От такого приема я обалдела, если не сказать больше.
Мало того, что он даже не оторвал свою задницу от кресла, так еще и смотрел на меня, как на нечто плавучее, которое никогда не тонет.
– Если потребуется, – сообщила я светским тоном. – Желаете включить клоунаду в программу обучения?
Терпеть не могу хамов, даже если у этих хамов за спиной мебель красного дерева, стеллажи с фолиантами, которыми прибить можно запросто; дворецкий и толпа длинноногих девиц.
Хам угрожающе сдвинул брови, перо в его руках едва не хрустнуло.
– Нет, силюсь понять, на что рассчитываете. – Он все-таки отложил ручку и поднялся. – Так и будете стоять в дверях?
Да, в дверях мне как-то спокойнее, через них можно и деру дать, невзирая на Плиссированную Манишку и манекенщиц.
– А вы приглашали меня сесть?
– Не приглашал. Потому что не счел нужным. Тем более что раньше вы не отличались стеснительностью, – добавил он, и в угрозу ворвалась насмешка.
Такая же опасная, как он сам.
Интересно, чем еще я-не я не отличалась раньше?
Возможно, поинтересовалась бы у него лично, но к этой минуте меня уже слегка потряхивало от фамильярности и неприязни, которыми изобиловали голос и взгляд хама. Понятия не имею, зачем вышеназванная мирэль Селани Тонэ приперлась к этому невыносимому хмырю наниматься няней, но точно знаю одно: я с ним не хочу иметь ничего общего, не то что детей. Тьфу ты, то есть не хочу я становиться няней его детей, вот!
– Это не стеснительность, а правила хорошего тона, – заметила я. – Этому я тоже могу обучить, но не стану. Всего доброго!
Не дожидаясь, пока до меня снизойдут с ответом, развернулась к долгожданным дверям и взялась за ручку.
– Стоять! – в спину ударил приказ. Но остановило меня не это, а щелчок в замке: с силой дернула дверь и обнаружила, что она заперта. Обернувшись, увидела, как вспыхнул перстень-печатка на пальце Демаре. Впрочем, сияние тут же померкло, а вот ярость в голубых глазах хама – нет. – Мы не закончили. Выйдете отсюда, когда вам позволю.
Ма-ма… магия?!
Я подхватила первое, что попалось под руку, то есть тяжелую бронзовую статуэтку, стоявшую на ополовиненной колонне:
– Не подходите! – заявила воинственно.
– Или что? – поинтересовался он.
– Я буду защищаться!
– Этим? – Украшение вспыхнуло снова.
Статуэтка выскользнула из рук, как смазанная мылом, и плавно опустилась на место. Поклясться могу, что мои пальцы сжимались на ней как клешни краба на носу кота из мультфильма, но в эту минуту стали мягкими и податливыми, словно пластилин. Я открыла было рот, но тут же его захлопнула, поскольку с пальцев Демаре сорвалось искрящееся лассо, которое опоясало меня и подтянуло к столу. Вторая попытка заговорить ни к чему не привела, больше того: кресло недобро пнуло меня под коленки, ноги подогнулись, и я шмякнулась прямо в него.
– Я, конечно, подозревал, что ваши умственные способности оставляют желать лучшего. – Хам вальяжно опустился в свое, чуть натянув лассо, из-за чего я подъехала к столу вместе с креслом. – Но не представлял, что настолько. В том, что вы отличная… – последнее прозвучало с издевкой, – актриса, не сомневаюсь, равно как и вся Ньерра, но меня интересует другое. Начнем сначала. Зачем вы здесь?
Зачем вы здесь, зачем вы здесь… Заклинило его, что ли?
Внимание привлек легкий дымок и запах не то вишни, не то черешни с горчинкой. Я скосила глаза вправо и за подставкой для письменных принадлежностей увидела дымящуюся в массивной пепельнице сигару.
Да чтоб мне всю жизнь стирать вручную!
Магический гангстер!
– Я жду, – нетерпеливо добавил мужчина, явно намекая, что он, конечно, ждет, но ждать будет недолго. Поэтому если не-я не отвечу, то меня могут закатать в бетон или сбросить с моста, или что там делают гангстеры с теми, кто им не нравится.
Он взял сигару и затянулся, рассматривая меня так, словно уже раздумывал над способами казни. Ну а что? Сейчас придушит меня сам по-тихому или кто-нибудь еще… Да хотя бы тот же Плиссированный Воротничок по его приказу вытащит через потайную дверь в ковре и сбросит в Гудзон. То есть в какой-нибудь Магзон.
Ой, мама.
С трудом подавила желание глупо хихикнуть.
– Я… – теперь мне казалось, что нужно очень и очень осторожно подбирать слова. – Пришла, чтобы стать няней?
– Это вы у меня спрашиваете?
– Да. То есть нет, – осторожненько, насколько позволяла искрящаяся вокруг меня веревка, склонилась влево. На всякий случай заглянула за стол, потому что, если там стоит магический автомат, мне нужно знать это прямо сейчас. Магического автомата не стояло, а вот лассо натянулось и угрожающе зашипело.
