Александр Леонидов (Филиппов) "Подлинная история Дракулы"

Даже видавший виды Шалва прибалдел от такого красноречия не по теме! Поднёс лопочущему «Торшеру» телефонную трубку, как велел хозяин, и мелкий аферист удостоился чести лично поговорить со всемогущим Цепешем, самодержавным собственником всея Трассарабии…

Костя Бра явно испытал облегчение, когда понял, что речь идёт не об исковом заявлении пайщиков его ЖСК. Расслабился, и даже обрёл некоторое поверхностное достоинство. Шалва подал знак – и громилы отпустили Костю, дали усесться в кресло.

Услышав, что с ним говорит Влад Цепеш – Бра поинтересовался, как и положено полуграмотному деревенскому аферисту: «Какой Цепеш?». Узнав, что по прозвищу «Дракула» – стал выяснять, какой такой Дракула?

– Сказочный долбо*б! – восхитился Влад, которому всё больше нравилась им же придуманная игра.

– За сколько отдашь мне свою Янку?

– Прекратите этот розыгрыш! – возмутился Костя Бра, и в его голосе послышалось даже что-то интеллигентное – Вы пьяны! Что вы такое несёте?!

Влад, задетый за живое тем, что с ним посмели так говорить, прервал разговор. Тут же, одним движением пальца перечислил на номер, на «мобильный банк» Косте Торшеру тысячу долларов. И перезвонил Шалве, приказав снова поднести «мобилу» «этому идиоту».

– Свой мобильник глянь! Поступление видел?!

Костя слышался заикающимся и ошарашенным.

– Ви… видел…

– Думаешь, тебя кто-то станет разыгрывать таким образом?! «Штуки» на тебя, баклан, не пожалеет?!

– Я не могу понять, чего вы хотите?!

– Ещё раз тебя спрашиваю, дурак, за сколько продашь мне свою Яну… Которая (Влад заглянул в трофейный паспорт) – Ишимцева… У вас товар, у нас купец! Называй свою сумму, но прежде подумай хорошенько! Шанс угадать у тебя только один! Если заломишь за свою шалаву слишком много – я ничего тебе не переведу. И пришлю её вместо денег! Так что подумай, и скажи мне один раз: за сколько ты согласишься никогда больше её не видеть?!

Костя Бра, тяжело дыша и обильно потея, теряясь в догадках, всё ещё подозревая розыгрыш пранкеров, несмотря на банду вокруг себя – опасался спугнуть покупателя или наоборот, продешевить. И запросил, наконец, тридцать тысяч долларов…

– Слышала?! – торжествовал Дракула над бледной, безмолвно плачущей Яной – Перевожу ему тридцатник, и мы с ним пожали руки! Конечно ты станешь самой дорогой сучкой из всех, какими я торговал, утешай себя этим! Потому что больше тебя утешать нечем! Сама всё слышала…

***

Парнем Кристины Рещенковой, с большой натяжкой «женихом», и совсем не мужем было облако в штанах по имени Алексей Липрандин. Поездка в компании Бра и школьной подруги Янки стала для Кристины формой разрыва с этим человеком, скучным, бедным, бесперспективным и нерешительным.

Они отдалялись друг от друга давно, но окончательно, как думала Рещенкова, разругались именно «на отдыхе» в Дакии, в пресловутом гостевом домике 22. Она прицепилась, больше чтобы повод иметь, потому что причины лежали глубже – к его «жмотской» экономности в любых тратах. По контрасту с Костей Бра, сорившему деньгами направо и налево, Лёша выглядел бледной поганкой…

А как ещё он мог выглядеть, сокращённый с кафедры археолог, человек без будущего, человек с профессией такой же мёртвой, как и те, кого он изучал? Автор книг по древневосточной пиктографии, которые никто никогда не напечатает? Да и читать не станет – по крайней мере, в здравом уме и твёрдой памяти…

Теперь, уже имея опыт «заслушивания» по громкой связи парня Янки, Кристина думала, что Лёша, печально засевший в домике 22, на звонок Дракулы ляпнет в мобильник что-то вроде:

– Ты сказала, что уходишь от меня – так уходи…

И, по большому счёту, был бы прав.

Но совершенно неожиданно для всех, приятно удивив Дракулу и поставив в тупик Рещенкову – на том конце телефонной связи оказался человек пусть и с лёшиным голосом, но совершенно другой. Совсем незнакомый Кристине.

