Андрей Константинович Хворостов "Аммиачный лёд"

Аммиачный лёд
Андрей Константинович Хворостов

В мире, где искусственный интеллект отнимает у творческих людей одну сферу деятельности за другой, так хочется забыться в Доме счастья, где твой мозг бесплатно накачают эндорфинами! Только вот чревато это…

Андрей Хворостов

Аммиачный лёд

1. Осенняя окрошка

День начался с лёгкой привычной перебранки. Накануне Анатолию пришло пособие, и он тайком от жены заказал огурцы, редиску и пучок укропа. Настоящие! Дрон-курьер привёз заказ утром, пока Марина ещё спала, положил пакет на столик – и тут же вылетел в форточку, сверкнув на солнце карбоновой обшивкой.

Вскоре через вентиляционную решётку просочилось чёрное облачко наноботов и приняло форму летающего пылесоса. Влетев в спальню, дрон-уборщик своим жужжанием разбудил Марину. Когда она вошла на кухню, Анатолий как раз мыл и чистил овощи.

– Это ещё откуда?! – возмутилась она.

– Купил.

– Истратил половину пособия?

– Всего десятую часть. Неужели нельзя устроить себе праздник? На седьмую годовщину нашего брака? Мы же с тобой с прошлого лета не ели окрошку из овощей.

– Какая мне от неё радость? «Всего десятую часть пособия», говоришь? Пособия! А ведь я выходила замуж за музыканта! За человека известного, уважаемого в городе. Ты тогда играл в стиле «аммиачный лёд», и у тебя была туча поклонников… и поклонниц…

– Помню… хотя хотел бы забыть…

В те недавние, но навсегда ушедшие времена в моде были песни каторжников, отбывающих пожизненные сроки в Поясе астероидов. Эта смесь отчаяния, боли и гнева нравилась жителям Городницы, изнывающим тогда от скуки и благополучия. Им так не хватало острых ощущений! Поэтому почти все музыканты Земли тогда играли мрачный «аммиачный лёд», и Анатолий тоже.

– Какой у тебя был напор, какой драйв! – начала вспоминать Марина. – Какие мелодии – простые, но яркие. Один раз услышишь – никогда не забудешь. А с какой фантазией ты импровизировал! Когда я впервые услышала твою игру, то подумала, что ты и в постели такой же виртуоз. И не ошиблась! А сколько лайков я стала получать, когда вышла за тебя! Это были лучшие годы в моей жизни… а сейчас о тебе все забыли. Не звонят ни поклонники, ни даже бывшие коллеги. Может, устроишься в Дом счастья?

– Кем? – усмехнулся Анатолий. – Швейцаром? Официантом? В Дофамин-центрах авторские песни не нужны.

– Но там же играет музыка…

– Её пишет искин. Неужели не знаешь? Там посетителям всё равно, под какие песни скакать. Их мозги нашпигованы гормонами счастья. Мы-то надеялись, что роботы начнут делать за людей грязную работу, а мы предадимся творчеству, станем писать музыку, книги, картины… Однако всё вышло наоборот. Строго наоборот!

Жена опустила голову. Она почувствовала, что наговорила глупостей. Понимала, что искусство уходило из мира, в котором она жила, и поделать с этим уже ничего было нельзя.

– Ну, так что? Режем овощи? – повременив, примирительно спросил Анатолий.

– Нет, дождёмся вечера. Купим к окрошке водочку и отвяжемся. А сейчас сыграй что-нибудь. Ради меня.

– Сменила гнев на милость! – усмехнулся он. – Только забыла, что музыкальный нейросканер завирусован.

– А ты попробуй без него, – ответила жена. – По старинке, пальчиками, как наши прадедушки. Вон фамильные инструменты пылятся в шкафу. Гитара, например…

– Я её с юности не брал в руки…

– Так настрой и потренируйся!

