– Ручаться, конечно, не могу, но думаю, что именно так и будет. Ты только зря ноги собьешь. Я почти тридцать лет занимаюсь огранкой, и изумрудов такой окраски не встречал. В России вообще мало изумрудов, а таких красавцев днем с огнем не сыщешь. К тому же тебе нужен не один камень, а несколько. Рассуди сам, если бы у моего хозяина было два – три таких камня, стал бы он их продавать как сырье? Конечно, нет! Он бы тут же пустил их в дело, нехило заработав на этом. Сейчас под огранку можно купить только уральские самоцветы, да и то не лучшего качества. Самые ценные экземпляры ювелиры придерживают для себя, да ты это знаешь не хуже меня.
– И что же мне делать?
– Можно заменить изумруды другими камнями, например желтыми цитринами, или сочными аметистами, как это будет смотреться? Желтое и зеленое, довольно неплохое сочетание, как зеленое и фиолетовое.
– Хорошая идея, Сергей Никанорович, я об этом как-то не подумал.
Поговорив еще с полчаса, Штейнберг распрощался с бывшим наставником и отправился дальше. Заботин абсолютно прав в том, что никто не будет продавать необработанные камни высшего качества, да еще и в таком количестве. – Размышлял Генрих, шагая по залитой солнцем улице. – Хорошо, что я начал с него, теперь нужно будет смотреть и изделия, вполне возможно, что камни, украденные у купца, уже заняли свое место в изделиях.
Однако все его попытки найти хоть какие-то следы пропавших изумрудов ни к чему не привели. Необработанных изумрудов в продаже не было совсем, а ювелирных изделий – кот наплакал. Как и предсказывал его бывший наставник, он два с половиной дня промотался просто так, устав как собака. Последняя мастерская, куда он зашел, располагалась далеко от центра, в районе Дорогомиловской заставы. Там он неожиданно столкнулся со своим старым другом Артемом Свиридовым. Когда-то он тоже работал у Вильгельма Брандта, как и Генрих, правда, недолго. Свиридов был талантливым художником, специализировался на эмалях, и когда Брандт закрыл это направление, тот сразу ушел. Тепло, поприветствовав старого друга, Генрих около получаса рассматривал ювелирные изделия и беседовал с одним из мастеров. Когда, в очередной раз, испытав неудачу Штейнберг, направился на выход, Артем вышел вместе с ним.
– Не торопись, Генрих, думаю, у тебя найдется пять минут для старого друга?
– О чем речь, Артем, можем зайти в трактир, посидеть, я угощаю.
– Спасибо, как-нибудь в следующий раз. Что у тебя там за проблема с этими изумрудами?
– Заказ от фрейлины…
– Генрих, эту сказку ты можешь рассказывать кому угодно, только не мне. Я хорошо знаю Сурмиловых, у них деревня недалеко от Москвы, верст двадцать по Смоленской дороге.
– А я думал они из Петербурга, ведь дочь фрейлина одной из дочерей императрицы.
– Фрейлиной к Екатерине Павловне ее устроили дальние родственники, в надежде удачно выдать замуж, но, боюсь, это несбыточная мечта, поскольку никаких внешних данных у новоиспеченной фрейлины нет. Анна Степановна Сурмилова, которую я знаю с детства, не отличатся ни красотой, ни умом, да к тому же и бесприданница. Твоя идея с колье для фрейлины великолепна, только фамилию следовало бы изменить. У Сурмиловой никогда не было и не могло быть изумрудного колье.
– Черт, так глупо прокололся. – Улыбнулся Штейнберг. – Спасибо тебе друг, за подсказку, сегодня же доработаю свою версию.
– Мне, конечно, нет никакого дела до твоих проблем с изумрудами, но позволь дать один совет. Не носи с собой ограненные изумруды, либо никому их не показывай. Ты хоть знаешь, сколько стоит камень, что лежит в твоем кармане?
