– Действительно, его едва ли можно назвать полукровкой по рождению, но в его жилах течет кровь семинолов, и о ней можно сказать как о закваске, которая разрыхляет весь хлеб. Он самый свирепый семинол между Сент-Августин и Окичоби; он ненавидит всех белых, но если и есть кто-то, кого он ненавидит больше всего на свете, так это генерал Уайли Томпсон, индейский агент, который однажды заковал его в кандалы. Ты, наверное, слышал об этом. Индеец никогда не забывает и не прощает, и Оцеола сумеет каким-то образом свести счеты с генералом Томпсоном, прежде чем тот подпишет мирный договор. Мой отец был настолько уверен в этом, что всего несколько недель назад отправил сообщение в форт Кинг, умоляя генерала Томпсона остерегаться Оцеолы.
– И что сказал агент?
– Он поблагодарил отца, но сказал, что не испытывает ни малейшего страха; Оцеола был трусом, о котором и думать не стоит.
– Какая ошибка!
Пока юноши так беседовали, лодка плавно скользила вперед, словно по летнему морю. Никогда еще бриз не дул так хорошо, как сейчас. Квадратный парус и форма лодки не позволяли им сильно отклоняться от курса, и ветру не нужно
было сильно менять направление, чтобы оказаться непригодным. Но русло реки менялось незначительно, и, время от времени пользуясь длинным тонким шестом, который Дик держал в руке, он удерживал лодку ближе к середине потока, ширина которого никогда не превышала ста ярдов, но и редко становилась меньше.
Берега были покрыты густой растительностью, характерной для этой страны, многие деревья сильно наклонялись вперед, так что, когда молодые люди поднимали глаза к голубому небу, им казалось, что не требуется сильно наклонять их для того, чтобы их верхние ветви сомкнулись и образовали арку над их головами. Если бы ветерок не дул вдоль реки, то густая растительность, должно быть, полностью перекрыла бы его.
Сидя на корме, на толстой поперечной доске, с ружьями, лежащими у их ног, юноши лениво разглядывали лесистые берега, плавно скользившие к корме, и размышляли о том, что, вероятно, ожидает их в ближайшем будущем.
Мало-помалу ветер заметно стих, но его было достаточно, чтобы паруса не опадали, а вода продолжала журчать вдоль бортов лодки. носа. Все было спокойно, сонно и восхитительно, когда произошло нечто внезапное и непредусмотренное.
Джек Реймор был почти так же хорошо знаком с течением, как и Дик Мортон. Он указал на то место, на некотором расстоянии впереди, где русло реки делало небольшой изгиб. В месте наибольшего изгиба узловатая сосна, искривленная и бесформенная, выходила из берега почти горизонтально на несколько ярдов, а потом изгибалась вверх, словно санный полоз, поднимаясь на высоту шестидесяти футов; ствол её оставался кривым и скрученным, и на нём было множество чахлых ветвей.
– Мне всё время интересно на неё смотреть, – сказал Джек. – Она так поразила меня, когда я увидел её в первый раз.
– Неудивительно, – ответил Дик, бросая на неё взгляд, как сделал бы это любой, даже видевший этот предмет сотню раз, – но у меня в неё есть одна привлекательность, которой у тебя никогда не будет.
– Что именно?
– Прошлым летом мы с Оцеолой просидели на этом стволе больше двух часов, ловя рыбу, и ни одной поклёвки.
– Он разозлился?
– И вполовину не так сильно, как я. Я ожидал, что он выскажет какую-то досаду, от него что-нибудь нетерпеливое, но он только усмехнулся и сказал, что рыба, должно быть, прослышала обо мне и оробела; он странный…
Естественно, пока юноши разговаривали, их внимание было привлечено к дереву необычной формы. Джек Реймор смотрел на него более внимательно, пока глаза Дика блуждали по левому берегу и течению впереди, когда его спутник внезапно схватил его за руку и взволнованно воскликнул вполголоса:
– У подножия этого дерева стоит какой-то человек, и он ждет нас!
Глава
V
Выстрел
Если бы не предупреждение, которое дал юношам Эф Эшли, и общий ход их беседы, восклицание Джека Реймора вряд ли привело в возбуждение эту пару; но сейчас они были в таком возбуждении, что следили за каждым звуком и приметой, которые в обычное время не обратили бы на себя их внимание.
Услышав слова Джека, его спутник повернулся к корявой сосне, пристально посмотрел на нее, а затем прошептал:
– Я никого не вижу.
– Я тоже, но минуту назад видел.
– Что это было?