Анатолий возился с гитарой так увлечённо, что не заметил, как прошёл день. Ближе к вечеру в форточку постучался дрон с заказанной водкой. Мокрый весь: погода испортилась. Однако ужину дождь не помеха, и супруги сели резать овощи…

– Может, всё-таки поищешь работу? – вновь начала его точить Марина. – Сколотишь группу? Остались же ещё ценители старой музыки…

– Их с гулькин нос, Марина! За счёт них не заработаешь.

– Ну, хоть попытайся! Или ты совсем уже дерьмо на пособии?

– Уймись! Мы же договорились не портить друг другу настроение…

Марина что-то хотела сказать в ответ, но не успела. Запищал дверной звонок. Анатолий посмотрел на всплывший над запястьем экран и пошёл открывать дверь. За ней стояла соседская дочка в грязной курточке. С ещё не впитавшимися в ткань каплями дождя на плечах. Она тряслась от испуга.

– Они там… в доме на пустыре… их убили и втащили… я видела… я убежала… – мямлила девочка.

– Кого убили? Кто убил?

Малышка в ответ мелко застучала зубами.

– Почему ты пришла к нам, а не к маме? – поинтересовалась Марина.

Девочка задрожала ещё сильнее…

– Мать, наверное, очередного мужика привела, а дочку выгнала на улицу. Наркоманка и нимфоманка грёбаная! – выругался Анатолий. – Марина, оставайся с девчонкой. Накорми окрошкой. Она же никогда в жизни не ела настоящих овощей.

Он взял из ящика стола налобный фонарь и нож, надел куртку и кепку.

– Ты куда?! – вскрикнула жена.

– Посмотрю…

– С ума сошёл? Ты же не знаешь, что там.

– Вот и посмотрю.

– Вдруг на тебя тоже нападут?

– Брось! Убежали они давно. Что им делать в заброшенном концерном зале? Нюхать вонь дохлых кошек и крыс?

– А если не убежали? – жена вцепилась в рукав его куртки.

– Ну, и хрен со мной! Ты баба красивая, другого найдёшь. Зачем я тебе? Я же дерьмо на пособии!

Анатолий вырвался и вышел на лестничную клетку. Марина выбежала вслед за ним и сорвала с него кепку.

– Ты же не пойдёшь без неё. Под дождём! – победоносно сказала она. – Вон, посмотри!

На стене лестничной клетки светилась реклама и предупреждение о сильном ливне. Анатолий ухмыльнулся и вошёл в кабинку лифта.

– Иду с тобой! – закричала ему Марина.

– Не вздумай! Ты что, девчонку одну оставишь? Покорми её! – бросил ей Анатолий.

2. Заброшенный концертный зал

Немой двор тонул в голубоватом мертвенном свете. Не слышалось ни человеческой речи, ни собачьего лая. Шелестел лишь дождик.

У Анатолия из кармана выпала салфетка. На неё, как ястреб, спикировал дрон-дворник, подобрал и немедленно начал перерабатывать в строительный материал для наноботов. Чистота городских улиц – превыше всего!

Анатолий направился к пустырю, посреди которого высился остов бывшего здания концертного зала. Его забросили после того, как в городе открылись Дофамин-центры. Город не собирался ни ремонтировать его, ни сносить и строить на его месте что-нибудь новое: не было экономического смысла.

В пустом здании часто ночевали бомжи и бездомные собаки, и возле входа Анатолий прислушался, чтобы понять, с кем он может столкнуться. Изнутри, однако, не доносились никаких звуков, кроме треньканья сверчка, которому в уютной щели было плевать на непогоду.

Анатолий подошёл к проёму, из которого давно была выбита дверь. Бывшему музыканту было не столько страшно, сколько больно входить в тёмный вестибюль, ведь в этом концерном зале он когда-то играл. В шуме дождя померещились голоса детского хора, который его ансамбль иногда нанимал для выступлений. Жизнерадостное чириканье ребятишек подчёркивало суровость основной вокальной партии, где были перемешаны ярость и отчаяние. Её исполняла белокурая девушка с низким, чувственным, чуть хрипловатым голосом. Анатолию очень нравилось, как она пела. У них даже начинался роман. Он мог перерасти в брак, если б не появилась Марина.

