Дженни Лукас "Цена его коварства"

– Я люблю их. – В моем голосе звучал стыд. Мне действительно было стыдно. Какой же идиоткой надо быть, чтобы любить тех, кто не желает платить тебе взаимностью? – Любимых не выбирают.

– О боже! – Эдвард посмотрел на меня долгим взглядом. – Даже теперь вы ни словом не обвиняете их. Что за женщина!

Наступила тишина. За окнами завывал ветер.

– Вы не правы, – тихо проговорил Эдвард. – Мы можем выбирать кого любить. Это совсем не сложно.

– И как же?

– Никого не любить.

Я внимательно посмотрела на него. Мощное тело, тяжелая нижняя челюсть, ледяные синие глаза. Эдвард Сен-Сир, хозяин Пенрит-Холла, красавец и богач, страдал от тяжелых ран. И не только от тех, которые искалечили его тело.

– Ваше сердце тоже разбито, – шепнула я, глядя ему в глаза.

Его взгляд вновь бросил меня в жар. Он подошел ко мне на шаг, возвышаясь надо мной словно скала.

– Наверное, именно в этом главная причина, по которой я хотел видеть здесь именно вас, – прошептал он. – Мы с вами родственные души. И может быть, сможем излечить друг друга. Во всех смыслах…

Он подошел совсем близко. Жар его дыхания заставил меня задрожать. Сердце мое колотилось как безумное. Он склонил голову ко мне…

И тут я увидела, как его губы кривит циничная усмешка.

Я изо всех сил уперлась ладонями в его грудь – крепкую, мускулистую, восхитительную, горячую даже сквозь рубашку.

– Перестаньте.

– Нет? – Он со смехом отступил. – Слишком быстро?

– Вы негодяй! – выкрикнула я.

Он пожал одним плечом:

– Но я же должен был хотя бы попытаться. Вы кажетесь такой наивной. Похоже, вы верите каждому мужскому слову. Удивительно, что вы еще девственница.

Его уничижительные слова наполнили меня гневом.

– Вы заявляете, что готовы на все, чтобы излечиться…

– Я не утверждал, что готов на все.

– …а потом вы увольняете четырех физиотерапевтов и коротаете дни за бутылкой…

– И не забудьте про ночи секса.

– И теперь вы намерились вредить моей работе. – Я смотрела на него, сузив глаза и высоко задрав подбородок. – Не думаю, что вы действительно хотите вылечиться.

Он ответил мне столь же решительным взглядом:

– Мисс Мэйвуд, вы – мой физиотерапевт, а не психолог. Вы ничего обо мне не знаете!

– Я знаю одно: я проделала долгий путь, и в итоге лишь зря потратила время. Если не собираетесь лечиться, скажите об этом сразу!

– И что вы сделаете? Отправитесь обратно, к вашему унижению и вашим папарацци?

– Лучше так, чем торчать у пациента, который лишь ищет предлоги, чтобы ничего не делать, и обвиняет других в том, в чем виноваты его собственные лень и страх!

– И вы осмеливаетесь говорить это мне в лицо?! – рявкнул он.

– Я вас не боюсь!

Он вдруг задумчиво посмотрел на меня:

– Может быть, и зря. – Он тяжело опустился на стул и стал неотрывно смотреть в огонь.

– Так это вам и нужно? – тихо сказала я, подойдя ближе. – Чтобы все вас боялись?

Языки пламени отбрасывали причудливые тени, плясавшие на полках, где рядами стояли книги в кожаных переплетах.

– Почему бы и нет? Так гораздо проще. Почему бы вам не бояться меня?

Лишь на первый взгляд Эдвард Сен-Сир казался культурным джентльменом. Под тонкой пленкой цивилизованности таились глубины мрака. Дрожь страха пронзила мое сердце, и я впервые задумалась о том, во что я ввязалась.

– Зачем мне бояться вас? – Я заставила себя рассмеяться. – Вы такой страшный?

– Я любил женщину, – сказал он, не глядя на меня. – Любил так, что попытался похитить ее, отнять у мужа и ребенка. Так я попал в аварию. – Его губы сжались в тонкую линию. – Ее муж пытался меня остановить.

– И поэтому вы запретили агентству сообщать мне подробности и даже свое имя, – медленно проговорила я. – Вы боялись, что, узнай я больше, я откажусь от места?

Его лицо закаменело.

– Кто-нибудь еще пострадал?

– Нет, только я. – Теперь он выглядел усталым и изможденным.

