– Почему свет такой слабый? Король ведь говорил, что будет сильный свет, что будет жечь глаза. – Генерал сразу же обратил на меня внимание, снова осмотрел с головы до ног и остановился на больной руке, взяв запястье в свою ладонь.
– Король не думал, что она может быть ранена. Он не рассчитывал, что у неё будут повреждения, повлёкшие потерю крови. Поэтому зелье не дало того мощного света, что он описывал.
Я не слышала половину его слов, пытаясь не выдать того, что кружится голова, и темнеет в глазах, но генерал это заметил, обхватил рукой за плечи, готовый в любой момент меня поймать, если вдруг упаду в обморок.
– Никто не помнит, король говорил о побочных эффектах? Влад? Ты не помнишь? – Форс смотрел на второго генерала, подошедшего ближе, но тот покачал головой.
– Нет. Я бы запомнил, если бы он говорил что-то подобное. Ты меня и мою память знаешь. – Заметив что-то в глазах генерала Форса, он развёл руками. – У меня топографический кретинизм, но память-то хорошая.
– Кажется, дело не в зелье… – Голос генерала Форса и всех остальных отдавал эхом в голове. – Призовите придворного миреда, пусть он приготовит всё для переливания крови! Немедленно!
– Жжёт… – Выдавила я и приложила ладонь к тому месту, куда ввели зелье. Кожа над веной вздулась и стала тёмно-красной, казалось, если этот бугор лопнет, то из меня вытечет оставшаяся кровь, которой и так осталось немного.
Тело было уже не в силах держать меня и наклонилось в сторону, грозясь упасть со стула, но генерал успел поймать и, словно пушинку, без усилий поднять меня на руки, в тепле его тела и полном ощущении безопасности в его руках, которое появилось неизвестно откуда, я провалилась в сон. Последнее, что я услышала, голос в своей голове:
«Вера, держись»
II
Я проснулась в своей комнате от яркого света солнца, бьющего через окно, не закрытого шторой. В горле пересохло. Я рукой пошарила по тумбочке рядом с кроватью в поисках стакана с водой, но когда не смогла его найти, то начала использовать пересохшее горло, несмотря на боль.
– Мама… Принеси мне воды, пожалуйста… – мама не шла, поэтому я позвала ее громче. – Мама… – Но ее все также не было.
Через силу я смогла разлепить глаза, а затем сесть на край кровати и руками протереть их, избавляясь от песка, которого мне насыпали, судя по ощущениям. Когда я смогла нормально их открыть, то поняла, где нахожусь. И что мама не придет, ее здесь нет.
– Это… – я осмотрелась.
Меня окружала светлая комната в бежевых и голубых оттенках. Я сидела на кремового цвета кровати. На прикроватных тумбочках, стоявших с двух сторон от нее, расположились корзинки с искусственными цветами, которые я сделала еще в детстве и подарила папе. На мне была одета ночная рубашка светло-бежевого цвета, как и большинство моей одежды.
Я на ватных ногах поднялась, опустив ноги на мягкий ковер, и подошла к окну, пытаясь его открыть, чтобы избавиться от духоты в комнате, но оно не поддалось. Закрыто. Я посмотрела на столицу, Лодне, через стекло. Но все размывалось в глазах, пройдясь по комнате в поисках своих очков, я нашла их на столике около зеркала. Рядом с ними лежали кулон родной мамы и моя корона.
Я надела очки и снова подошла к окну. С тех пор, как я покинула королевство, ничего не изменилось, единственное, что появилось за эти четыре года – военный лагерь, скопление шатров, где обсуждали действия армии.
Около дворца ходили вооруженные до зубов солдаты, чего тоже не было, когда меня отправляли на землю. Максимум, что было у солдат в то время – билли, которыми они останавливали посторонних у входа во дворец, да по мечу в ножнах. А теперь в их руках либо пара мечей, кинжалы, стилеты, либо лук со стрелами или арбалеты, но кое-что оставалось странным: если установлено военное положение, то почему у солдат нет доспехов?