– Ты заметил густые заросли у подножия дерева, там, где оно выступает из берега? Кто-то раздвинул их рукой, выглянул наружу и тут же скрылся.
– Ты уверен, Джек, что не ошибся?
– Ошибиться я не мог. На мужчине была старая соломенная шляпа, но его лица я как следует не разглядел.
– Должно быть, это был семинол; возможно, он ничего такого не имел в виду, но я боюсь, что он собирается в нас выстрелить.
– Не лучше ли нам переправить лодку к другому берегу?
– Нет, она такая узкая, что это не поможет нам оказаться за пределами его досягаемости.
– Но мы предложим ему лучшую возможность, о которой он только может мечтать.
– Мы этого не сделаем; я бы хотел заставить его думать, будто мы ничего не подозреваем, но для нас это было бы слишком опасно.
Лодка находилась далеко от берега, но, к сожалению, ближе к правому берегу, чем к противоположному. Говоря это, Дик Мортон спокойно поднял шест, вынув его конец из воды, и положил у них в ногах.
– А теперь давайте положим доски между нами и ним, – добавил он тем же осторожным тоном. Он лег на дно лодки, так что была видна только его макушка, и Джек последовал его примеру; и каждый взял свой ружьё.
– Как только он покажет голову, стреляй в него; то есть, если покажется, что он целится в нас, – прошептал Джек; – мы не должны рисковать, если можем этого избежать.
– Боже милостивый! – воскликнул Джек в следующее мгновение; – ветер гонит нас к дереву; мы врежемся в него!
Вероятность этого была пугающей. Если бы искривленная сосна находилась на сотню ярдов выше по течению, то, вероятно, произошло бы столкновение. На деле же лодка, приближаясь к опасной точке, оно не смогла бы ее задеть. Опасность оказалась преувеличенной.
– Это не дело, – сказал Дик, более обеспокоенный, чем его товарищ, который с испугом увидел, как тот отложил ружье, вскочил на ноги, схватил шест и, перегнувшись через борт лодки, уперся им в илистое дно, чтобы оттолкнуть лодку от правого берега.
Это был смелый поступок, поскольку он делал его прекрасной мишенью для предательского выстрела, поскольку они были уже в пятидесяти ярдах от того места, где были замечены лицо и соломенная шляпа. Не обращая внимания на действия своего друга, Джек Реймор, распластавшись на дне лодки, направил ружье, оперев его ствол на планшир, в сторону основания дерева и, затаив дыхание, ожидал изменений перелома в этой странной ситуации.
Долго ждать ему не пришлось. Скрывавшийся там негодяй, должно быть, понял по действиям молодых людей, что его заметили и разгадали его намерения, а также осознал, что лучшей возможности, чем та, что представилась ему сейчас, просто не могло быть. В подлеске снова произошло движение, и насторожившийся Джек увидел, как из-за кустов высунулся ствол ружья, направленный на них. Тот, кто в них целился, не был совсем невидим – видна была часть его головного убора. Она была едва заметна, но этого было достаточно, чтобы определить его местонахождение. Не могло быть никаких сомнений в том, что он направил свое оружие на юношу, который был уже на ногах и прилагал все усилия для того, чтобы увести судно подальше от опасного места. Джек прицелился как можно лучше и, выждав лишь мгновение, нажал на спусковой крючок.
Это было сделано в самый последний момент, потому что в ту же секунду винтовка того, кто был на берегу, выстрелила. При таком небольшом расстоянии, разделявшем их, этот выстрел, должно быть, оказался бы смертельным, если бы не выстрел Джека, который опередил его на почти немыслимо короткий промежуток времени.
Из подлеска донесся невольный крик, и в следующее мгновение яростный треск веток дал понять, что несчастный, в которого попала пуля, бросился бежать сломя голову, словно ожидая, что за ним последует другая, более меткая пуля. Джек повернулся к своему товарищу и спросил испуганным голосом:
– Он попал в тебя, Дик?
– Нет, но он был очень близок к этому. Я почувствовал щекой движение воздуха; должно быть, твой выстрел помешал ему прицелиться.
– Похоже на то, но мне жаль, что мой выстрел был не таким метким.
– Ты лучше и сделать не мог; у тебя было не так уж много шансов.
– Нет, я разглядел только край и верх его соломенной шляпы; я прицелился туда, где, как я предполагал, была его голова, и, похоже, попал в него.
Джек прицелился и нажал на спусковой крючок
– Его крик это подтверждает это; тоже думаю, что ему досталось; во всяком случае, именно этот семинол нас больше не побеспокоит.