– Или ты её сейчас же отпустишь, козёл! – орал в трубку незнакомец с голосом Липрандина – Или я приеду и убью тебе, понял?!

– Ты говоришь с Владом Цепешем! – наслаждался Влад.

– И что?! Ты хочешь сказать, что ты бессмертный, гнида?!

– Меня называют Дракулой…

– Да хоть Карлсоном, мудак, который живёт на крыше, я приеду и удавлю тебя, ты понял?!

– Ну, может быть пятьдесят тысяч долларов решат нашу проблему? – вкрадчиво ворковал в мобильник Дракула, сладострастно играя кадыком, ощущая себя в этот момент, наверное, дьяволом-искусителем.

– Твою проблему, покемон, решит только то, что ты её немедленно освободишь! Никакие пятьдесят…

– Сто тысяч долларов! – упоённо играл Влад.

– Я сказал тебе, что приеду и убью тебя, как собаку! Если ты Дракула, то у меня есть швабра с осиновым черенком, я тебе этот черенок осиновый в задницу вобью, до самых гланд!

– Назови свою цену… – повышал ставки Дракула.

– Я уже еду! – мрачно пообещал Алексей.

– Да не беспокойся! – усмехнулся Цепеш – Мои ребята тебя ко мне привезут, чтобы по дороге не петлял…

И повесил трубку.

– Иногда приятно так ошибаться в людях! – мурлыкал Дракула, довольный своей нелепой проделкой. – Видишь, сучка, какой он у тебя! Приеду, говорит, и замочу! Меня – каково, а?

Приближённые Влада подхалимски захихикали, будто он необыкновенно удачно пошутил.

– Пусть приезжает прямо ко мне! – скалился Цепеш – Убью, конечно, но с чувством сожаления… Какие прекрасные люди из-за баб, дерьма дешёвого, пропадают, а, baie?i[1 - Румынск. «парни», «ребята».]?

2.

Человеческое сознание не может, не хочет – до тошноты и спазмов не желает признавать то, что, порой смакуя, показывают на телеканалах о животных. Тех самых, которые обычно именуют в сетке вещания «Жизнь в дикой природе», но они посвящены скорее смерти в этой самой «дикой природе», сводя все живое к одному бесконечному взаимному пожиранию. И к тому же в формах омерзительных, липких для человеческой мысли, как древняя смола янтаря для насекомых…

А ведь всё просто – если посметь взглянуть прямо, не пытаясь прикрывать глаза пугливыми ладошками! Обыденно и буднично, по итогам приватизации наркобарон и работорговец Влад Цепеш грубо и бесхитростно записал на себя всю собственность бывшей Дакийской ССР, плюнув на гримасу недовольства американской оккупационной власти, желавшей показухи – их любимое словцо – «инклюзивности». Американцы, повсюду насаждавшие власть уголовников, утёрлись, хоть и пожурили слегка своё и ночи порождение. И с тех пор много лет Влад Цепеш не просто правил республикой – он и был республикой. Прямо как Людовик XIV который говорил: «Государство – это я».

У себя в Дакии Влад Цепеш был единственным избирателем: на солнечной террасе из делосского резного мрамора, утопающей в виноградных лозах, за витиеватым, и не совсем письменным, скорее парфюмерным столиком – он выбирал депутатов парламента, на каждое место – непременно из нескольких кандидатов.

После этого Влад Цепеш говорил им, и всему – правда, стремительно таявшему и смертно обнищавшему – населению, кого и куда они «выбрали». И кто не верил – «почему-то» умирал, а в лучшем случае – успевал убежать в ужасе, забыв о степях Транссарабии, как о страшном сне, навсегда и накрепко…

Обычно туманным утром, когда виноградные лозы и смоквы плачут росой, и только-только начали распевку соловьи в парке поместья – Влад Цепеш выписывал шпаргалку «ветвям власти»: кого считать «президентом» Дакии, кого – министром, прокурором, верховным судьёй. И вообще, озвучивал «всех-всех-всех»…

Среди прочих «причуд» заматеревшего в десятилетиях власти Влада Цепеша был и один из крупнейших «хабов» торговли девушками со всем миром: поставки первосортного «живого товара» в 120 стран! И теперь в компанию к этим девушкам, в покои транзитного борделя, попали, без каких-то льгот и преимуществ, получив две стандартных койки – Яна Ишимцева и Кристина Рещенкова…

