Жестокеры
Алиса Рува
Есть люди, которые «питаются» нашей болью, страхом, отчаянием, чувством унижения и бессилия. В свое удовольствие они совершают «тихие преступления», за которые не полагается никакого наказания. И это не маньяки. Это обычные на вид люди. Мы работаем с ними в одном коллективе, мы вступаем с ними в отношения, не понимая, что их душевная ущербность не позволит выстроить нормальное взаимодействие. Это книга о творческом человеке, сложном и чувствительном, который не может встроить себя в мир этих «странных людей». Он «всю жизнь идет не туда», в итоге оказавшись «на обочине»: нелюбимая работа, личная и творческая нереализованность, одни «не те» рядом. Как найти себя? И как найти «тех»? Любовь, дружба, счастье, свобода творчества – возможны ли они в мире, полном цинизма, жестокости, зависти? В мире, в котором искаженные ценности и хищническая стратегия существования стали чем-то вроде нормы? В мире, в котором тебя убедили, что с тобой что-то не так и у тебя точно ничего не получится?
Алиса Рува
Жестокеры
Пролог
Все герои и события являются вымышленными.
Любые совпадения и созвучия названий и имен – всего лишь случайность.
Жесто?кость – морально-психологическая черта личности, которая проявляется в бесчеловечном, грубом, оскорбительном отношении к другим живым существам, причинении им боли и в посягательстве на их жизнь. Также считается, что это социально-психологический феномен, выражающийся в получении удовольствия от осознанного причинения страданий живому существу неприемлемым в данной культуре способом.
Википедия
Я хочу сообщить тебе об этих историях то, что было в действительности, чтобы ты знал о них не по слухам и в том порядке, в каком эти истории происходили.
Пьер Абеляр. История моих бедствий
Суждения обо мне людей будут многоразличны, ибо почти каждый говорит так, как внушает ему не истина, а прихоть, и нет меры ни хвале, ни хуле.
Франческа Петрарка. Письмо к потомкам
Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию
***
Она запрокинула голову и в отчаянии заломила руки.
– Эта мерзавка, она разрушила всю мою жизнь!
А потом резко упала в кресло, словно в мгновение обессилев. Адвокат поморщился. Он уже успел изучить ее повадки, но в этот раз получилось слишком театрально. Он улыбнулся и украдкой взглянул на эту «актрису». Та устало поднесла дрожащие пальцы к вискам, и лицо ее перекосилось, словно от невыносимой боли. Затем она прислонила ладонь козырьком ко лбу и оставила ее в таком положении, тем самым закрыв свое лицо от собеседника.
– Она опозорила меня на весь город! – услышал он ее глухой обреченный голос из-под ладони. – Она нанесла непоправимый урон по моему бизнесу! Вы почитайте, почитайте, что о нас пишут! О, эта неблагодарная тварь! А я ведь подобрала ее, пригрела. Вы знаете, кем она была до меня? Дворовой собакой! И вот благодарность – мое имя полощут во всех газетах! Вот, вот к чему приводит человечная доброта и сострадательность!
Адвокат поднял брови. Со стороны можно было подумать, что она ведет себя как забавный наивный ребенок. Но он знал ее слишком хорошо.
– Ну, справедливости ради стоит отметить, что ей тоже достается не меньше вашего. Читали, что про нее написал «Горожанин»? Да на девчонку вылили целый ушат помоев! Так что, считайте, что у вас ничья. Хотя она, пожалуй, пострадала даже больше, чем вы. Гораздо больше.
Его клиентка приподняла руку от лица. Из-под пальцев с острыми ногтями на адвоката сверкнул недобрый взгляд раскосого желтого глаза.
– Мне не послышались ли нотки жалобности в вашем голосе? Не надо ее жалеть! Она пострадала из-за своих собственноручных действий. Кто сварил всю эту кашу? Кто вынес грязное белье из избы?