Когда суматоха, вызванная инцидентом, улеглась и корявая сосна осталась далеко позади, Джек сказал:
– Этот разведчик был прав: мы подвергаемся большему риску, чем предполагали, попав в эту местность в такое время.
– Как ты думаешь, не лучше ли нам повернуть назад? Мы можем поплыть вниз по течению к утру будем на месте. Когда мы доберемся до Сент-Джонс, нам нечего будет бояться семинолов.
Джек знал, как сильно его дядя будет горевать из-за потери драгоценных вещей, оставшихся от его покойной жены, и, поскольку он сам был инициатором этого опасного путешествия, то не счёл правильным повернуть назад.
– Нет, давай продолжим; нам осталось проплыть на лодке всего милю или около того, и одна ночь в любом случае ничего не изменит; мы пойдем в твой дом, и, если Като будет там и скажет, что все в порядке, мы останемся с ним до утра. Затем мы, не теряя времени и уезжаем из этой местности, и постараемся держаться подальше, пока все не уляжется.
Не прежде чем сосна скрылась из виду за очередным крутым поворотом реки, юноши вздохнули свободно. К тому времени ветер настолько стих, что под его действием лодка почти не двигалась. Дик орудовал шестом, действуя столь энергично, что неуклюжее суденышко двигалось быстрее, чем в течение последнего часа. Вскоре Джек настоял на том, чтобы взять шест, на что его друг уступил, заметив при этом, что он нисколько не устал.
Взяв шест, настойчивый юноша подержал его на весу около минуты, предоставив лодке скользить вперед по инерции. Посмотрев на своего товарища, занявшего его место, он спокойно заметил:
– Дик, у меня есть подозрение, что семинолом, который стрелял в нас, был Оцеола.
– Я так не думаю, – последовал ответ. – Оцеола не носит никакого головного убора, кроме двух или трех испачканных орлиных перьев, а ты говоришь, что на этом индейце была соломенная шляпа.
– Вождю было бы нетрудно сменить головной убор с помощью кого-то из своих людей, которые находятся по соседству. Есть только один факт, который заставляет меня в этом сомневаться.
– И что это?
– Он целился в тебя, а не в меня.
– Потому что я представлял собой лучшую мишень; если бы это был Оцеола, он бы попал в меня так же, как в тебя, но ты не можешь заставить меня поверить в то, что это был он, не представив доказательств получше тех, что ты уже привел.
– Что ж, через много дней мы узнаем правду, и я готов подождать.
С этими словами Джек Рэймор упёр шест в дно ручья, стоя на носу лодки и быстро идя к корме, уперев верхний конец шеста в плечо. Таким образом, он был вынужден преодолеть этот путь дважды, но задача была несложной, и он работал столь энергично, что быстро преодолел оставшееся расстояние.
Пока он был занят этим, Дик Мортон оставался на корме, положив ружье на колени и зорко оглядывая оба берега. Тревожное происшествие, которое только что произошло, давало основания бояться того, что может произойти ещё что-то в этом роде. Если бы на обоих берегах реки укрывалось больше семинолов, они не могли бы и мечтать о лучшей возможности, чем та, что им представилась; ведь можно сказать, что не было ни шага, где они не могли бы найти надежного укрытия и не имели бы возможности открыть огонь по юношам, не опасаясь быть обнаруженными и не боясь ответа. По правде говоря, будь негодяй, спрятавшийся у подножия сосны, достаточно благоразумен, чтобы не дать себя увидеть, и если бы Джек Рэймор, по счастливой случайности, не посмотрел точно в это место, он, должно быть, прикончил бы одного из молодых людей без какого-либо вреда для себя.
Как бы то ни было, Дик готов был к тому, что тот же воин вернется к реке где-то выше по течению и выстрелит во второй раз, когда обстоятельства для него будут более благоприятными. при более благоприятных обстоятельствах. То, что он этого не сделал, давало основание надеяться, что выстрел, заставивший его вскрикнуть и броситься прочь, оказался более действенным, чем предполагалось вначале.
– Что ж, пока все идет хорошо, – заметил Джек, когда лодка с такой силой ударилась носом о гальку, что на несколько дюймов высунулась из воды и её нос приподнялся.
– Да, на данный момент наше путешествие окончено; я надеюсь, что завтра нам так же повезет и мы вернемся обратно; это будет нелегко, даже несмотря на то, что течение будет нам помогать.