– Мирэль Тонэ! Что вы там все высматриваете? – в его голосе слышалось раздражение.
– Ствол, – честно призналась я.
Брови гангстера взлетели вверх, а о дымящейся, зажатой между пальцами сигаре, казалось, он и вовсе забыл, уставившись на меня во все глаза.
– Вы сейчас вообще о чем?!
– Ствол, – терпеливо пояснила я, – это такая штука, мощная, когда ее берешь в руки, она стреляет.
Сигара выпала из его пальцев и ткнулась кончиком в пепельницу. Кажется, сейчас случилось то, что мама называла «эффект Ирочки». Первый раз меня накрыло на детской елке, когда нужно было читать стишок перед другими детьми: я тогда сильно перенервничала и вместо стишка поделилась со всеми своими открытиями. В частности, о том, что Деда Мороза не существует, а изображает его папин друг дядя Игорь, и что в подарках не будет вафельных конфет, потому что их съел дядиигорев немецкий овчар Рекс. После этого на елки меня больше не приглашали.
– У вас нет ствола? – решила разобраться. – Это для меня очень важно. Поверьте, если бы не было важно, я бы не спрашивала. То есть если у вас нет ствола, я не сидела бы здесь и сейчас. То есть, конечно, вы меня удерживаете, но если у вас еще и ствол…
– Хватит! – рявкнул так, что я подпрыгнула. – Вы окончательно сошли с ума?!
Еще нет, но очень к этому близка.
– Или… – его голос стал угрожающе-низким, благодаря чему я покрылась мурашками даже на пятках. – Вы издеваетесь?
– Да! – ухватилась за предложенную подсказку.
– Да?!
– Нет!
– Что – нет?!
– А что – да?!
Наш разговор можно было бы внести в справочник по психиатрии. Если выберусь отсюда живой, обязательно расскажу Светке этот случай, по нему кандидатскую защитить можно.
– Хмарь изначальная! – выдохнул он. – У меня там за дверями два десятка претенденток, кто бы мне объяснил, почему я трачу свое время на вас…
– Не тратьте, – посоветовала я. – Вы же видите, я слегка не в себе.
– Замолчите! – это больше напоминало рычание.
– Ни за что. Вы связали меня этой магической штукой… – Подергала лассо, которое обиженно зашипело. – Обозвали неумной, и явно не горите желанием принимать на работу. Поэтому давайте покончим с этим скорее и расстанемся по-хорошему: вы отпустите меня, я выйду вон через ту дверь, и мы больше никогда не увидимся.
Судя по одежде, Селани точно не последний кусок хлеба доедает, так что будем разбираться с проблемами по мере их поступления.
– Это собеседование, – рычание опустилось до тех низин, в которых обычно обитают чудовища. Он дернул лассо на себя, отчего меня подтянуло вперед и впечатало в стол, – а не один из ваших спектаклей, мирэль Тонэ. Вы пришли на него по доброй воле и, если сейчас же достойно не объясните, почему я должен принять вас на работу, можете забыть о своей карьере. Потому что я вас уничтожу.
Что я там говорила о проблемах?
Кажется, первая уже нарисовалась. Если раньше думала, что этот гангстерский тип может меня убить, то сейчас поняла: убить – в его случае самый простой выход. Проблема заключалась в том, что я не представляла, чего он от меня хочет на самом деле, поэтому продолжала говорить правду.
– Я очень люблю детей, – сказала, мысленно возвращаясь к своим ребятам из садика, – и хочу подарить каждому ребенку, с которым занимаюсь, частичку души. Мне нравится им читать и нравится играть с ними. Конечно, когда…
Под его взглядом почему-то запнулась, но все-таки продолжила:
– Когда они начинают сходить с ума, я умею установить границы, но все-таки считаю, что счастливое детство – это веселое детство, и что подвижность не менее важна, чем книги или развивающие игры. Возможно, у меня особый взгляд на воспитание, но я уверена, что воспитание складывается не из правил и ограничений, а из любви.
Я не сказала ни слова неправды, но взгляд его потемнел еще сильнее, а брови сошлись так, что казалось, вот-вот сплавятся воедино.
– И как же вы собираетесь совмещать актерскую карьеру и карьеру гувернантки? – не то процедил, не то выплюнул Демаре.
На миг захотелось закончить все это и просто сказать, что я вообще ничего не собираюсь совмещать, а планирую как можно скорее вернуться в свой горячо любимый детсад, но в памяти неожиданно всплыли слова одной из девушек: «Намного интересней, куда их, отловив, отправляют». Проверять, куда именно, на собственном опыте совсем не хотелось.
– Я брошу театр.
– Вон.
– Что?
– У вас еще и со слухом плохо?! Вон из моего кабинета!
Лассо исчезло, щелкнул замок, и я тут же вскочила.
