– Да вот так, – перебил лекарь. – Как есть. Сначала они – магические ордена – возвысились над простым людом. Затем над королями. Теперь и на богов смеют поплёвывать.
– И им за это ничего не будет? – с надеждой спросил Римпан.
– Будет. Непременно будет, – уверенный в собственной правоте поделился своими мыслями Рентан. – Не знаю от кого: от таких, как мы с тобой, или от кого благородного, а может, и Двенадцать вмешаются, но кара обрушится на головы богохульников. Это неизбежно. Вспомни Вороново.
Поежившись от очевидно не самых приятных воспоминаний, возница задал очень неожиданный вопрос:
– Так вы, стало быть, тоже их не любите, магов-то?
– Тебя это удивляет?
– Ну, эм, немного. Просто вы, кажется, выше этого, что ли.
Рентан прекрасно понял, что скрывается за этими словами. Это был не столько комплимент, сколько неумело замаскированная констатация того факта, что Римпан не считает себя равным по статусу и положению своему пассажиру. С точки зрения возницы, лекарь находился в иерархии к магам ближе, чем к нему, а значит, мог не разделять «чаянья просто люда».
– Я имел опыт общения с несколькими магами. Настоящими магами, не послушниками или аколитами, а теми, кто по полному праву носит этот титул. И поэтому хорошо знаю, что они из себя представляют.
– И какие они, настоящие маги?
Этот вопрос был вполне ожидаем. Во Власве, разумеется, как и везде жили люди, наделенные магическим даром. Но исключительно самоучки, причём не самые одаренные. Ни магических орденов, ни их представителей в городе на регулярной основе никогда не было, лишь редкие проезжие, либо «рекрутёры»: охотники, иногда в буквальном смысле, на детей и подростков, которые демонстрировали наличие дара.
– Эти, хм, люди так верят в свои способности, что давно перестали считать себя равными нам с тобой, – осторожно подбирая выражения, рассказал Рентан. – Понимаешь, что это значит?
– Высокомерные они, стало быть? – растерянно предположил Римпан.
Это предположение лекарю не слишком понравилось. Оно являлось правильным по форме, но абсолютно неверным по сути, а значит, с точки зрения Рентана, было вдвойне опаснее любого просто неправильного ответа.
– Они высокомерны, но высокомерием страдают многие. Однако не всем даны силы, способные заставить их думать, что они что-то большее, чем есть на самом деле. Если говорить коротко и просто: маги отрицают мораль, а следом за ней всякий закон – человеческий и божий.
– То есть мы для них, как скот, что ли? – помолчав немного и явно не до конца поняв сказанное, спросил возница.
А вот это сравнение лекарю понравилось куда больше предыдущего.
– Хорошая аналогия, – кивнул Рентан. – Конечно, они не все такие. Но большинство.
Конечно же, только на этом вопросы у Римпана не закончились. Скорее начались, ведь теперь он был худо-бедно посвящён в тему.
– А правда, что маги бессмертны?
– В том смысле, что их нельзя убить? Нет, неправда. Это возможно и случается куда чаще, чем самим магам хотелось бы. Но вот как избежать старения и угасания тела они знают.
– Вот же ж суки! – возница выразительно сплюнул.
Правда, как показалось лекарю, зависти в этом восклицании и жесте было куда больше ненависти.
– Столько получили, а закон нашенский не блюдут, и в богов нашенских не верят! – продолжил причитать распалившийся Римпан.
– А вот тут ты не совсем прав, – сообщил ему Рентан. – В Двенадцать они не просто верят, они твёрдо уверены в их существовании.
– Так а как так? Ведь получается, что они больше нашего знают и всё такое!
– И в этом-то проблема! – лекарь многозначительно усмехнулся. – Боги – это что-то не поддающееся познанию, лежащее за пределами человеческого восприятия, а если это не так, то это никакие не боги. – Заметив полное непонимание на лице собеседника, он добавил более понятный пример: – Маги считают, что не всё то злато, что блестит.
Дорога тем временем приобрела заметный уклон вверх – верный признак того, что до цели их путешествия, замка Лиственница, осталось меньше половины пути. То и дело меж холмов и оврагов поодаль от дороги мелькала речка Власва. В этот день, хотя вряд ли он сильно отличался от других, она была настолько перегружена грузовыми лоханями, баржами и лодками, что издали куда сильнее напоминала оживлённый тракт, нежели та полупустая дорога, по которой путешествовали Рентан и Римпан. Заторы, особенно близ мостов и крутых поворотов реки, и сопутствовавший им шум с руганью – в наличии.