«Потому что война не с другим королевством, а с кое-чем другим»
– С чем? – Спросила вслух я.
Когда никого не было рядом, я пыталась говорить с ней вслух, так было легче общаться и раскладывать все по своим местам. Пересохшее горло отозвалось болью, и я снова осмотрела комнату в поисках графина с водой, который оказался на второй тумбочке, я наполнила стакан на половину и выпила его почти залпом.
«Прости, я не могу рассказать, твой отец против этого»
– Папа?
Левая рука опять заныла, но не так сильно, как раньше, и я только сейчас заметила, что обстриженная голова не была ничем прикрыта, а те, кто переодевал меня, видел меня в подобном виде. Я подошла к зеркалу, и продолжила говорить:
– Он здесь?
«Нет, генералы не врали, Аарон уехал. Но я знаю, что он против того, чтобы тебе рассказывали о ситуации в Каралане»
– Для чего это было нужно?
«Не знаю»
– Был бы здесь Деминиан… Ты знаешь, где он сейчас?
«Нет. Его увели в темницы, а оттуда я следить ни за кем не могу»
– Должен же быть способ что-то о нем узнать. Не верю я, что Дем мог предать. Если бы Деминиан хотел что-то сделать со мной или папой, он мог сделать это еще до моего отъезда, он столько раз оставался со мной наедине. Да и прятать вещи и сам прятаться он умеет прекрасно.
«Это точно. Я помню, как ты постоянно плакала, когда он прятал твои конфеты»
– Ну не надо мне это напоминать! Да, я была слишком эмоциональной в детстве, все дети такие. Да и когда мы с ним играли в прятки, он прятался так, что я думала, он меня просто бросил одну.
«Все, хватит, эти воспоминания о Деминиане до добра тебя не доведут. Иди в ванную, приведи себя в порядок, не надо разговаривать со мной»
– Ты столько раз мне помогала, я не могу с тобой не разговаривать. Да и Деминиан мне словно второй отец. Не могу я о нем забыть. – Слова про Дема я сказала тихо.
«Ты думала, что сходишь с ума, когда я только начала с тобой связываться»
– Я начала слышать голос, которого никто больше не слышал. – Я подошла к зеркалу и, увидев свое отражение, быстро отвернулась. – Любой бы так подумал на моем месте. Тем более, ты связывалась со мной, когда мне было три, я и все остальные, кому я об этом рассказывала, принимали это за богатое воображение. Но когда я взрослела, и ты не исчезала… Что я должна была подумать?
«Все, хватит, иди в ванную» – Она тихо рассмеялась.
– Что вчера было? Я вроде потеряла сознание.
«Да. Ты потеряла много крови. Пришлось переливать»
– Кто пожертвовал своей кровью?
«Я сама этого не ожидала, но это сделал один из генералов. Тот длинноволосый. При этом он даже не задумывался об этом, потом попросил второго перенести тебя в комнату, он сам был не в том состоянии, чтобы просто ходить, хоть он и пытался этого не показывать»
– Ему было настолько тяжело из-за меня…
Я оперлась ладонями о столик и через силу осмотрела свое отражение в зеркале и перевела взгляд на сложенную на столе одежду. Грязная одежда, которую папа передал мне, когда в спешке забежал ко мне в комнату в тот день, когда отправил меня на землю, казалась лохмотьями, особенно в королевской обстановке.
* * *
– Вера!
Папа вбежал в мою комнату поздним вечером, когда солнце уже зашло, не постучавшись, что не было похоже на него. Черные до плеч волосы, прежде аккуратно уложенные, были растрепаны, белый королевский пиджак и жилетка под ним были грязными и расстегнутыми, под ними виднелась такая же грязная светло-желтая рубашка. Брюки того же цвета, что и верх одежды, были в следах земли и травы. Карие глаза опасливо смотрели по сторонам.
– Собирайся, нужно уходить.