***

Причина неожиданной бодрости специалиста по дошумерской лингвистике Алексея Липрандина, напоминавшая поэтический архетип «рыцаря, дракона и похищенной принцессы», имела весьма прозаическую подкладку. Аккурат перед визитом людей Дракулы Лёша Липрандин собрался вешаться в злосчастном, маленьком и дешёвом гостевом домике 22…

Он уже закрепил петлю за ржавый крюк от люстры, и подёргал, проверяя верёвку на выдержку. Потом присел на подоконник, допивал из горла бутылки вино и докуривал последнюю, как он думал, сигарету…

Уход Кристины Рещенковой из его нескладной, как и его фигура, жизни был важной, но не единственной причиной задуманного. Он понимал не только сам уход своей Кристинки, но и то, что, увы, Кристинке просто некуда возвращаться. Тушей дохлого кита остывали в тундре XXI века жизнь и жилище Алексея Петровича Липрандина, последнего из знатоков угловой дошумерской керамической письменности Месопотамии…

Незадолго до «отпуска», в который Липрандин нырнул, как в омут, очертя голову, стараясь не думать о будущем – маленькая зарплата на кафедре истории древнего мира в Университете приказала долго жить. Приказала, не имея правомочности что-то приказывать или даже советовать!

Кафедру древнего мира слили с кафедрами археологии и Средних Веков, соответственно «оптимизировав» состав научных работников. Жить Липрандину давно было незачем, а вот теперь стало и не на что. Специалист его профиля не имел шансов устроиться никуда. Но дело не только в зияющей отовсюду нищете с её сухощавым старушечьим кукишем: Липрандин больше не верил в дело своей жизни.

– А что – всё чаще задумывался Лёша – если «главное» на самом деле было никаким? Если я много лет бежал за болотными огнями, за ложными маяками фантомов, поломав жизнь себе, ей (вспоминал Кристину), поломав даже банальную и пошлую возможность вносить вовремя квартплату за унаследованную от родителей квартиру? А может быть, следовало раньше понять, что Нергал – божок зла и преисподней, и он обязательно обманет всякого, кто с ним связался?!

– И что теперь мне делать? – спрашивал себя доцент уже не существующей кафедры Липрандин, пакуя чемодан – Наниматься грузчиком, курьером по разносу пиццы, продавцом в овощную палатку?!

– Допустим – он затягивался сигаретой до рези в свинцом отяжелевших лёгких – я чисто технически ещё могу выжить на низшем уровне. Протянуть, так сказать, обмен веществ в овоще… А зачем? Ну буду я, как миллионы соотечественников, выживать, выживать, выживать – и надеяться, что придёт другая жизнь? А сколько десятков лет мои соотечественники на это надеются? Когда надежда перестаёт быть надеждой и становится глупостью?

Коты, если чувствуют, что умирают – уходят подальше от дома. Липрандин, собрав последние деньги, скопленные за несколько лет, поступил точно так же, чтобы не шокировать всех, кто его с детства знал, а может быть – даже и симпатизировал ему. Уехал к чёрту на кулички, в гостевой домик этой «жопы мира», и по совместительству – края непуганного экотуризма, Дакии, ещё надеясь на чудо…

Чуда не случилось. Кристина сказала то, что давно уже висело в воздухе несказанным, но ощутимым: она уходит. И, как капитан уходит последним с тонущего корабля, так и Рещенкова уходила последней, из всего, что держало Лёшу Липрандина в земной жизни…

Перед самым концом Липрандин давился местным вином. Вино было плохим. Не дешёвым, но плохим – теперь и в дорогие бутылки наливают плохие вина. Липрандин, прощаясь с жизнью, чавкающе хлебал это пойло, но не пьянел. Никогда ещё не был он таким трезвым – как после бутылки этого вина обратного действия. Алексей распрощался с жизнью, в которую его Кристине некуда было вернуться, даже если бы она вдруг и захотела.

Распрощался основательно и твёрдо, ни о чём в этой жизни больше не жалея и не ожидая. Дело было не в деньгах – хотя хроническое безденежье отравляло Лёше жизнь много лет – а в том, что нет самой дороги, по которой можно было бы ехать – даже имея транспортное средство.

Влад Цепеш, сам того не зная, попал на человека, которого ничто в земной жизни уже не могло напугать или смутить, на человека, который не то, что одной ногой стоял в могиле, а обеими туда уже спрыгнул!