Где сейчас эта певица? Потерялась из виду: не пишет, не звонит… Скорее всего, тоже сидит дома на пособии и стыдится своего положения…

Анатолий включил налобный фонарик и вошёл. В ноздри ударили запахи тухлой мочи, какой-то химии, гниющих кухонных отбросов и дохлятины. Да, клининговые дроны никогда сюда не залетали!

Он огляделся по сторонам. Целое кладбище бродячих кошек! Соседи по дому натравливали на них своих псов, а потом выбрасывали трупы на съедение опарышам и жукам-могильщикам.

В вестибюле он осторожно переступал между коробками, останками животных, пустыми банками, испражнениями, мокрой ветошью… Крыша здания давно прохудилась, и с потолка падали крупные капли воды.

Когда сверчок замолчал, Анатолий услышал крысиный писк и короткий человеческий стон. Они доносились из дальнего угла холла. Значит, надо было идти туда!

Он шёл как можно медленнее и тише, стараясь не споткнуться о банку или о кошачий труп.

Вскоре луч фонарика выхватил из темноты двух человек, лежащих на полуистлевшем тряпье – женщину лет сорока и юношу. Скорее всего, это были мать и сын.

На груди у женщины сидела крыса и принюхивалась к лицу, собираясь полакомиться. Анатолия она не испугалась. Наоборот, повернула к нему морду и зашипела. Он отшвырнул её носком ботинка. Раздался истошный визг. Видимо, зверок ударился о стену.

Анатолий притронулся к левой руке покойницы. Над её запястьем загорелся голографический экран. Значит, для работы вживки ещё хватало энергии.

Вживки тогда были единственными высокотехнологичными устройствами, доступными всем без изъятия жителям Городницы. Не просто универсальными имплантами, а, по сути, органами человеческого тела. Очень важными, кстати. Они хранили данные о владельце. Следили за его здоровьем. Служили средством связи с другими людьми. Использовались для денежных расчётов… Да много для чего ещё! Функций у этих имплантов было бесчисленное множество, однако из всего набора задач Анатолия сейчас интересовали лишь две.

Он пробежал табличку с личными данными женщины.

Разведёнка… Уроженка здешних мест, но четверть века прожила где-то в Центральной Азии…

Название азиатского города Анатолию ничего не сказало. Он продолжил читать.

Месяц назад бежала оттуда. От кого? Добралась сюда непонятными тропами… Никакой информации о пути следования…

Анатолий открыл её медицинскую карточку.

Хронический бронхит, варикоз, гипертония, перелом руки два года назад… Ничего интересного… А вот свежие данные, снятые полчаса назад! Черепно-мозговая травма… Диффузное повреждение… Видимо, женщину били головой о стену или о пол… Клиническая смерть наступила полчаса назад, биологическая – двадцать две минуты назад… Спасать поздно!

Анатолий выключил голограмму над рукой мёртвой женщины и притронулся к собственному левому запястью. Посмотрел мгновенные сообщения на экране вживки. Никто не пишет, один спам! Затем он перешёл к таблице своих медицинских показателей.

Пульс 90, давление 160. Нервничаю, однако! Сердечный ритм ровный. Координация движений – 0,75 от обычного уровня. Плохо, хотя и объяснимо…

Дальше Анатолий читать не стал. Подошёл к лежащему на животе пареньку и перевернул его на спину. Тот открыл глаза и застонал сквозь стиснутые зубы. Жив!

– Сумеешь подняться? Или помочь?

– Не надо. Не смогу, – ответил юноша. – А мама жива?

– Нет.

Тот замотал головой, и его лицо обезобразила гримаса.

«У парня сотрясение мозга», – понял Анатолий и притронулся его к запястью. Имплант показал лёгкую черепно-мозговую травму, но если бы только её! У подростка был повреждён позвоночник. Вот это уже страшнее! Однако подробнее познакомиться с состоянием здоровья не получилось: по стене заскакало пятно света от чьего-то фонарика.