– Что случилось? – Спросила я и поднялась из-за стола, отбросив карандаш, которым рисовала, в сторону. У меня и так не было сил из-за недавнего происшествия с лошадью. – Почему ты в таком виде?
– Не время. Собирайся!
Папа подошел к ее шкафу, он доставал из него разную одежду, но по каким-то причинам бросал ее обратно. На платья он не обращал внимания, папа просто отодвигал их в сторону. Наконец, он бросил на кровать бежевую блузку без пуговиц и черные брюки с подтяжками, которые я носила на конных прогулках.
– Надевай. – Он снова начал искать что-то в шкафу, я видела, в каком состоянии папа, поэтому, ничего не спрашивая, надела те вещи, что он мне передал.
Когда я закрепляла последнюю подтяжку на груди, папа достал из шкафа черную зимнюю мантию с мехом по ее краю и большим капюшоном, который я никогда не надевала на голову. Папа быстрым шагом подошел ко мне, одновременно с этим расстегивая пуговицу мантии. Он надел ее на мои плечи и натянул капюшон на голову, несмотря на все возражения.
– Не снимай.
Папа поднялся и подошел к другому шкафу, оперся на него спиной и начал двигать в сторону, открывая часть стены, где находился секретный проход. Когда шкаф был в стороне и не закрывал секретную дверь, папа схватил меня за запястье и повел в этот проход, пройдя сквозь стену, будто ее вовсе не было.
– Еще раз говорю, не снимай. – Я думала, что, когда мы идем по секретному ходу дворца, куда не может пройти никто, кроме королевской семьи, капюшон можно сбросить, что я и сделала. Мне пришлось снова натянуть его на голову, но сделала это неаккуратно, что легкая корона на голове чуть не упала на землю.
Из-за плотной ткани я не видела ничего с боков и иногда даже спереди, приходилось свободной рукой держать верх капюшона, что немного открывало взор. Длинный мех на краях щекотал лоб и нос, из-за чего постоянно приходилось убирать его со своего лица.
Мы с папой проходили длинные коридоры, но они не были темными: когда мы подходила к определенному месту, на стенах загорались мощные факелы, освещавшие огромное расстояние. Несколько минут бега по этим коридорам, и мы вышли из дворца, где жили. Папа не тормозил и продолжал идти быстрым шагом, почти переходящим в бег, а двенадцатилетняя я едва поспевала идти за ним. Папа вел меня в направлении конюшни.
Когда мы оказались на месте, Деминиан, бывший там привел к нам уже подготовленную черную лошадь, на которую папа сразу же забрался.
– Куда мы едем? Зачем тебе лошадь? – Спросила я дрожащим голосом, смотря то на папу, то на Деминиана.
– Я не могу сказать. – Папа подал мне руку, я обхватила его ладонь своей, и папа потянул меня на себя, но рост не позволял мне забраться самой даже при помощи папы. Деминиан взял меня за талию и поднял вверх, помогая сесть в седло за спиной папы. Мы легко кивнули ему в знак благодарности, и папа повернул голову ко мне. – Не снимай капюшон, тебя никто не должен видеть.
Папа дернул поводья, и лошадь сразу же перешла на бег. Спустя минут пятнадцать она выбежала за пределы столицы, в лес, который находился достаточно близко к городу, и очень скоро оказалась около старого каменного дома, окруженного множеством деревьев. Спуск с лошади мне давался легче, чем подъем на нее, я просто спрыгнула с нее. Папа слез следом за мной и наспех привязал лошадь к ветке одного дерева.
Мы вошли в этот дом, и папа запер двери, развернулся и пошел к середине комнаты, на ходу снимая кольцо с указательного пальца и сжимая его в кулаке. Сквозь пальцы пробился яркий свет, и в руке папы был зажат посох с белым камнем. Он опустился на колено и кончиками пальцев свободной руки прикоснулся к каменному полу.
– Папа, что ты делаешь? Зачем тебе скипетр? – мой голос задрожал, я, сама не замечая этого, начала сжимать пальцами рукава легкой блузки.