– Примерно тысячу рублей.
– В Москве за такую сумму тебя запросто порешат где-нибудь в подворотне.
– Спасибо тебе Артем за предупреждение, честно говоря, я об этом даже не думал.
– До свидания, Генрих, и будь осторожней.
Друзья простились, и Штейнберг отправился в обратный путь. Погода стояла хорошая, и он решил прогуляться, наслаждаясь последним теплом уходящего года, а заодно и подвести итоги своего расследования. Собственно говоря, подводить было нечего. Изумруды, если они действительно были у Протасова, испарились, правда, оставалась маленькая надежда на то, что они всплывут в Москве чуть позже, либо, что их увезли в Петербург, но скорее всего, дядя прав, и это чисто уральские разборки. В таком случае нужна дополнительная информация и Штейнберг решил по пути заглянуть в полицейский участок, обосновав свое любопытство тем, что ему нужно получить назад свои камни.
– Я по делу убитого купца Протасова. – Обратился он к секретарю.
– Вы хотите дать показания?
– Нет, показания мною уже даны, я хотел забрать изъятые у меня камни. – Штейнберг достал из кармана расписку и протянул ее чиновнику.
– Дело еще не закончено, господин Штейнберг. – Заявил секретарь, изучив расписку. – Придется вам еще немного подождать.
Никаких пояснений о ходе расследования он дать не мог, а может, не захотел и Генриху пришлось уйти из полиции несолоно хлебавши. Потерпев очередную неудачу, Штейнберг решил, что пришла пора подкрепиться, и из полицейского участка направился прямиком в трактир Зайцева. И вот на подходе к трактиру он понял, что получить нужные сведения он может только от земляков купца Протасова, приезжающих в Москву и трактир Зайцева в этом отношении представлялся идеальным местом, поскольку изначально был рассчитан именно на уральских гостей. Штейнберг, как постоянный посетитель трактира был хорошо знаком с персоналом, обслуживающим номера второго этажа, поэтому к его просьбе коридорный Степан отнесся с полным пониманием и не стал задавать никаких лишних вопросов. Всего и делов – сообщить ювелиру, когда у них остановится купец из Невьянска и за эту малость получить серебряный рубль.
Ждать пришлось более двух недель и вот однажды, когда Штейнберг в очередной раз пришел в трактир отобедать, к нему на всех парах подлетел Степан и шепотом произнес:
– Второй столик от окна – господин из Невьянска.
Получив обещанный рубль, Степан, мгновенно исчез, а Штейнберг стал внимательно изучать указанного ему человека. Крупный мужчина, примерно пятидесяти лет, судя по одежде среднего достатка, правда, среди провинциальных купцов редко кто следит за модой и одевается со столичным лоском, поэтому данное суждение могло быть ошибочным. Черты лица крупные, усы и густая черная борода с заметной проседью были аккуратно подстрижены, впрочем, как и редкие волосы обрамлявшие голову только с боков и сзади, а спереди блестела довольно широкая лысина, отчего лоб казался очень большим. Судя по всему, мужчина только что сытно пообедал и пребывал в некотором раздумье: закончить трапезу рюмочкой-другой, или отправиться в номер отдохнуть. Штейнберг решил избавить его от мучительных сомнений:
– Добрый день.
Купец, пребывающий в состоянии сытого блаженства, уставился на подошедшего ювелира, словно пытаясь сообразить, что нужно этому московскому франту, которого он первый раз видит.
– Чем обязан?
– Извините, что нарушаю ваше одиночество, но мне сказали, что вы с Урала.
– Да, из Невьянска. – Уральский гость явно начал выходить из полусонного состояния.
– Случайно купца Протасова не знали?
– Это вы про Демьяна? Знал я и Демьяна и отца его Емельяна, пусть земля им будет пухом.
– А что, отец тоже….
– Убили его, также как и Демьяна.