Менее всего Дракула думал, что окажется дарителем смысла жизни для висельника, уже закрепившего петлю на потолке в дурацком гостевом домике эконом-класса: но именно в такой роли Влад и выступил. Мысль бывшего доцента бывшей кафедры бывшего университета резко метнулась. Она метнулась стремительно и воспалённо, от паскудной жалкости удавки, накинутой на самого себя – в сторону героической смерти в бою с серьёзным противником. Если решил умереть – то умереть ведь тоже можно по-разному!

Прыгнуть на хозяина Шикилева, в прошлом города Шика и Льва, потерявшего свой шик, и умертвившего в себе львиное, схватить гада за горло… И давить – отомстив напоследок за всё! И кто знает, а вдруг успеет придушить эту мразь?!

Оказывается, здесь, в степи транссарабской, воспетой Горьким и Вертинским, уже не нужно самому пачкаться, накидывая себе верёвку на шею, заранее прикидывая, как мерзко вывалиться синий язык покойника, как нелепо будешь в последний миг сучить ножками и обосрёшься по традиции всех висельников…

Нет, в граде Шика и Льва ребята Влада Дракулы всё сделают за тебя! Лёша был образованнее Кости Бра, и хорошо знал – кто такой Дракула, и кто такой Цепеш, и как (в общих чертах) приватизация в Дакийской ССР сделала Влада единственным собственником, окружённым могилками соперников. Ребята Дракулы уйти не дадут, можешь быть уверен! Если ничего, кроме смерти, не остаётся, то нужно хотя бы смерть сделать красивой…

Обретший внезапный смысл жизни, или по крайней мере, её остатка, Алексей Петрович Липрандин, древневист и сын ныне покойного директора рыбхоза, грубил Цепешу с запасом, сразу на несколько смертных приговоров, и по телефону, и лично намереваясь подтвердить все свои ругательства…

***

Яна Ишимцева, наверное, через день-два забыла бы напрочь придорожное кафе «Gok-Oguz», в котором они с подружкой провели полчаса за самым прозаическим занятием: заскочили подкрепиться. Запамятовала бы это название, и ту невзрачную фаст-порцию, которую ей подали, и рекламные уловки, вполне естественные для затрапезной, захудалой забегаловки в нищем, вымирающем краю, где каждый клиент – на вес золота.

Именно в рамках по-деревенски наивной рекламы в сети придорожных кафе «Gok-Oguz» каждому встречному – поперечному рассказывали водительские байки о выползающих по ночам на транзитное шоссе мотелях-призраках, природа которых неведома, но встреча – смертоносна. Уставший, засыпающий в сумерках водитель-дальнобойщик или туристы вдруг видят посреди располосованной асфальтом пустоты бесконечной дороги манящие рекламные огни, увешанные лампочками вывески: «кафе», «душевые», «туалеты», «гостевые номера», «еда на вынос», «бар»…

Всё это высокохудожественно, с цыганскими интонациями, рассказывал Яне и Кристине, которые, как и положено «турью в отрыве», развесили уши, повар-трансильванец. Он был смугл, седоус, в колпаке и белом фирменном фартуке. Его репутацию, кроме этой нелепой лжи, запятнали вдоль по фартуку, разводы из соусов.

– Говорят – обещал повар клиенткам знатную страшилку, вращая желтоватыми белками глаз – Это замаскировавшиеся корабли инопланетян, хищники сверху… Они проникают прямо вам в голову, и считывают то, чего вы больше всего хотите… А потом вы вдруг видите в луче ваших фар вывеску… Дальнобойщик или турист останавливается «отлить» в туалете или попробовать национальные блюда… Или душ принять, чтобы спина не чесалась в дороге… Один рассказывал мне, что увидел вывеску «Лавка букинистов». Он «из бывших», прежде чем «таксовать» сел, в нашем университете доцентствовал… Пока у нас образование не отменили… И вот, думал за рулём про старые книги – и пожалуйста: «Лавка букинистов»!

– А как же он спасся?! – лениво поинтересовалась Яна, закуривая тонкую ментоловую сигаретку, от услужливо, даже холуйски протянутой поваром зажигалки.

– Он, стало быть, по согласию с клиентом, припарковал своё «такси», вышел на обочину… Клиент говорит: «я в гриль, жареного хочется», и пошёл, значит, в гриль-бар, скрылся, то есть, за дверью… А таксист почти уже открыл дверь букинистической лавки, но прочитал: «работаем круглосуточно».

– Странно! – пожала плечами Кристинка – Они же не «Скорая помощь»!