Адвокат наклонил голову, чтобы спрятать улыбку. Она часто делала речевые ошибки, особенно в устойчивых выражениях. Вообще была не особо грамотная. Все ее сообщения к нему были написаны с ошибками – читать их было настоящей мукой! Которую окупали только неплохие гонорары, что она ему платила. Адвокат вздохнул и развернул газету.
– Вы послушайте! Это вас утешит.
Он зачитал короткую заметку, до предела напичканную ядом. Он знал, что месть обычно сладка для женщин, особенно для таких, как эта. Но этой было мало! Она нервно вскочила с кресла, как ужаленная.
– Да мне плевать, что там об ней пишут! Что бы ни писали, она все это заслужила за то, что посмела открыть свой рот. О таких вещах все остальные молчат. Она-то с чего его приоткрыла? И зачем вы носите с собой эту газетенку? Вы что, везде с ней ходите? Зачем вы принесли ее сюда?
– Ну хорошо! – адвокат быстро свернул газету. Он понял, что пора сменить тему. – Давайте к делу. Что мы про нее знаем? Надо понять, что мы можем против нее использовать.
Глаза его собеседницы возбужденно загорелись.
– О, я знаю про нее все! Она неудачница. Ей далеко за тридцатник, а у нее ни семьи, ни детей. Живет в какой-то халупе. Она живет в «трущобах», представляете?.. Ну, по крайней мере, раньше жила… Я все это время допускала к своим клиентам девицу, которая живет в «трущобах»! Она ведь могла их чем-нибудь заразить…
– Ну, жить в «трущобах» – это не преступление! Нам нужны какие-нибудь действительно нелицеприятные факты из ее биографии, чтобы можно было нанести контрудар. Понимаете?
Его клиентка словно не слышала его.
– Да она просто неудачница! И чтобы хоть как-то оправдать свое жалкое, бессмысленное, тупое существование, она почему-то выбрала меня. Чтобы отыграться, чтобы в моем лице отомстить всем за то, что ее собственная жизнь не удалась!
Она замерла и раскрыла рот, словно ее осенила внезапная догадка. Кошачьи глаза хищно блеснули: а мышка-то попалась!
– Вот что: нам нужно узнать, с кем она спит. Это все прояснит. И даст нам рычаги для удавления.
Свои слова она сопровождала указующими движениями пальца. Адвокат поерзал на месте.
– Почему вы думаете, что …
– О, мы же не дети! Конечно, все дело в этом! Иначе как бы ей удалось так продвинуться? За ней точно кто-то стоит. Кто-то ее продвигает. Мохнатая лапа, как говорится… Но кто это может быть? Что я могла пропустить? Я не должна была ничего пропустить… Ведь я же все про нее знаю…
Закусив кончик мизинца, она озадаченно смотрела на адвоката так, словно он должен был подсказать ей ответ.
– Может, аналогичные истории с другими работодателями? – намекнул адвокат. – Вы звонили на ее прошлые места работы? Названия компаний должны быть в ее резюме… если оно у вас сохранилось. Вдруг она и от них плохо ушла? Это уже как-то ее характеризует. И может дать нам ценные факты вместо…
– Она нигде не задерживалась больше года, – нетерпеливо перебила его желтоглазая. – Все потому, что у нее на редкость дрянной и сволочной характер. Неуживчивый. Мои девочки плевались, пока работали с ней.
Адвокат внимательно посмотрел на нее.
– А она уверяет, что ваши «девочки» были с ней изощренно жестокими. И не только с ней.
– Ах, значит, вы тоже читали ее книжонку! И вы в это поверили? Поверили ее писанине вот этой? Да вы же умный человек! Да у меня дружный образцовый коллектив! Конечно, это все вранье – все, что она понаписала. От первого до последнего слова! У меня что, желтые глаза? Вы видите, чтобы они были желтыми? Значит, и в остальном она соврала!