Штейнберг понял, что запахло жареным.
– Разрешите представиться: Штейнберг Генрих Карлович, ювелир.
– Толстиков Артамон Матвеевич, купец. – Отрекомендовался уралец, вставая и протягивая Штейнбергу руку. – Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
– Артамон Матвеевич, – начал Штейнберг, удобно расположившись напротив купца, – я хочу знать, что произошло в Невьянске, и предлагаю маленькую сделку: вы мне расскажите, все что знаете, а я оплачиваю спиртное по вашему выбору. Что вы предпочитаете: вино, водка, коньяк?
– А какой у вас интерес в этом деле? – Поинтересовался окончательно проснувшийся купец.
– Демьян дал мне на исследование несколько камней и в качестве залога получил от меня некую сумму денег. Мы должны были встретиться на следующий день вечером, но той ночью его убили, а утром в полиции у меня изъяли и камни до окончания расследования. Хотел сделать доброе дело, помочь вашему земляку, а в итоге остался ни с чем.
– Много было денег?
– Сто рублей.
– Боюсь, что вернуть свои деньги у вас не получится.
– Речь не о деньгах, Артамон Матвеевич, в конце концов, по окончании следствия мне вернут эти камни, и я возмещу понесенные убытки. Вопрос только в том, когда это произойдет? В Москве полиция топчется на месте, может быть у вас в Невьянске дела идут лучше?
– Эка, молодой человек, вы хватили! Если уж в Москве ничего найти не могут, то у нас в глухом лесу и подавно не сыщут. Рассказать я могу, только и сам знаю не много, боюсь, Генрих Карлович, пользы от моего рассказа немного.
– Неважно. На чем мы остановились?
– Коньяк.
Штейнберг поднял руку, и, не оборачиваясь, щелкнул двумя пальцами. Тут же возле столика нарисовался половой в белых штанах и белой широкой рубахе навыпуск, подпоясанный кушаком.
– Василий, подай нам бутылочку коньячка, лимончик и ….
Штейнберг вопросительно посмотрел на Толстикова, предлагая тому дополнить заказ, сообразно своим вкусам.
– Севрюжки с хреном, – добавил купец.
Через пять минут заказ уже был на столе. Толстиков окончательно проснулся и быстро разлил коньяк по бокалам. Выпили за знакомство, закусили и вернулись к прерванному разговору.
– Темная это история, Генрих Карлович, таких дел натворил Демьян с этой своей охотой, что у нас почитай половина города до сих пор в себя придти не может.
– Что еще за охота?
– В конце августа Демьян Протасов с дюжиной своих людей ушел в тайгу, якобы на охоту, а вернулся через месяц, потеряв в лесу Тимофея Когтева. Через несколько дней, они опять отправились в тайгу, а в Невьянск Демьян вернулся только с двумя работниками. Сказывали вроде, что остальные в тайге ищут пропавшего Тимофея Когтева. На следующий день после возвращения Демьян уехал в Москву. Точнее, это сейчас мы знаем, что он уехал в Москву, а тогда этого никто не знал. Через день, или через два после отъезда Демьяна убили его отца – Емельяна Протасова и двух работников.
– Работники были убиты вместе с хозяином?
– Нет, все трое были убиты примерно в одно время, но в разных местах. С Емельяном был его приказчик, они вместе закрывали лавку поздно вечером, так вот, он остался жив. Хозяина зарезали, а его просто оглушили. Ну что, повторим?
Штейнберг не любил крепкие спиртные напитки, но отказаться было неудобно, ведь это была его идея. Выпили по второй, закусили. Понимая, что его собеседник на этом не остановится, а пить ему больше не хотелось, Штейнберг решил кое-что уточнить и на этом закончить разговор.
– А те люди, что остались в тайге?
– До сих пор так никто и не вышел, и что с ними случилось, никто не знает.
– А те два работника, что вернулись с Демьяном, они ведь знают?