Имелись здесь и какие-то поселения, чаще всего тоже кормящиеся за счёт речки, точнее тех, кто по ней путешествовал. Но неизменно находились и те, кто пытался пересилить ужасный ландшафт, плохую почву и скверный климат. Такие деревушки больше напоминали военные форты – плотно сбитые кучкой строения, окружённые частоколом. Последний нужен был, разумеется, для защиты, но совсем не от двуногих хищников.
Бандитов здесь видели редко, а вот дикое зверьё, оголодавшее до такой степени, что покидало свои леса, в окрестных лесах имелось в избытке.
– Говорят, здесь сокровища есть! – заскучав от тишины, рассказал Римпан. – Ну или шахты старые, ещё времён Империи. Правда, где вход никто не знает.
– Шахты, здесь? Близ реки и болот? – усомнился Рентан, тоже бывший не прочь разбавить поездку беседой. – Они и сезона не проработают – затопит.
– Ну-у-у, я в этом не разбираюсь, – несколько обиженно протянул возница. – Моё дело другое. – Вдруг он, заметив холм, спросил с оживлением: – А про курганы слышали? Вроде раскопали такой один недавно. Это точно было! А где один курган, там и другие…
– Не надейся на этом разбогатеть, – буркнул лекарь, морщась не то от раздражения, не то от порыва холодного ветра.
– Чего это? Думаете, отберут?
– Отберут точно. Но даже если нет – это злато уже не нашего мира, а загробного. Живому оно счастья принести не может.
– Так это ж курганы еретиков! – сообщил Римпан, довольный тем, что он в коем-то веке знает больше собеседника. – Значит, Двенадцать не при делах!
– Неужели ещё одни поклонники Отвергнутого? – искренне удивился Рентан.
Секты Тринадцатого, Отвергнутого, или как они там себя сами называли, не были какой-то редкостью, особенно в дремучих местах, отдалённых от крупных городов. Но ни одна из них не процветала настолько, чтобы оставить после себя целые курганы. Куда чаще от них оставались пепелища и ямы с трупами.
– Не-е-ет! – продолжая упиваться гордостью за себя, сообщил возница. – Говорили, что внутри нашли знаки Триединства! А стало быть, это…
– Верующие в Трёх, – пытаясь скрыть свою озадаченность за зевком и почёсыванием волос, закончил за него лекарь. – Не ожидал услышать про них так далеко на севере. Только ты ошибаешься.
– Разве? В чём? Курган тот недалеко, можно и…
– Не нужно, господин барон ждёт. Дело в другом. Триединники никакие не еретики. Церковь Двенадцати и Охотники их не преследуют, хотя и строительство храмов не дозволяют.
– Оу, а это как так-то? – Римпан в это мгновение был одной большой озадаченностью, принявшей человеческий облик. – Они ж в других богов верят, и ритуалы тоже иные!
– Ты ошибаешься. Они верят в Двенадцать и даже соблюдают некоторые наши традиции.
– А в чём тогда дело?
Перед тем как пуститься в рассказ, Рентан тяжело вздохнул и даже отхлебнул разведенного в воде вина – объяснение предстояло быть долгим и запутанным.
– Разница в том, что для них Двенадцать – это старые боги, которые сами предсказали свой конец. Это называется пророчеством о Трёх. Триединники считают, что однажды старые боги отойдут на покой, и на их место встанут трое новых: Бард, Воин и Торговец. Поэтому-то они и соблюдают наши ритуалы, прекрасно осознавая, кто сейчас властвует над миром, и ожидая, когда их покровители явятся. Считается, что, дескать, Трое будут родом не из Эндрии.
– Ох, как же ж это у них всё путанно-то! – массируя лоб, словно тот болел, замети Римпан.
– Не без этого, – согласился Рентан уклончиво.
С его точки зрения, сторонники Триединства как раз всё излишне упрощали, сводя понятные лишь богам процессы к простой пересменке.
– Вы сказали, что так далеко на севере о них не слышно, стало быть, триединники на юге где-то обитают?
– Как видишь, их курганы есть и здесь. Но вообще да, больше всего верующих в Трёх на юге, в краю песка, ветра и странных, горбатых лошадей – Сунде. – Подумав, Рентан добавил: – Полагаю, что тот курган, о котором ты мне рассказал, принадлежал какому-то магу.
– А и верно! – вспомнил возница, улыбаясь. – Я слышал что-то такое! – Осознав, что это значит, он замолк на мгновение, а затем уточнил: – Так, стало быть, и среди магов есть эти триединники-то?