– Вот и мой знакомый ?ofer[2 - Румынск., «водитель, таксист»] так подумал! – возликовал толстяк, видимо, рассчитавший это сомнение слушательниц заранее. – Как это лавка для букинистов может работать круглосуточно? У нас уж и книгами-то лет пятнадцать почти перестали торговать, все книжные под рюмочные переделали, а тут – «круглосуточно»?! «Букинисты»?!

– Погодите-ка! – устала слушать это «разводилово» циничная Яна – А как же его пассажир?! Он же, говорите, пошёл полакомиться «курочкой гриля»…

– Пойти-то он пошёл… Да только не вернулся. Мой знакомый ?ofer вернулся в машину, старенький у него «жигулёнок» красный… У нас в старину, знаете, когда богато жили, все красные машины любили, как дураки… Потом поумнели, любить стали разные, да не стало никаких… Ну, дело не в этом, он там сидит ждёт… Два часа просидел, а клиент не вернулся. Словно не в дверь шагнул, а в чью-то пасть! Стало уже светать – и весь придорожный комплекс стал растворяться, как растворимый кофе в чашке… Знаете, как с кофе: вроде вот были гранулы, а осталась одна жижа…

– И в итоге?! – поторопила интересовавшаяся местными фольклорами всех стран своей турпоездки Кристинка Рещенкова.

– Кафе придорожного нет. Туалетов, душевых – нет. Мотеля с номерами – нет. И круглосуточно работающей книжной лавки – тоже, разумеется, нет. Степь да бурьян дальше гравийной обочины, пустая трасса… И кроме furtuna[3 - Румынск., так называют степной бурьян, полевые засохшие будылья, осенние заросли сорной травы.] никакой фортуны!

– А клиент?

– Клиент пропал. Но не весь. Чемодан клиента в багажнике остался. Несессер клиента на переднем сидении остался. Пальто, которое клиент на плечики повесил, и на скобу над задней дверцей – хоть одевай, да носи, даже не мятое! Всё это в наличии, а клиента нет, как будто и не бывало… Zero adus!

– Что, простите?! – увлечённо переспросила Кристинка, а Яна глянула на неё укоризненно, поиздевалась в стиле старого кино:

– Будьте добры, п-помедленнее! Я з-записываю…

Но повар-болтун, явно не страдающий обилием клиентов, обижаться не стал, напротив, угодливо разъяснил.

– Zero adus – это такая трансильванская присказка, я даже не знаю, как перевести… Хотя раньше я историю КПСС преподавал, и русским хорошо владею…

– Заметно! – скептично смерила его взглядом Ишимцева.

– Ну, это подкинуть ноль, в смысле, подвези, подбросить… Думал, что везёшь пассажира или груз – а потом оказалось, что ехал один или порожняком… Ну, обычно так в иносказательном смысле говорят, когда дельце не выгорело, расчёт не оправдался, прибыли нет! Zero adus! А тут в прямом смысле получилось: подвозил никого и никуда… И тогда мой знакомый…

– Sofer?

– Именно ?ofer… смекнул, что дело нечисто, и поддал газу, выжал из спидометра планку!

– В полицию поехал? – прищурилась Яна, внутренне явно потешаясь над рекламными уловками сети закусочных кафе «Gok-Oguz».

– В полицию нельзя! Как ему в полицию, с чем?! Скажут, сам убил, вещи украл, пассажира где-то закопал… Им бы только дело закрыть, а тут сам «дьябло» им в руки раскрытый разбой подсовывает!

– Ну и куда он тогда поехал?! – хихикнула Яна – Не иначе, как к тебе, bucatar[4 - Румынск. «Повар».], а? Перекусить и с тобой поделиться – какие у тебя конкуренты на трассе завелись… Но, скажу тебе по секрету, в той, призрачной-то, закусочной, у инопланетян, тоже рассказывают такие истории! Только про сеть ваших закусочных «Gok-Oguz»!

– Может быть, может быть! – рассмеялся болтливый bucatar, но потом собрался с силами и сделал серьёзное лицо: – Но я не вру! Если вам дорога жизнь – не заезжайте в незнакомые кафетерии, особенно на пустынных отрезках трассы…

«Заехали» туристки Яна и Кристина в итоге гораздо хуже: прямо в бампер Владу Дракуле! Где и пригодилась поварская страшилка…

***

Пропавшие для всего мира в никуда, Яна и Кристина в пересыльном борделе работорговческого синдиката, принадлежавшего, как и всё в этом междуречье, Владу Цепешу, единственному приватизатору всей Дакии, от Чёрного моря до трансильванских мрачных утёсов мучительно искали выход из мышеловки.