– Если и знали, то теперь уже не расскажут, ведь это их убили вместе с Емельяном. Если и знали, то теперь уже не расскажут, ведь это их убили вместе с Емельяном. Представьте себе, что в таком маленьком городишке, в одночасье пропали и были убиты чуть ли не полтора десятка человек. Трагедия задела многие семьи и все винят Протасовых. Дошло до того, что обе вдовы – и Демьяна и Емельяна уехали из города к себе в деревню.
– А им-то чего бояться?
– Так стали в лавке стекла бить, грозились поджечь, вот они от греха подальше и уехали. Береженого, молодой человек, бог бережет. У нас же народ, какой: вроде тихо, пока не напились, а как попало в горло, так сразу за топор или вилы хватаются, натворят делов, а разбираться будут потом, когда уже ничего не исправишь.
Поблагодарив купца, и оставив его допивать коньяк, Штейнберг, захватив кулебяку и пиво, отправился домой. Стояла холодная погода, дул противный северо-западный ветер и сыпал мелкий колючий снег, однако грязи не было, что несколько улучшало настроение. Добравшись до мастерской, он растопил камин, заварил чай и расположился рядом с огнем в старом кресле, укрывшись пледом и согревая руки о горячую чашку с ароматным напитком. Пока ясно одно – Протасов не являлся владельцем рудника и изумруды, которые он привез на продажу в Москву, принадлежали кому-то другому. Череда убийств – не что иное, как банальная месть и прав дядя, утверждая, что это чисто уральские разборки. В таком случае сам собой напрашивается вывод, что за этим рудником стоят серьезные люди. Расправиться с дюжиной опытных, хорошо вооруженных местных жителей – задача явно не из простых, это не под силу одиночкам, но тогда поиск убийц абсолютно бессмысленное занятие. В этом случае убийца просто рядовой исполнитель чужой воли, никак не связанный с рудником, он может вообще ничего не знать про изумруды. Зачем вообще искать преступника или преступников? Чтобы восторжествовало правосудие, и виновный понес заслуженное наказание! Но это прерогатива полиции и судебных органов, а не ювелира Штейнберга. Тогда зачем он продолжает заниматься этим делом? Ему интересно, он хочет найти изумрудный рудник – вот ответ на все вопросы, но для этого достаточно знать то, что знали Протасовы и их люди. Да, вроде все погибли, но не может быть, чтобы никто из них не проговорился просто потому, что человек так устроен. "Was wissen zwei, wisst Schwein" (Что знают двое – то знает свинья). Получается, что ключ к разгадке тайны изумрудного рудника находится в Невьянске. Как ни крути, а если хочешь найти рудник, придется ехать на Урал, а для этого нужны деньги и свободное время. Ни того, ни другого у бедного ювелира нет, точнее, время выкроить можно, поскольку он не сильно загружен, но тогда не будет денег. Замкнутый круг! К тому же он никогда не был в тайге и даже не представляет, как там вообще можно ориентироваться на местности, если вокруг сплошные леса. Друзей, с которыми он мог бы отправиться на поиски изумрудного рудника у него тоже нет, да таких сумасшедших, наверное, вообще не найти. Зайдя в тупик мысли Штейнберга, потихоньку стали путаться и он мирно уснул.
Глава 6. Москва, 23 ноября1797 года (четверг).
Вернувшись после обеда, домой Штейнберг обнаружил записку, которая была засунута в ручку входной двери. Вильгельм Брандт просил его зайти, когда появится свободное время, а так как никакой срочной работы не было, Генрих решил не откладывать визит и отправился прямиком на Мясницкую улицу.
– Дядя Вилли, я обошел все крупные ювелирные мастерские Москвы и не нашел никаких следов уральских изумрудов. – Заявил он с порога.
– Ты серьезно рассчитывал что-то найти?