– Она утверждает, что вы не заплатили ей, – сказал адвокат, проигнорировав ее вопрос. Тем более что глаза у нее, как он успел заметить, и в самом деле были именно такого странного цвета.
– Врет! Она может много чего утверждать, – его клиентка небрежно махнула рукой и поспешила отвернуться от своего собеседника. – Я, конечно, заплатила ей – и гораздо больше, чем вся она стоит, со всеми ее потрохами.
Адвокат посмотрел на нее. В его взгляде – лишь на секунду – проскользнуло недоверие. Женщина резко повернулась и впилась в его лицо своими желтыми глазами. Адвокат быстро опустил веки. Его клиентка подошла к нему вплотную и снова в отчаянии заломила руки. Адвокат почувствовал исходящий от нее резкий запах табака, от чего невольно поморщился.
– Ну за что-то же можно ее привлечь? – проскулила желтоглазая. – Ну неужели никак нельзя ее прищучить? Эту…
Она сжала кулаки. Адвокат молчал. Непростая задачка, в самом-то деле: за что-то привлечь человека, которого и привлекать-то не за что.
– А коммерческая тайна? – в надежде спросила желтоглазая, умоляюще подняв брови домиком.
– Понимаете, – осторожно начал адвокат, – к сожалению, информация об отношениях в коллективе не относится к разряду неразглашаемых сведений. Она ведь не озвучила суммы сделок, не дала посторонним людям контакты ваших поставщиков и контрагентов… Ее цели не были корыстными. Она, по сути, никак не воспользовалась тем, что узнала, работая у вас… Безусловно, девушка осталась в материальном выигрыше, еще каком! Но за это ее точно нельзя привлечь. Она не совершила ничего противозаконного.
От этих слов его клиентка окончательно разъярилась.
– Но что-то же можно с нее поиметь?! Неужели это все так и останется? Я – оплеванная, оклеветанная, сижу в дерьме. А она – в шоколаде! Разве это справедливо? Она должна хотя бы отстегнуть мне процент! За воспользование тем, что произошло в моем офисе, для своей книги.
– Вряд ли нам стоит на это рассчитывать.
Желтые глаза метали молнии во все стороны – невольно хотелось увернуться. На минуту адвокат задумался.
– Если речь идет о клевете, то есть намеренном искажении фактов, налицо попытка очернить вашу деловую репутацию. Такое имело место быть? Тогда это преступление. Мы можем оценить репутационный ущерб. Попробовать подать иск. Но, повторяю, речь должна идти именно об искажении фактов – того, что происходило в действительности и что можно легко проверить. Тогда мы сможем доказать ее вину. Если в ее словах нет правды…
– Разумеется! Разумеется, в ее словах нет ни капли правды. Все, что она придумала про нас, все это ложь – от первого и до последнего слова!
***
Друг, которому повезло, называет ее «наш ребенок». Он прав: что-то детское сохранилось в ней. Во многом это объясняет ее болезненную уязвимость.
У нее «немодная» для нашего времени внешность. Она похожа на даму с картин мастеров эпохи раннего Возрождения. Светлая, весенняя. С такой наивной и трогательной посадкой головы на тонкой шее. Такая слабая и хрупкая, что хочется защитить и уберечь ее.
Я прочла ее рукопись. Да, я была первой, кто ее прочел – что, несомненно, огромная честь для меня. Я благодарна ей за то, что она доверилась мне и в этом.
Но еще до того, как я прочла ее рукопись, я начала свое расследование – на которое, кстати, она так и не дала мне своего согласия. Я мысленно прошла за ней через всю ее жизнь, повторила каждый ее шаг. Прожила заново каждый год ее детства, ее неспокойной одинокой юности. Я знаю, как она росла, как постепенно осознавала, в какой мир она попала. Как пыталась разобраться в себе, как отчаивалась, разочаровывалась, а потом вновь обретала веру и воскресала. И я понимаю, почему она написала такую книгу.
