меня называла алкашом, всем говорила, что ушла из-за моих загулов, а тут «святой арий» подвернулся – богатый и непьющий. Как оказалось, все очередная ложь. Сейчас, спустя годы после нашего расставания, я начал понимать, почему она с новым мужем уехала из города, хотя и здесь могла бы жить припеваючи. Потому что не хотела рушить свой идеальный образ в глазах детей и мужа. Для них ведь она кто? Практически святая, пережившая столько душевных потрясений и выстоявшая, не сломавшаяся всем бедам вопреки. А на деле? Хотите пример? – Александр перехватил взгляд Глушкова, – пожалуйста. Я много лет работаю на другом предприятии, меня окружают другие люди, здесь никто не знает о моей прошлой жизни и бывшей семье. И вот некоторое время назад еду я на служебном автобусе домой с работы. Народу в салоне три человека, вот-вот выходить и мы стоим возле кабины водителя. Тут как раз по дороге проезжаем магазин, где Марина трудилась, и вдруг водила говорит: «Хороший магазинчик, тут раньше барышня одна работала. Ну просто конфетка, сладкая! Марина, кажется звали. Чудо, а не бабенка, игривая, как молодое винцо. Уж мы с ней пару раз отожгли вдали от цивилизации. Знать бы, где она, как жизнь сложилась… Столько, бедная, пережила… Славная малышка. Глаза. Волосы. Носик такой курносый. Аж в жар бросает от воспоминаний!» Представляете, что я в тот момент почувствовал? А вдруг бы такие речи дошли до дочерей, до мужа (а в нашем маленьком городе рано или поздно это все равно бы произошло), какой был бы удар по репутации? Сейчас все прекрасно, как только всплыла грязь какая – значит Алена, гадина мерзкая, сплетни пускает и все в это верят… Теперь, конечно, многое вылезет наружу… О покойных плохо не говорят, но все эти мерзости… Только бы девчонок от них уберечь… Можно я пойду уже? Разговор начинает меня тяготить, – Терехин поднялся и взял в руки лежавшую рядом оранжевую каску.

– Что ж, спасибо, что согласились побеседовать со мной, – Глушков тоже встал, – при необходимости я позвоню вам, вдруг придется кое-что уточнить.

– Да, конечно. Завтра я уезжаю в Шубаново на похороны, хочу с бывшими родственниками вопрос о детях обсудить, а дня через два-три буду дома, – он надел каску и неспешными шагами пошел к дверям комбината, чтобы вернуться в свой цех.

Никита посидел еще несколько минут, перебирая исписанные листы.

«Здесь глухо, я с самого начала это знал. Но надо, значит надо. Следователю виднее, какая именно информация может пригодиться», – он закрыл «молнию» на своей папке и поспешил к машине. Через полчаса у него назначена встреча с Натальей Морган, бывшей женой потерпевшего.

Район, в котором проживала бывшая семья Андрея Моргана, был не самым презентабельным в Междугорске – серые панельные дома, минимум зеленых насаждений и приличное движение автотранспорта. Многоквартирный дом, четвертый этаж. Никита Глушков позвонил, железная дверь распахнулась практически сразу, хозяйка даже не задала вопросов, типа «кто там?» Наталья понравилась Никите – стройная, сдержанная, аккуратная. Уложенные в прическу коротко постриженные русые волосы, серые вдумчивые глаза, приятная улыбка и глубокий ровный голос. Эта женщина излучала покой и доброту. Никита вдруг почувствовал, как сильно он устал за эти несколько дней напряженной работы. Словно почувствовав его мысли, Наталья предложила ему присесть на удобный мягкий диван, а сама удалилась на кухню.

– Вы пока располагайтесь, – послышался ее голос сквозь шум какой-то кухонной техники, – я задержу вас совсем ненадолго. Просто я сегодня с ночной смены, – продолжила она, входя в гостиную с подносом в руках, – и если не выпью кофе, то просто упаду тут замертво, – она снова ушла на кухню и через несколько минут по квартире разлился густой аромат кофе. Наталья вернулась с фарфоровым кофейником в руках и села рядом с Глушковым.