– И что теперь?

– Я оставил их в покое. Я понял, что любовь и мечты приносят больше боли, чем счастья. – Он повернул ко мне неподвижное лицо. – Хотите знать, сколь темны глубины моей души? Вы их даже представить себе не можете. Ведь вы – сплошная невинность и солнечный свет.

– Не только, – нахмурилась я. Страха больше не было. – Я могу помочь вам. Но вы должны обещать слушаться меня во всем. Физические упражнения, здоровое питание, полноценный сон – все такое. – Я приподняла бровь. – Уверены, что сможете меня вынести?

– Я – вас? – изумленно спросил он. – А вы меня? Я распугал кучу физиотерапевтов. Не испугаетесь? – Он вдруг ухмыльнулся. – Чему вы улыбаетесь? Вы должны бояться!

Но я улыбалась. Впервые за три недели у меня была цель, и я с радостью предвкушала то, что будет дальше. Этот могущественный магнат не знал, с кем имеет дело. Да, в личной жизни я была жалкой недотепой. Но чтобы помочь пациенту, я могу быть жестокой и неумолимой настолько, что самый безжалостный миллиардер-финансист разрыдается от зависти!

– Бояться следует вам! – произнесла я.

– Вас? – фыркнул он. – Почему же?

– Вы потребовали, чтобы я отдавала вам все свое внимание.

– И что?

Я улыбнулась еще шире:

– И вы его получите.

Глава 2

– И вы называете это тренировкой? – возмущенно спросил Эдвард следующим утром.

– Это были лишь тесты. – Я нежно улыбнулась. – Теперь можно приступать.

Мы расположились в бывшем доме садовника, который Эдвард превратил в спортзал для реабилитации, оснастив всем необходимым оборудованием, скамьями для жима штанги, ковриками для йоги и массажным столом. Широкие окна смотрели в сад, заливая помещение светом. Я попросила его медленно поднять руки над головой и увидела, как, напрягая мышцы, он вздрогнул от боли.

– Хорошо. – Я решительно расправила плечи. – Начнем.

Затем последовала череда упражнений – растяжки, работа с малыми весами, упражнения на равновесие, ходьба… После этого я погнала его плавать в бассейне. Я выжимала из него все силы, и пот катился с него градом.

– Ну что? – наконец довольно спросила я. – Валитесь с ног?

Но, к моему удивлению, он покачал головой:

– С чего бы? Я только разминаюсь. – Дыхание с хрипом вырывалось из его рта. – Когда начнем работать по-настоящему?

Волей-неволей мне пришлось дать ему новый набор упражнений, тщательно подбирая их так, чтобы он понемногу набирался сил, не получив дополнительных травм.

Наступал вечер, а Эдвард и не собирался признаваться в том, как он измучен. Лишь по судорожно сжатым кулакам и свинцовой бледности кожи я понимала, как ему нелегко.

Я знала, что на следующий день он будет чувствовать себя разбитым. Я думала, что он, отговорившись работой, проведет день в кабинете, прикладывая лед к ноющим мышцам. Но когда я велела ему прийти в дом садовника после завтрака, он не протестовал. Явившись туда на следующий день, я застала его со штангой, вес которой был куда больше, чем следовало.

– Задержались за завтраком? – насмешливо спросил он.

Второй день прошел точно так же, как первый. Правда, на сей раз мне казалось, что Эдвард движется на шаг впереди меня. Поэтому на третий день я позавтракала пораньше, прямиком направилась в зал и насладилась изумленным выражением его лица, когда он явился туда на пять минут позже.

На четвертый день я была в зале в восемь сорок пять, застав его за растяжкой.

Мы оба втянулись в эту игру. Всякий раз, когда Эдвард не сидел в кабинете, ведя переговоры с Лондоном, Нью-Йорком, Гонконгом и Токио, он требовал моего полного внимания – и получал его. Каждый из нас стремился доказать свое превосходство. В этой битве характеров никто не хотел уступать.

Без малого через два месяца это случилось.

Я проснулась в пять утра, когда все нормальные люди еще сладко спят в своих постелях. Меня разбудил Цезарь, плюхнувшийся в ноги моей кровати. Это был тревожный знак: пес всегда заявлялся ко мне по утрам после ухода Эдварда – а значит, сегодняшний бой можно было считать наполовину проигранным.

Я направилась в зал. На улице валил снег. Я поглубже надвинула на голову капюшон куртки и дрожала от холода. Было еще темно – нормально для пяти утра декабрьского дня, самого короткого дня года.