– Не задавай вопросов. Времени нет. – Сталь в его голосе дала понять, что он не ответит на мой вопрос.
Папа приложил камень посоха к полу, белый свет прошел через него, образовав на полу рисунок, спустя несколько секунд я узнала в нем герб своей семьи. Свет исчез, но рисунок остался выжженным в камне. Папа поднялся с пола и подошел ко мне.
– Что это такое? Что это такое на полу?
Папа сел передо мной на корточки, отложил посох в сторону и обхватил руками мое лицо, перед этим сняв капюшон с головы. Он заставил смотреть меня прямо на него, и только сейчас я заметила, что его глаза начали слезиться, но он никогда прежде не показывал свою слабость, ни перед кем. А затем раздался его слабый дрожащий охрипший голос:
– Это заклинание перемещения между мирами. Такая же печать есть и во дворце, но ей воспользоваться мы не можем. Ты должна отправиться в другой мир. Я не могу сказать, зачем. Ты просто должна покинуть Каралан.
– Покинуть Каралан? Почему я должна отправиться в другое измерение, а не… в какое-нибудь другое королевство?
– Взаимный обмен. Когда тебя примут в каком-нибудь королевстве, я должен буду исполнить условия его правителя, а эти условия могут быть совершенно разными. К тому же предложила помощь в твоем переезде только империя Дарка, а это ужаснейшее место для женщин, я тебя и на день туда не отправлю. – Он отпустил взгляд вниз и о чем-то задумался, а затем отпустил мою голову и достал из внутреннего кармана своего пиджака платиновый кулон с полупрозрачным камнем, в котором были вкрапления других бледных цветов, что складывались в необычный и красивый рисунок.
– Водный карабал? Он же очень редкий…
Папа надел цепочку мне на шею.
– Да, редкий, но сейчас это не имеет значения. Когда-то я подарил этот кулон твоей маме, это единственное, что от нее осталось, когда она пропала. – Папа снова обхватил мое лицо руками. – Прости, солнышко.
В этот момент перед глазами все начало темнеть, а сознание ускользать, последнее, что я помнила перед тем, как окончательно погрузиться в искусственный сон – широкие папины руки, что не позволили мне упасть на каменный пол.
* * *
Я на секунду бросила взгляд на зеркало, худое лицо с впалыми щеками лицо было чистым, но все таким же серым из-за моего состояния и худобы. Долго смотреть на себя мне было просто противно, поэтому я быстро отвернулась.
Бежевая блузка на столе, что была надета на мне тогда, годилась только на то, чтобы поддержать огонь в какой-нибудь печи. На большее она уже неспособна.
Левая рука заныла, и я завернула рукава, на обоих предплечьях были белые повязки, одна была завязана от запястья до локтя, а вторая – так, что казалось, будто я просто порезалась.
Весь последний год я ненавидела себя, ненавидела своих одноклассников, из-за которых мне пришлось обстричь волосы. Ненавидела их за то, что на моем теле уже есть десятки шрамов. За то, что постоянно лежала в больнице из-за их побоев, плевала кровью, постоянно лечила отбитые почки.
– Ладно. Нужно смыть с себя всю грязь, я же вроде дочь короля. Должна соответствовать.
Даже если я чистая, все равно кажется, что на мне тонна грязи.
Я открыла шкаф и достала из него свой шелковый халат, доходящий почти до пола, что был мне в пору.
Как же хорошо, что все мои вещи меняются вместе со мной и всегда мне в пору. Не нужно несколько часов подбирать одежду, что не будет большой или маленькой, а будет как вторая кожа. И не нужно расставаться с одеждой, которая становится маленькой при взрослении или наборе веса.
Я сняла с вешалки мягкое полотенце, которым когда-то сушила длинные, до пояса, черные волосы, взяла с нижней полки обувь, чтобы не ходить по холодному полу голыми ногами.