– Я пью только свежемолотый кофе, вы не против? – шоколадная ароматная жидкость полилась в маленькую фарфоровую чашечку, – угощайтесь, пробуйте пирожные, если хотите – вот сливки, сахар, – Наталья ухаживала за гостем, а тот следил за движениями ее тонких рук и чувствовал себя практически дома. Квартирка была небольшая, двухкомнатная, но настолько уютная, что Никита с удовольствием находился в ней. Атмосфера способствовала полной релаксации и тепло этого жилища накатывало волнами.

– Наталья… э-э-э… – начал, наконец, Глушков, торопливо заглядывая в свои записи.

– Просто Наталья, пожалуйста, – помогла она.

– Хорошо, э-э-э… Наталья… я хотел бы вам задать несколько вопросов о вашем бывшем муже, Андрее Владимировиче.

– Конечно, задавайте. Я, конечно, помогу, чем смогу, но вряд ли моя помощь будет вам полезна. Мы не общаемся после развода, причем не общаемся совсем – ни по телефону, ни воочию. А что именно вас интересует?

– Я думаю, вам известно, что произошло в новой семье вашего бывшего мужа? – Наталья закивала головой и перекрестилась. – Так вот. Сейчас идет поиск убийцы, и мы в связи с этим опрашиваем всех знакомых этой семьи, бывших супругов, друзей, коллег. Чтобы составить, так сказать, общую картину. Расскажите, как складывалась ваша семейная жизнь с Андреем Владимировичем, как вы восприняли его новое увлечение и последующий развод. В общем, самую суть, но чтобы понять, какой он человек, ваш бывший.

– Его подозревают? – заметно напряглась Наталья.

– Обвинений пока никому не предъявили, просто идет опрос, – попытался успокоить ее Никита, хотя видно было, что это ему не удалось.

– Конечно, я в курсе, что там беда случилась, мне бывшая свекровь позвонила, – пояснила Наталья, – мы в тот день с ней больше часа проговорили. Конечно, я в шоке. Андрей не ангел, да и несколько последних лет нашей жизни безоблачными не назовешь, но он не заслуживает такого наказания. Да и вообще я вам скажу сразу – Андрей на убийство не способен, он в этом плане слабак. По роже жене съездить или руку вывернуть – это он может, да и то по пьяной лавочке, но ведь сейчас он не пьет. Нет? – она внимательно посмотрела Никите в глаза.

– Говорят, что нет, – подтвердил он, – не пьет.

– Вот именно. Трезвый он тихий и кроткий человек, но одна рюмка превращает его в припадочного придурка. Еще кофе?

– Да, спасибо, кофе потрясающий, – не удержался Глушков.

– Рада, что вам понравился, – она подлила в его чашку еще порцию, – так вот, что касается Андрея. Он с родителями приехал сюда из Казахстана в восьмидесятых годах, еще до того, как вся эта буча началась и из братских республик русских поперли. Тут же он до армии еще женился, ребенок родился, но жена его из армии не дождалась, вышла замуж, и говорят очень удачно. У него перед ней никаких обязательств. Она ничего не требовала, а он сам и не настаивал. Его родственники за несколько лет почти все переехали в Германию, тогда из Казахстана этнических немцев с распростертыми объятьями встречали, сразу же помогали устроиться на новом месте, обеспечивали всем необходимым, но родители Андрея не рискнули уехать так далеко и остались в России, хотя связи с родственниками не теряли. Им в наших дворах с расширением квартиру дали, раньше они в другом районе жили, в однокомнатной, правда большой, старого типа, и вскоре мы с Андреем познакомились. Мне тогда только шестнадцать было, как в свое время его первой жене. Стали встречаться. Он мне сразу понравился – спокойный, рассудительный, пил в меру, у него в семье вообще спиртное не приветствовалось, свекровь всегда говорила, что у немца здоровья столько нету, чтобы наперегонки с русскими пить, – Наталья засмеялась, а Никита невольно залюбовался искорками в ее глазах и изящной шеей. – Он предложил мне выйти за него, как только я школу закончила. Я согласилась. Мы сначала у его родителей жили, а потом, когда Катька у нас родилась, наши родители скинулись и купили нам квартиру в новостройке на бульваре Медиков, трехкомнатную, мечта просто! А потом трудности начались – перестали платить зарплату, предприятия закрывались, Андрей стабильно оставался без работы и тут в силу своей слабости (простите за каламбур) начал пить. Дома, естественно, скандалы – денег и так нет, а он бухает каждый день. Тогда же он первый раз меня ударил. Извинялся потом дико, валялся в ногах, и я пожалела и простила. А потом ему повезло с работой, на территории бывшей автобазы открывали автомастерскую, тогда еще блатные какие-то, и Андрей к ним устроился автослесарем. Он в технике вообще хорошо кумекает. Сначала отечественные машинки ремонтировал, а потом и в иномарках научился разбираться. Дома начали водиться деньги, стало легче жить, правда, пить он не прекращал, но до поры-до времени руками не размахивал.