– За всех не скажу, но их там явно больше, чем поклонников Двенадцати. Триединство очень, как бы сказать, подвижная вера. Маги считают, что Трое будут никем иным, как возвысившимися людьми, точнее…
На этом Рентан прервался, заметив религиозный ужас на лице собеседника. Римпана можно было понять: за такие речи Охотники отправляли на костёр почти без размышлений. Одно дело – верить в некие божественные процессы, смену эпох, и совсем другое – признать одних богов людьми, пускай и наделённых экстраординарным даром. Это равносильно покушению и на остальных, а такое прощать было никак нельзя.
Вдруг до лекаря доползла запоздалая мысль. Он, как верный приверженец своей профессии, давно привык искать взаимосвязь во всём. В конце концов человеческое тело ничто иное, как очень сложная система, и понять его, не разобравшись, как она работает, попросту невозможно. И вот, рассказывая про Триединство, он чуть не упустил важную деталь.
– Когда, говоришь, нашли курган? И кому достались сокровища?
– Барону, кому ж ещё! – мгновенно ответил Римпан. – А нашли, хм, да по весне и нашли, как снег прошлогодний сошёл! А к лету раскопали, стало быть.
Рентан кивнул, присоединяя это к прочим сведениям. Загадочный и неожиданный визит некоего могучего мага переставал быть таким уж загадочным и неожиданным. А ведь он ещё даже не успел попасть к барону, чей замок, а вернее его силуэт, только-только показался вдалеке, на самом краю горизонта.
Глава 4 – Мгновения
Замок Листвица представлял из себя построенную на крупнейшей возвышенности в окрестностях кривоватую пятиэтажную каменную башню. Венчал её не слишком изящный открытый верх, то ли недостроенный в своё время, то ли пытающийся быть тем, чем он точно не был – архитектурным изыском. Внизу башню обрамляло пристроенное сильно позже, что было слишком заметно, двухэтажное жилое помещение с покатой крышей. Окружала это всё старая, местами требующая ремонта каменная стена. Подле неё, порой используя стену как опору, располагалась небольшая деревушка, где жила прислуга и гарнизон. Её, в свою очередь, окружала ещё одна стена, на этот раз деревянная, но приподнятая при помощи земляного вала. Имелся и ров, однако находился он в столь плачевном состоянии, что частично превратился в болото, а частично и вовсе высох, став оврагом.
Из Власвы в Листвицу в хорошие дни можно было добраться часа за четыре. Римпан в каком-то смысле совершил чудо: учитывая состояние дороги и развалюху-бричку, он добрался до замка всего за шесть часов, благодаря чему Рентан успел до заката.
Правда, судя по недовольству на лице солидного, но высокомерного толстяка, который вышел его встречать в сопровождении нескольких слуг, тоже позволивших себе косые взгляды, лекаря всё равно ожидали сильно раньше.
Обилие во внутреннем дворе другого транспорта, разумеется, куда более роскошного, показывало, что приготовления к ужину шли полным ходом, включая прибытие гостей. Нельзя было и не заметить внушительную карету, словно вырубленную из цельного куска обсидиана. Как и рассказывал Римпан, никаких лошадей или приспособлений, чтобы их как-то куда-то запрячь, у неё не было и в помине.
Барон Кобыслав, конечно же, не вышел лично встречать какого-то там Рентана, отправив вместо себя Венегила, своего коморника. Это был очень опасный человек. Опасность его состояла в кажущейся простоте и открытости, за которой, как за ширмой, скрывался подлый, мстительный характер и недюжий ум. Вкупе с тем, что коморник имел круглосуточный доступ к не отличившемуся умом барону, это создавало очень неприятно удивившую многих комбинацию.
Так, например, Венегил всегда с радостью был готов говорить плохое про своего господина. И сам даже не чурался оскорблений в адрес Кобыслава. Правда, затем выяснилось, что «мятежные речи», как это называлось в приговорах, исходили исключительно от его собеседников, изобличить которых с таким рвением брался коморник.
– Доброго дня, мастер-лекарь, – широко улыбаясь, поприветствовал гостя Венегил, даже слегка поклонившись, хотя в этом не было необходимости. – Господин нашенский, молодой барон, в данный момент занятый и примет вас позжей. Мне поручено устроить вас в замке, со всем этим, значит…
– Почётом?
– Нет, – Венегил осклабился. – Уютом, – сказав это, он перешёл к делу. – Что это за ящик и что с ним надо делать?
– Отнести господину Кобыславу с лучшими пожеланиями от Локто Хорена. Он поймёт. – Рентан, подумав немного, заметил: – Возможно, соответствующего распоряжения не поступало, но мне лучше будет сразу посетить господина Ярека, не откладывая это дело на потом.