Я знаю, как рождались ее странные стихи. Каких мук они ей стоили и какую радость приносили своим появлением.
Я знаю, как создавались ее картины. Я знаю причину и подоплеку каждого движения ее кисти по холсту, знаю истоки каждой линии, проведенной ее рукой. Я знаю, как картины спасали ее, когда этого не делали люди.
Мне горько и обидно за «нашего ребенка» из-за того, каких людей она встречала на своем пути. Она этого не заслужила. Но вот ее победа: она осталась собой – самым светлым и добрым созданием, которое мне когда-либо встречалось. Даже они не смогли ее очернить!
И уверяю, что в своей книге она не обманула ни в чем – какими бы гротескными ни казались некоторые ее персонажи. Каждого человека и каждое событие она описала именно такими, какими они и были в действительности. Кому-то, наверно, непросто признать, какими бывают люди, в том числе, каковы они сами – поэтому некоторые и восприняли в штыки то, что она написала.
Единственное, чего не мог знать этот взрослый ребенок: некоторые люди оказались еще хуже, чем она написала о них. Я навела справки обо всех, о ком смогла. С кем-то из них даже получилось встретиться, и после разговора (в некоторых случаях после изучения дела, ибо было бы странно, если бы такие люди да без грешков!), я узнала то, чего не знала и не могла знать она. Но я рада, что она думала об этих людях лучше, чем они того заслуживали. Даже их она пыталась как-то оправдать, моя добрячка! Таких, кто совсем не заслужил оправдания. Даже меня, хотя я отнюдь не могу назвать себя хорошей девочкой (о, прочитав посвященную мне главу, вы в этом убедитесь!)… Но снова, в сотый раз отмечу – она и обо мне думает лучше, чем я есть.
Некоторые пользуются этим ее свойством, а также ее ранимостью и уязвимостью. Я презираю тех, кто причинил ей вред, из зависти и по глупости, по зову своей мелкой и пакостной натуры!
Но я люблю и уважаю тех, ДРУГИХ, немногих, близких ей, добрых к ней. Я люблю ее Дима (хоть никогда его и не видела), люблю нашего Валю. Люблю и мысленно жму им руки, прижимаю их к груди. Мы не вместе, но в душе я всегда держу их в своих объятиях.
Когда я встретила ее, уже близкую к победе, но все-таки безнадежно отчаявшуюся, она почти разуверилась в том, что в жизни есть счастье, дружба и любовь. Я рада, что в этом мире есть человек, который живет, чтобы убедить ее в обратном. Я точно знаю, что такой человек есть.
Своей книгой она очистила свое имя от глупых домыслов и слухов. Но все-таки и тогда были, и сейчас есть и, наверно, всегда будут те, кто совершенно ее не понимает и не представляет, что она за человек. А вместо этого сочиняет о ней небылицы, одна нелепей другой.
Ярлыки, ярлыки! Эти глупые ярлыки! Сколько мы с тобой говорили об этом, помнишь, АЕК?
Когда-то ты пообещала, что очистишь меня от наклеенных на меня ярлыков. С благодарностью за тот твой чистый и прекрасный порыв я делаю для тебя то же самое. Я в меру своих сил знакомлю их с тобой настоящей.
Так, кто же она, «наш ребенок»? Какая она? Разные люди пытались выставить ее в разном свете. Они ПРИДУМЫВАЛИ ее такой, как им было нужно и выгодно. Мало кто хотел и смог узнать ее настоящую. Несчастливцы! Как многого они себя лишили!
Кто она для них – пусть это будет на их совести.
Друг, которому повезло, очень точно сформулировал, кто она для него: «Она слишком хороша, чтобы быть правдой». Вот с этим я, пожалуй, соглашусь.
Красавица Аля, которая удобно устроилась в кресле, закинув ногу на ногу и слегка покачивая острым носиком туфельки, утвердительно кивнула головой:
