– Слушаю вас…
Из динамика донеслось размеренное дыхание.
– Слушаю, – повторила Штайнмайер.
– Ты могла бы спасти несчастную женщину, Кристина… Но не сделала этого… А теперь слишком поздно.
Журналистка покачнулась. Мужской голос. Сердце ее затрепыхалось, как перепуганная птица.
– Кто говорит? – спросила она требовательно.
Человек молчал, но она узнала голос – теплый, низкий, слегка пришептывающий, с иностранным акцентом, – и ей снова показалось, что он доносится из темноты.
– Кто вы? – повторила женщина.
– А ты знаешь, кто ты, Кристина? Кто ты на самом деле? Ты спрашивала себя об этом?
Незнакомец называл ее по имени. Он ее знал! Штайнмайер вспомнила слова сыщика: «Что, если письмо бросили в ваш ящик не случайно?»
– Назовитесь, или я вызову полицию! – Она услышала страх в собственном голосе.
– И что ты им скажешь?
Угроза нисколько его не встревожила, и этот наглый апломб усилил панику Кристины.
– Я сделала, что смогла: отнесла письмо в полицию.
«Ну вот, ты уже оправдываешься»…
– А вы, что вы…
«Тебя не волнует, что ты бросила человека умирать?» – зазвучали у нее в ушах слова, которые она услышала во время передачи.
– …сделали? Откуда у вас мой номер телефона?
– Тише, тише… Боюсь, ты сделала недостаточно. Думаю, ты могла бы сделать гораздо больше, но не захотела портить себе Рождество, я прав?
– Немедленно скажите, кто вы, или…
«Болтаешь о солидарности – и дала женщине покончить с собой в канун Рождества».
– …я повешу трубку. Что вам от меня нужно?
Кровь застучала в висках Штайнмайер, в голове у нее зашумело.
– Тебе нравится эта игра, Кристина? – поинтересовался ее неизвестный собеседник.
Она не ответила. О какой игре он говорит?
– Ты слушаешь, Кристина?
О да, она его слушает, вот только сказать ничего не может!
– Так нравится или нет?.. Ничего не кончено. Игра только начинается.
6. Солист
Сервас смотрел на пакет, пытался сглотнуть и не мог – горло мгновенно пересохло, затылок и грудь покалывало, как будто невидимый враг касался его тела когтистыми пальцами. Пакет был меньше предыдущего, и прислали его из Тулузы, но это, разумеется, ни о чем не говорило. Водонепроницаемой коробки внутри явно не было: не позволял размер упаковки – одиннадцать на девять сантиметров.
Отсутствовала и фамилия отправителя – на сей раз никакого господина Особы…
Мартен с сухим треском разорвал прозрачную упаковку. Он знал, что поступает неправильно: нужно было вызвать экспертов, чтобы те произвели все полагающиеся манипуляции и забрали посылку в лабораторию, но они ничего не нашли в прошлый раз, так что не найдут и теперь.
Коробочка из плотного жемчужно-серого картона была плотно закрыта крышкой. Майор взглянул в окно на заснеженный пейзаж, набрал в грудь воздуха и медленно открыл коробку, машинально отметив, что пальцы у него дрожат, как у законченного неврастеника. Он боялся увидеть отрезанный палец, прядь волос или ухо, но внутри лежал маленький белый пластиковый прямоугольник с красным логотипом в виде короны, ключа и букв «Т» и «В».
«Гранд-Отель Томас Вильсон» – гласила сделанная мелким шрифтом надпись.
Электронный ключ… От гостиничного номера 117. И тонкий, сложенный вдвое листок на подложке из красного атласа. Сыщик развернул его и прочел:
Встречаемся завтра в номере 117.
Почерк круглый, изящный. Синие чернила… Писала женщина?
Мартен спросил себя, что за женщина могла позвать депрессивного полицейского на встречу в дорогой отель. Что это – любовное свидание? Скорее всего, зачем еще встречаться в отеле? Шарлен? Она дважды навещала его, пока он «выздоравливал» в центре. Шарлен Эсперандье была не только самой красивой женщиной из всех, кого он встречал в жизни, но и женой его подчиненного и лучшего друга. Четыре года назад они едва не совершили непоправимую ошибку. Шарлен была на седьмом месяце беременности, что ничуть не умаляло ее сексуальной привлекательности, и Сервасу стоило большого труда совладать с чувствами, но он справился и… стал крестным отцом ее малыша.
Потом в жизнь сыщика вернулась Марианна, и он забыл о несостоявшемся романе. Хотя… Да, он не мог не сознавать, что Шарлен не только нарушила покой и сон его «товарищей по несчастью», но и растревожила душу ему самому. Мартен понимал: все дело в его уязвимости, депрессии и одиночестве. Он чувствовал себя легкой добычей. А Шарлен не изменилась – была все такой же победительно красивой и сексапильной.
И потерянной.
Неужели это она решила назначить ему свидание? Почему вдруг сейчас?
Или ключ символизирует что-то другое?
Майор взглянул на электронную карточку и поежился, вспомнив, что уже бывал в этом роскошном отеле на площади Вильсона – его группа вела там расследование. Он достал мобильный и набрал номер.
– «Гранд-Отель Томас Вильсон», – ответил ему женский голос на другом конце провода.
– Я хочу зарезервировать номер.
– Конечно, мсье. Стандартный, люкс или апартаменты?
– Сто семнадцатый.
На другом конце трубки повисла тишина.
– Когда вы хотите заселиться? – спросила наконец собеседница Мартена.
– Завтра.
– Минуточку… Сожалею, этот номер уже заказан. Но я могу предложить вам другой, ничуть не хуже…
– Нет, благодарю, мне нужен именно сто семнадцатый.
– Могу я узнать, почему вы так настаиваете? – В тоне портье появились нотки сомнения. – Все наши номера одинаково хороши…
– Я же сказал – мне нужен именно номер сто семнадцать.
Пауза.
– В таком случае могу предложить одно: оставьте номер телефона, и, если бронь снимут, я немедленно сообщу вам, мсье…
Сыщик колебался. В конце концов, почему бы и нет?
– Сервас.
– Я правильно поняла – «Сервас»: С-Е-Р-В-А-С? – уточнила портье еще более растерянным голосом.
– Все верно. А в чем дело?
– Прошу прощения, но я совсем ничего не понимаю: дело в том, что номер сто семнадцать заказан именно на эту фамилию…
7. Вибрато
Ей снилось, что она бежит по лесу, а за ней гонится что-то ужасно страшное. Она не знает, что именно, но не сомневается: ей грозит смертельная опасность. Она замечает вдалеке, среди деревьев, старую ферму, прибавляет ходу и падает в снег в нескольких метрах от двери. Поднимает голову и видит на пороге отца. Он в майке, брюках с подтяжками и высоких резиновых сапогах. «Тебе письмо», – говорит он, бросает конверт на землю и захлопывает дверь. Она просыпается.
Страх. Испарина. Сердце колотится. Бум-бум-бум…
Кристина рывком села на кровати и открыла глаза и рот, пытаясь успокоиться. Пот тек у нее по лбу, подмышки и спина были мокрыми. Простыни тоже оказались влажными от пота. Бледное зимнее солнце просачивалось через жалюзи. Сколько она спала?
8.01.
Господи, не может быть, она снова не услышала будильник! Вкус во рту стоял омерзительный: накануне она приняла снотворное. Впервые за долгое время. И запила таблетку джином с тоником… Веки опухли, в глазах резь… Игги забрался на кровать и начал лизать хозяйку в щеку – песик жаждал получить утреннюю порцию ласки. Мадемуазель Штайнмайер машинальным жестом погладила собаку, пытаясь стряхнуть остатки неприятных воспоминаний: рождественский ужин, звонок неизвестного в эфир передачи, гадкая лужа на коврике, телефонный разговор…
Кристина напряженно вслушалась в тишину квартиры – как будто боялась обнаружить чужое присутствие.
Ничего. Только Игги исходит нетерпением. Добрые круглые глазки смотрят непонимающе, острый розовый язычок облизывает черную пуговку носа. Его хозяйка встала, прошла в ванную, где на полу кучей валялись футболки, скомканные простыни, трусики и влажные полотенца, налила в стаканчик воды из-под крана и выпила залпом. Плафон на потолке все так же противно мигал, нервируя ее. Она отправилась на кухню, налила кофе в большую пиалу, открыла холодильник и вдруг поняла, что совсем не хочет есть.
Моча на коврике…
Накануне ей не хватило мужества убрать грязь, она просто вошла в квартиру и заперла замок на два оборота. Нужно взять себя в руки…
Кристина вышла на площадку. Запах стал слабее. Проще всего будет выбросить коврик и купить новый. Сегодня вечером она отправит его прямо на помойку – не нести же эту дрянь в квартиру!
Внезапно женщине в голову пришла «неаппетитная» мысль: «Что, если на половик написал вовсе НЕ пес?» Телефон зазвонил в тот самый момент, когда она подошла к двери. Это не совпадение… Кто-то ее ждал, шпионил… Неужели тот же человек, что звонил на радио? Возможно ли, что он пришел и помочился на дверь? Журналистка вздрогнула и отступила назад. Липкая волна страха накрыла ее, как посттравматический синдром: вчера ее преследователь мог сидеть на лестнице этажом выше и ждать, когда она вернется! Она с опаской взглянула на двери лифта, протянула руку и нажала на кнопку. Из глубины шахты донеслись шум мотора и скрип тросов поднимающейся кабины…
Он ли вывел из строя лифт? Или она сходит с ума?
Радио…
Кристина потеряла счет времени. Она никогда не опаздывала на работу – ни разу за семь лет! – и вот проспала вчера, проспала сегодня…
Вернувшись в квартиру, женщина заперла дверь и отправилась под душ. «Нужно сменить замок. Срочно. И поставить засов…»
После душа Штайнмайер обернулась полотенцем, села к компьютеру и открыла сайт «Желтых страниц». Три первых слесаря ответили, что смогут прийти не раньше чем через две недели. Она посмотрела на часы. 8.25… Давай, шевелись!
– Сегодня вечером, в пять, устраивает? – спросил ее четвертый слесарь.
– Договорились.
Женщина продиктовала адрес и повесила трубку. Оделась она «на четвертой скорости», а краситься и вовсе не стала. Игги сидел перед дверью и весело постукивал хвостом по полу. У Кристины сжалось сердце. Накануне она тоже не успела вывести песика на прогулку, и Игги послушно сделал свои дела в лоток на газету. Вечером она просто побоялась выходить на улицу, и ее мохнатый любимец долго курсировал между комнатой и прихожей, не в силах поверить, что хозяйка может быть такой жестокой.
Она уже сутки не выгуливала собаку!
– Прости, дружок, – сказала Штайнмайер, погладив Игги по голове. – Мне правда очень жаль. Обещаю, сегодня вечером мы с тобой совершим долгую вылазку, договорились?
Питомец вопрошающе посмотрел на нее – он не понимал, за что его наказывают.
– Клянусь, мы будем бродить долго-долго… – пообещала его хозяйка.
Идея прогулки по пустынным улицам, где ее мог подкарауливать этот псих, наводила на нее ужас.
– Боже, Кристина, да что с тобой такое?!
– Прости, больше не повторится!
Она попыталась проскользнуть мимо Гийомо, но программный директор удержал ее за руку:
– Зайди в мой кабинет.
– Зачем? Мы уже опаздываем: до эфира двадцать минут!
– Плевать, мне необходимо кое-что тебе показать.
Тон начальника насторожил Кристину. Он пропустил ее вперед и закрыл дверь. На стенах кабинета висели плакаты, восхваляющие достоинства «Радио 5», в углу, на тумбочке, булькала кофеварка, а на экране компьютера в режиме он-лайн шли новости.
– Хочешь кофе? – предложил директор.