Зашла в ванную комнату, где меня сразу же окружил приятный запах успокаивающих трав, и положила новую чистую одежду на тумбу рядом с ванной, уже наполненной не слишком горячей водой с разными солями. Очки отправились к одежде. Прежде чем снять с себя ночную рубашку, я закрыла дверь ванной на замок, опасаясь, что кто-то зайдет, а зная служанок, что опекали меня в детстве, это могло произойти.
Над ванной было заклинание, не позволяющее воде остыть, но стоило мне прикоснуться к ванне, оно сразу же развеялось. Точно Алекс постарался.
Я погрузилась в не слишком горячую воду, что вместе с запахом трав расслабляла напряженные мышцы и уменьшала боли от синяков и ушибов, полученных во время побоев, которые до сих пор не прошли. Я плеснула воду в лицо, смывая с него невидимую грязь.
Левое предплечье защипало, но боль была не настолько сильной, как раньше. Ладони достигли макушки, кожей я ощущала отросшие волоски, я почувствовала, как глаза начали слезиться от боли и обиды на всех, кто измывался надо мной эти почти три года, на того парня, что поджог мне волосы прямо на уроке Виктора Михайловича, и из-за этого мне пришлось все отрезать.
В попытке успокоиться я просто задержала дыхание и погрузилась под воду с головой, чтобы успокоиться. Пусть я и могу дышать под водой, как и вся моя семья уже множество поколений, вода в ванной была с мылом и солями, что не позволяли мне вдохнуть или открыть под водой глаза. Я пролежала так, пока легкие не начали гореть от недостатка воздуха.
Взяв мягкую губку в руки, я вытерла свои руки и все тело. Наконец, спустя те несколько часов, что я нахожусь в Каралане, я почувствовала себя чистой. Чем дольше я терла свои руки, тем больше мне что-то казалось странным, но что именно я понять не могла.
Мне настолько не хотелось вылезать из горячей ванной, что я пролежала в ней, пока вода не остыла. Когда я все-таки вылезла из ванной, надела на себя светло-сиреневый шелковый халат, что приятно касался к коже. Голову завернула в мягкое полотенце, что скрывало отсутствие волос. Балетки под цвет халата были все такими же удобными, как и раньше и не скользили по влажному полу.
Выйдя из комнаты, я подошла к стулу, на котором была повешена мантия, я заглянула во внутренний карман и достала оттуда свой смартфон. Разблокировав экран, я увидела, что связи не было, что и следовало ожидать, мое родное измерение по сравнению с землей – средневековье, вряд ли кто-нибудь установил на каком-либо доме вышку связи и Wi-fi.
Но несмотря на то, что обстановка вокруг напоминала средние века: дворцы, обычные деревянные или каменные дома, отсутствие многоэтажек, кое-что из современности здесь все же было – женщины ходят в том, чем угодно, короткие юбки, брюки, шорты, нет обязанности носить длинные пышные платья в пол с корсетом или наносить тонну макияжа на лицо. Необходимость в этом есть только тогда, когда устраиваются балы, что происходит не очень часто. Да и сейчас многие женщины предпочитают выбирать удобную одежду, а не с тугими корсетами, в которых даже дышать невозможно.
Мужчины также не носят неудобную одежду, доспехи надевают только один или два раза в несколько лет, показывая всю мощь своих предков, рыцарей, о силе и мужестве которых до сих пор ходят легенды.
А одно королевство, а именно Сэнду, создает технику, соединяя ее с магией. Водопровода нигде в Мирами нет, но носить постоянно воду, чтобы наполнить ванну или душ, который тоже уже есть, не нужно. Магия воды, совмещенная с изобретениями ученых Сэнду.
Кто-то постучался в дверь, и она начала тихо отворяться, я быстрым движением положила телефон обратно в карман мантии и приняла более непринужденный вид, когда в проеме появилась голова незнакомой мне миловидной служанки. Русые волосы убраны в пучок на макушке, в голубых глазах читалось небольшое волнение.