Встретилась с тяжеленным злющим взглядом и неожиданно для себя выдала то, что точно говорить не следовало:
– В моей жизни было очень много собеседований, но это – самое отвратительное, которое мне довелось пережить. Когда будете нанимать няню для своих детей, позаботьтесь о том, чтобы она владела манерами и этикетом, потому что вам их явно не достает! Но главное – не забудьте про сердце! Оно должно у нее быть непременно, и должно быть очень большим, раз уж папаша его лишен напрочь.
Не дожидаясь, пока мне ответят, развернулась и вылетела за дверь. Прижалась к стене, потому что ноги не слушались и сердце в груди отбивало неровный ритм. Не успела перевести дух, как объявился плиссированный лакей и протянул боа с таким видом, словно собирался меня на нем вздернуть.
– Ваши вещи, мирэль. – Слуга сунул мне в руки шляпку и звякнувшую цепочкой сумочку. – Сожалею, что мируар Фернан вам отказал. Но вы должны понимать, не всякой дано стать наставницей для наследниц Дома Демаре.
Подслушивал, шельмец.
– Не-всякие, вроде меня, будут счастливы оказаться как можно дальше от вашего мируара. Будьте любезны… как вас там, покажите выход.
– Разве так сложно запомнить, мирэль? – с обидой в голосе проговорил дворецкий. – Меня по-прежнему зовут Этиль Жужжен. Но вы всякий раз спрашиваете мое имя.
– Извините.
Обратная дорога лежала через все ту же гостиную. Меня встречали и провожали все те же лица, только сейчас на них сорняками расцветали злорадные улыбки. Может, наше с хамом общение транслировалось по какому-нибудь магтелевизору?
Меня продолжало знобить. От всего увиденного и услышанного. Если это дурной сон, то пора бы уже проснуться. А если реальность, тоже дурная, надо как-то из нее выбираться!
А для этого необходимо понять, почему и как я здесь оказалась…
– Вот, пожалуйста! – Рискуя растянуться в шпагате на мраморном полу, в который можно было смотреться, как в зеркало, ловя в нем свое размытое отражение, Фитиль Жужжен бросился открывать двери.
Отражение!
Я подскочила к оправленному в позолоту зеркалу, занимавшему почти всю немалых размеров стену, и замерла как вкопанная.
Только сейчас, с большим опозданием, до меня наконец начало доходить, что я не просто переместилась в другой мир (ой, мамочки!), я перестала быть Ирой Илларионовой. В этой модельного вида дылде не было ничего от миниатюрной сероглазой Иришки, в которую влюбился Миша и в которой не чаяли души родители.
Длинные волосы насыщенного карамельного цвета ложились на плечи идеальными волнами, как у голливудских звезд былых времен. Глаза – что обласканное солнцем синее-синее море, опасное и бездонное. Мои всегда лучились теплотой, по крайней мере, так утверждала лучшая подруга Светка. В глазах же Селани, казалось, отплясывала дикие танцы нечисть.
«С такой внешностью сам бог велел блистать на сцене», – рассеянно подумалось мне, пока обводила взглядом идеальной красоты черты: аккуратный прямой нос и не нуждавшиеся в помаде яркие, сочные губы. Как будто созданные для поцелуев.
– Мирэль Селани, – кашлянул дворецкий.
– Скажите, Жофрен…
– Жужжен, – поправил терпеливо, хоть я заметила, как на тощей шее дернулся кадык.
Наверное, мирэль Селани вызывала в этом кузнечике, как и в его хозяине, сильные приступы раздражения. И если первый как мог пытался себя сдерживать, последний не утруждался демонстрировать показную вежливость.
– А мы давно знакомы?
– Больше, чем хотелось бы… – Поняв, что только что сморозил, дворецкий поспешил исправиться: – Прошло уже три месяца с тех пор, как мы впервые с вами свиделись.
Хотела спросить, при каких таких обстоятельствах мы могли здесь свидеться, если у хозяина всего этого великолепия только при виде меня начинается обильное ядовыделение, но вовремя спохватилась. Этот любитель покашлять и пожужжать и так уже на меня косится с подозрением. Лучше не буду усугублять свое и без того «усугубленное» по самое не хочу положение.
Поэтому больше не стала задерживаться. Простившись с Воротничком, замерла на крыльце, не зная, куда податься. Ну то есть до ворот, кованым узором темневших на фоне малахитовой листвы, я, конечно, доберусь сама, без подсказок. А вот дальше…
Из автомобиля с открытым верхом, этакого прадедушки кабриолета, показался уже немолодой, но с виду крепкий мужчина. Несмотря на то, что погода в этом черт-его-знает-где стояла хорошая и солнце даже припекало немного, упакован он был в костюм-тройку. И, наверное, вовсю потел под многослойной одеждой.
Приподняв черное кепи, незнакомец чуть поклонился:
– Мирэль Тонэ.
Я облегченно выдохнула. Личный водитель – мое спасение! Вот только непонятно, зачем той, у которой есть прислуга, самой становиться прислугой? Ну даже если и няней, то все равно тем же обслуживающим персоналом.
Я села в машину.
– Куда теперь, мирэль Тонэ?