Я надеялась поставить Эдварда Сен-Сира на колени? Ха! Надеялась заставить его молить о пощаде? Два раза ха!

Мне приходилось работать с футболистами, каскадерами и даже руководителями корпораций. Я думала, что знаю, чего можно ожидать от самоуверенного альфа-самца.

Но Эдвард был сильнее, чем я могла вообразить.

Эдвард, как я и предполагала, был уже в зале, занимаясь йогой. Он уже хорошо разогрелся, его кожа сияла здоровьем, мышцы рельефно выделялись под футболкой и шортами.

– Доброе утро! – насмешливо приветствовал он меня. Я покраснела – и его улыбка стала еще шире. Он вытянул руки над головой, затем раскинул их, приняв позу воина. – Проспали?

– Я не проспала! – запротестовала я. – На дворе ночь!

– Если пять утра для вас рановато, так и скажите, – удовлетворенно проговорил он.

– Все в порядке. – Я сердито смотрела на него, про себя давая клятву прийти сюда завтра в четыре утра. Может, я даже буду спать здесь, в зале, отказавшись от роскошных апартаментов с огромной кроватью на втором этаже Пенрит-Холла.

– Что ж, – терпеливо произнес он, – готовьтесь, я жду.

Я в раздражении направилась в чулан со спортивными снарядами, где тотчас споткнулась о степ и запуталась в эспандерах.

– Вам не помешала бы йога, – проговорил Эдвард. – Очень успокаивает.

– Давайте приступим, – резко проговорила я.

Я наблюдала за его растяжкой, выворачивая ему руки, ноги и плечи. Затем мы перешли к приседаниям и упражнениям на степе. Потом полчаса велотренажера, снова растяжки, на сей раз с эспандером, беговая дорожка, штанга – аккуратно, под моим постоянным контролем. Я помогала ему растягивать и наращивать мышцы, останавливая его раньше, чем он мог нанести себе новую травму или вновь вывихнуть плечо. Наше противостояние самолюбий продолжалось. Он работал как проклятый, и его старания приносили плоды. Два месяца спустя ему уже не требовались ни перевязь, ни трость. Глядя на него, невозможно было догадаться о его недавних травмах. Он выглядел мужчиной в расцвете сил.

Он и был им.

Черт возьми!

Почему мне это так бросалось в глаза?

Между нами помимо всего завязалось что-то вроде дружбы. Мы с удовольствием беседовали во время занятий. Я узнала, что его компания стоит миллиарды и называется «Сен-Сир Глобал», что ее основал еще его прадед, затем ею по очереди управляли его дед и отец, после смерти которого Эдвард, которому тогда было двадцать два года, принял дело в свои руки. Правда, я так и не поняла, чем в точности она занимается: слыша о «деривативах» или «свопах на дефолт по кредиту», я тотчас впадала в ступор. Интереснее было слушать про Руперта, кузена Эдварда и его конкурента в бизнесе, которого тот ненавидел.

– Мне нужно побыстрее поправиться, чтобы расправиться с ним, – мрачно повторял Эдвард.

Подобное отношение к родне казалось по меньшей мере странным. Мой любимый отец умер, когда мне было десять. Я очень страдала. Год спустя мать вышла за разведенного продюсера Говарда Лау. Его дочка была на год моложе меня. Говард совсем не походил на моего отца-профессора – и все же мы были счастливы. До тех пор, пока не заболела мать. Мне было семнадцать. Именно тогда я решила, что выберу профессию, которая позволит мне помогать людям. И при этом не сталкиваться со смертью.

– Стало быть, вы не потеряли ни одного пациента? – насмешливо спросил Эдвард.

– Вы будете первым! – рявкнула я. – Если не перестанете утяжелять штангу.

Но были и темы, которых мы тщательно избегали. Я никогда не заговаривала о Мэдисон, Джейсоне и моей несостоявшейся кинокарьере. Мы не говорили о той женщине в Испании, о ее муже и том, что случилось между ними.

Так или иначе, мы были соратниками и даже друзьями. Хотя я все время напоминала себе: он – лишь пациент.

Почему же тогда мое тело воспринимало его не как пациента и даже не как друга, а как мужчину?

Я часто ловила на себе его жадные взгляды. Что ж, говорила я себе, я лишила его секса – это было все равно что запретить льву охотиться на газелей. Он голоден. А я – вот, рядом. Но нет, я не стану его добычей.