– Если причина убийства изумруды, то куда они делись? Вору от этих камней никакого проку, их рано или поздно придется продать, а покупателем может быть только ювелир. Партия весом один фунт довольно крупная – около двухсот камней, они не могли просто испариться.
– Генрих, если уральские изумруды продавать в России, то завтра об этом будет известно каждой собаке. Ни один здравомыслящий человек, этого делать не станет, именно поэтому я тебе сказал прошлый раз, что покойный купец совершил глупость, решив продать эти изумруды в Москве.
– Но ведь изумруды в любом случае нужно продать?
– С этим никто и не спорит, только продавать нужно не в России, а в Европе, куда стекаются ювелирные камни со всего света. Вывезти крупную партию изумрудов не составит никакого труда, ты сам видел, что в кармане у купца было целое состояние. Не трать время, ни в Москве, ни в Петербурге, ни вообще в России этих изумрудов нет. Еще раз повторю, что убийство купца это уральские разборки.
– В этом вы оказались правы, дядя Вилли, уральский след в деле убийства Демьяна Протасова подтвердился.
– Ты узнал что-то новое?
– Да, мне посчастливилось встретить купца из Невьянска. Оказалось, что у них в городке произошла целая серия убийств, а смерть Демьяна Протасова в Москве лишь завершила эту трагедию.
И Штейнберг пересказал Брандту свой разговор с купцом Толстиковым.
– Вижу, ты не внял моему совету, Генрих, впрочем, я и сам хорош, позвал тебя по тому же поводу. На прошлой неделе меня пригласил на обед мой старый друг Штольц. Мы никогда не были особенно дружны, и последний раз виделись лет пять назад, поэтому его предложение меня, мягко говоря, удивило. Я давно не у дел и ему это прекрасно известно, поэтому никакой реальной пользы от меня сейчас нет, но как оказалось, я заблуждался на этот счет. Ты знаешь, что он сейчас является одним из главных пайщиков «Алмазного цеха»?
– Про цех я слышал.
– Так вот, год назад у него уволились два опытных огранщика, и эта потеря не ощущалась до последнего времени, пока цех не получил заказ на огранку партии крупных алмазов. Вот тут и выяснилось, что у тех, кто остался недостаточно опыта и квалификации для выполнения этой работы. С мелкими алмазами проще, там не так заметны ошибки, а вот с крупными доверяют работать только самым опытным огранщикам, поскольку цена этой самой ошибки слишком высока.
– В таком случае, зачем ему понадобился ты?
– Ему нужен был не я, а ты, Генрих. Он откуда-то узнал, что ты хороший огранщик и хотел пригласить тебя на работу. Поскольку лично с тобой он не знаком, то решил действовать окольными путями – через меня. Он предлагает тебе контракт на очень выгодных финансовых условиях.
– Я даже не буду это обсуждать.
– Примерно так я ему и сказал, правда, в более мягкой форме.
– Он что не смог за целый год найти замену?
– Это не так просто, Генрих и ты это знаешь не хуже меня.
– Полагаю, что увольнение этих русских огранщиков было связано с деньгами.
– Этот вопрос мы не обсуждали, но думаю, что ты недалек от истины.
– Тогда можно попытаться их вернуть. Поговорить, предложить больше денег.
– Он бы с удовольствием сейчас это сделал, вот только разговаривать не с кем.
– Как так, не с кем?
– Их нет в Москве, они просто исчезли.
– Хорошо, но семья, родственники, знакомые. Наверняка кто-то знает, где они.
– Семьи исчезли вместе с ними, родные и знакомые ничего не знают, а может быть, просто не хотят говорить.
– Но ведь есть в других мастерских опытные специалисты, даже я могу назвать несколько имен.
– В лучшем случае, ты назовешь еще трех человек, но дело в том, что они тоже уволились и исчезли год назад.
– Вы хотите сказать, что пять лучших огранщиков Москвы одновременно уволились неизвестно куда?