Глаза коморника недобро сверкнули. Лишь ему одному в замке позволялось «додумывать» за бароном. Впрочем, на ход разговора это никак не повлияло:
– Да, вы правы, мастер. Господину старому барону нездоровится – там вы нужнее. Об организации вашенского быта я позабочусь. В предоставленной вам комнате вас будет ждать новая и чистая одежда, – коморник презрительно усмехнулся, – а таможне таз с водой. За вами явится слуга, как всё это будет на месте. Дорогу наверх вы ведь знаете?
– В вашей башне не заблудишься, – с иронией ответил Рентан, наслаждаясь реакцией Венегила на данный укол. Взяв с брички сумку со всем необходимым, он сказал Римпану, рассчитываясь за поездку: – Возвращайся в город. И если рука продолжит болеть – зайди послезавтра.
– Не переживайте! Всё пройдёт! – кивнул возница, улыбаясь.
Спрятав монеты, коих было сильно больше, чем полагалось за эту дорогу, немедля он отправился в путь, видимо, рассчитывая если не успеть до темноты, так хоть особо не задерживаться.
***
Старый барон обитал, хотя многие нашли бы его положение близким к заключению, на предпоследнем этаже башни. Это было не слишком удобно, особенно с точки зрения слуг: обслуживать это помещение, особенно зимой, было крайне трудоемко. Однако преимущества, пускай и неочевидные, перевешивали любой «лишний» пот и усталость в руках. В чём Рентан лишний раз убедился, когда поднялся по скрипучей лестнице.
Там лекаря встретило богато обставленное помещение с множеством ковров, резной мебели и даже настоящим стеклянным зеркалом. Всё это богатство ярко, почти как при дневном свете, освещала изящная латунная люстра на двенадцать свечей. Рентан, увидев это всё, так и замер в дверях от удивления.
Возле приоткрытого окна с видом на закат разговаривали двое: черноволосый мужчина средних лет с медицинской сумкой через плечо и худощавый мужчина постарше, будто бы сгорбившийся под тяжестью своих одежд, украшенных мехом, и небольшой баронской короны. Один его глаз покрывала недавно наложенная повязка, явно доставляющая своему носителю массу неудобств.
– Сомнений быть не может – ваш дар убивает вас, господин. Медленно, но неотвратимо. Пока это просто упадок сил, но в будущем…
– Не говори мне про будущее, лекарь, – поморщился одноглазый и рефлекторно потянулся к повязке, но одернул себя, а после чего спросил с надеждой: – с этим можно что-то сделать?
– Вряд ли, – покачал головой собеседник. – Насколько мне известно. Вы уже обращались к магам за помощью?
– Да, – коротко буркнул барон.
За этим простым ответом, сказанным как бы нехотя, скрывались невероятная обида и разочарование человека, которому отказали в помощи и тем самым фактически бросили умирать.
– Мне известны некоторые отвары – они укрепят ваш организм, господин. Вернувшись в город, я немедленно займусь их изготовлением. Это займет самое большее месяц или два. Разрешите…
– Месяц? Два? Значит, это потерпит, – остановил собеседника, который собирался уходить, одноглазый. – Моему сыну сейчас всего шесть лет. Я успею его воспитать или мне искать регента?
– Повторюсь: пока ваше состояние состоит лишь в упадке сил… – уклончиво принял бормотать собеседник, боясь навлечь на себя гнев.
– Гром тебя раздери! – вспыхнул барон, прерывая его. – Я прошу простого ответа: успею или нет?
– Мне сложно сказать, сколько ещё ваше сознание будет справляться с видениями, господин. Вы лучше меня знаете, как это может быть опасно, – рука мужчины указала на повязку, – но несомненно, что рано или поздно ваш разум начнёт угасать.
– Пока это просто сны и, как ты талдычишь, упадок сил…
– Верно, господин, – лукаво согласился его собеседник. – Пока это просто сны. Вы уже убедились, насколько они могут быть опасны. Их будет всё больше, и они начнут приходить не только по ночам. Вы перестанете различать, где реальность, а где видение прошлого или будущего, господин. И не на мгновения, а на часы или даже дни.
– Твой отвар это отсрочит? Насколько? – одноглазый недобро осклабился. – Отвечай прямо, без увиливаний, лести и ложных надежд или сильно пожалеешь.
– В таком случае я скажу, господин, что вашему сыну необходим регент, – помолчав, собеседник добавил, – и боюсь, что вам он тоже понадобится.
– Гром тебя дери… – пробормотал барон, но из не от злости, а скорее от отчаяния.
Не став дожидаться того, что будет дальше, Рентан осторожно постучал в дверной косяк и окликнул:
– Господин Ярек, разрешите войти.