Они вышли из лодки и, отложив ружья, ухватились за нос и вытащили лодку еще дальше из воды. Они съели всю пищу, которую привезли с собой, и у них не было багажа, которым они могли бы себя обременить. Они были легко одеты, поскольку погода, даже осенью, в этих местах, как известно, мягкая. Они могли бы с комфортом спать под открытым небом, не разводя огня.
Парус был спущен, сложен и уложен вдоль борта; швы в лодке были настолько плотными, что ни через один из них не могла просочиться и капля воды. Поскольку все было в порядке, юноши развернулись спиной к лодке и направились к дому, находившемуся всего в одной восьмой мили от них.
Путь их пролегал по хорошо заметной тропинке через лес, и по ней они вышли на широкую поляну, которая собственно и была плантацией, принадлежащей мистеру Мортону, который отправился сражаться за свою страну.
К этому времени яркий солнечный день близился к концу. Скоро должна была наступить ночь, а они были в добрых тридцати милях от дома Джека, где только и могли чувствовать себя в безопасности от мародерствующих семинолов.
Выйдя на красивое, ухоженное пространство, они оказались перед фасадом бревенчатого строения, которое всегда было домом Дика Мортона. К задней части дома бывло пристроено ещё одно строение, попроще, которое служило убежищем для лошадей, коров и других домашних животных, когда случавшиеся время от времени штормы требовали такой необходимости.
Молодые люди остановились и, стоя бок о бок, молча, с особым интересом рассматривали открывшуюся перед ними сцену. Место это, как помнится, было оставлено на попечение африканца Като, и можно было ожидать, что оно будет в безопасности от семинолов-разбойников, которые, однако, вряд ли стали бы проявлять уважение к собственности его работодателя. Хотя Дик не сказал этого вслух, он втайне ожидал обнаружить, что дом превратился в груду дымящихся развалин, а все животные убиты или угнаны. Поэтому он испытал огромное облегчение, заметив, что, насколько он мог судить, все было в том же состоянии, в котором они с отцом оставили его незадолго до этого.
И все же, в своем тревожном состоянии духа, даже здесь они видели причину для страха. Предположим, отряд семинолов вышел из болот и явился к Като. Он скажет им, что его хозяин и его сын отправились в гости вниз по реке, и что оба вернутся через несколько дней, потому что, когда мистер Мортон уезжал, он не знал, понадобятся ли его услуги в качестве солдата, и его решение поступить на военную службу было принято уже в доме его шурина. Учитывая этот факт, не было ничего проще и вероятнее того, что индейцы укроются в жилище и будут ждать возвращения их двоих, которых можно было бы пристрелить ещё пока они шли по дорожке к входной двери. По правде говоря, независимо от того, как складывалась ситуация, следует признать, что все возможные преимущества были на стороне краснокожих, которые могли свободно осуществлять любые коварные планы, какие только могли придумать, практически без риска для себя.
Глава
VI
Стив
– Я не вижу ничего подозрительного, – заметил Дик, когда они с товарищем остановились на несколько минут на краю леса и посмотрели на семейное жилище.
– Я тоже, – сказал Джек. – Мы можем идти дальше. Интересно, что стало с Като?
– Именно об этом я себя и спрашиваю; он может быть в доме, в амбаре, на охоте или в любом другом из дюжины мест; давай не будем ждать.
Придя к выводу, что причин для их опасений мало, они продолжили путь, Дик шел чуть впереди, как, по его мнению, и подобало, поскольку это всё же был его дом. Все это время они не сводили глаз с фасада дома, испытывая безотчётный страх – точно назвать его причину они не могли, но, вероятнее всего, он был вызван нервным возбуждением, в котором они находились с момента того случая на берегу ручья.
Оставалось пройти, наверное, шагов двадцать, чтобы добраться до маленькой крытой веранды, которую мистер Мортон сделал там вскоре после окончания строительства своего жилища, когда Дик внезапно остановился.
– Я видел это, – прошептал его товарищ. – Дверь была приоткрыта, когда мы пошли по открытому месту.
– Да, и тут ее потянули; внутри кто-то есть.
Тяжелое сооружение, как это было принято на границе, было снабжено верёвочным запором; днём верёвка висела снаружи, так что, если кто-то хотел войти, ему нужно было лишь потянуть за веревку. Оба юноши не сводили глаз с этой верёвки, когда увидели, что она слегка сдвинулась, что было вызвано поднятием щеколды изнутри, и дверь отодвинулась назад примерно на шесть дюймов и осталась неподвижной. Было очевидно, что это сделал кто-то, стоявший внутри, и было столь же понятно, что со своей позиции он наблюдал за приближением двух молодых людей.