– То есть, потом избиения продолжились? – Никита даже зубы сжал от злости на этого урода, иначе он таких людей даже и не называл. Как можно ударить женщину, да еще такую, как Наталья, хрупкую и прекрасную.

Наталья молча убирала со стола. Воспоминания разбередили в ней забытые эмоции, и ей это было неприятно. Она вернулась из кухни, посидела несколько минут молча, сжав ладони, а потом продолжила рассказ. Никита терпеливо ждал, когда она начнет и не торопил ее.

– Я к тому времени устроилась на АЗС заправщицей, сами понимаете, кругом одни мужчины, комплименты, шоколадки, цветы… В общем, Андрей стал меня ревновать. А когда узнал, что я беременна, сразу заявил, что ребенок не его и он не собирается воспитывать чужого ублюдка. Мы поругались, очень сильно и в тот раз он снова ударил меня. И я ушла. Забрала Катю, свои вещи и переехала к родителям. Решила, что ребенка все равно рожу и воспитаю. Свекровь до последнего держала нейтралитет, а когда родился Димка, то сразу сказала, что это их порода и начала всячески мне помогать. Я на работу после декрета рано вышла и с Димкой в основном она и сидела.

Андрей за это время умудрился завести себе гражданскую жену, перевез ее в нашу квартиру и стали они жить-поживать. Мы не жили вместе почти три года, за это время молодая жена родила ему ребенка и ушла от него. В чем там причина, я не знаю, но ребенка он записал на себя и платит сейчас алименты. Когда та семья распалась, свекровь все силы приложила к тому, чтобы мы помирились и снова стали жить вместе. Вообще, она потрясающая женщина – сына любит до умопомрачения, но в то же время понятие семьи для нее святое – у детей должны быть оба родителя, у жены должен быть единственный законный муж, а у мужа – жена. Мне всегда было интересно, с его первой женой она тоже так носилась?

Постепенно мы снова сблизились, я простила ему все закидоны, он записал на себя Димку и все снова наладилось. Меня с работы направили учиться в Томский политех на экономический факультет, я согласилась на «заочку» и в две тысячи шестом году начала учиться. Смешно, она ведь, Маринка-то, в ту пору там же училась, правда, на курс старше меня. Ирония, блин. Так, о чем я? Да, в это время СТО, где Андрей работал, выкупил предприниматель Захарченко и начал там обустраивать свой автоцентр. Он открыл там, на территории, магазин автозапчастей, перевел в него из других точек своих продавцов… вот тогда-то Андрей и познакомился с этой самой Мариной. Это и было начало конца нашей с ним семьи.

Наталья встала и несколько раз прошлась по комнате, словно успокаивала себя. Она снова села на диван, потом встала и пересела в кресло напротив. Никита делал вид, что упорно ведет протокол, но сам не отрывал взгляда от Натальи и постепенно до него дошло – влип! Он понимал, что будет просто раздавлен, убит, если поймет, что она причастна к гибели Марины Морган. Где-то глубоко внутри себя, почти в подсознании, он твердил, как заклинание только одну фразу: «Только не она!». Нельзя, не правильно это, если такая необыкновенная женщина, даже в отместку за нанесенные ей нечеловеческие обиды и унижения, перешагнет черту.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70623637&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.