– А успеем? – засомневалась его подчиненная.
– Эспрессо или двойной?
– Черный, с одним куском сахара.
Гийомо поставил перед журналисткой чашку и сел в кресло. Скрестив пальцы, он посмотрел ей прямо в глаза.
– Я… извини за опоздание, – виновато вздохнула мадемуазель Штайнмайер.
Шеф отмахнулся и одарил ее милейшей из улыбок:
– Забудь, с кем не бывает… Сколько лет мы работаем вместе? Шесть? Или семь? По тебе всегда часы можно было проверять. Ты не гриппуешь? А то вокруг все болеют… Может, тебе нужна какая-нибудь помощь?
– Нет-нет, всё в порядке.
Мужчина удовлетворенно кивнул:
– Ну и слава богу… Тогда скажи, как идут дела?
Кристина уставилась на него, не понимала, чего он от нее добивается.
– Ну, не мне тебе объяснять, что такое радио, – начала рассказывать она. – Все более или менее нормально. А в чем, собственно, дело?
– Бекер тебя не донимает?
Ведущая не смогла сдержать улыбку:
– Бекер есть Бекер. Сам знаешь, какой у него характер. Я справляюсь. Спасибо за кофе, но мне пора…
Программный директор не дал ей договорить: он открыл ящик стола, достал две упаковки лекарств и протянул ей.
– Что это? – удивилась женщина.
– Это ты мне скажи.
Кристина прочла названия лекарств – «Ксанакс» и «Флоксифрал». Сильнейший анксиолитик и антидепрессант, который прописывают при клинической депрессии и для лечения обсессивно-компульсивных расстройств. Тяжелая химия. Журналистка еще раз взглянула на коробочки и перевела недоумевающий взгляд на Гийомо:
– Я не понимаю…
– Ты уверена, что с тобой всё в порядке? В последние дни ты сама не своя… Ничего не хочешь мне рассказать?
Штайнмайер вспомнила о вчерашнем происшествии, о звонке неизвестного мужчины. Ей действительно хотелось с кем-нибудь поделиться, но уж точно не с Гийомо – ему она не доверяла ни на грош. Жеральд. Нужно все рассказать Жеральду.
– Извини, не стоило шарить по твоим ящикам… – продолжал тем временем ее начальник. – Но мне понадобился список приглашенных, и я наткнулся на… Может, все-таки поговорим?
– Ты хочешь сказать, что нашел это у меня в столе?!
Больше всего Гийомо теперь напоминал детектива из телесериала, ведущего допрос преступника, «пошедшего в отказ»:
– Да ладно тебе, Кристина, мы же друзья… Ты можешь…
Ведущая почувствовала, что заливается краской:
– Я понятия не имею, как эти лекарства попали в мой ящик! Наверно, кто-то ошибся комнатой… Они не мои!
Программный директор тяжело вздохнул:
– Слушай, девочка, у всех бывают плохие дни.
– Да говорю же, это – не мое! ПРОКЛЯТИЕ! Ну как тебе объяснить?
Кристина почти кричала. Гийомо смотрел на нее, вздернув брови, но сказать ничего не успел – она хлопнула дверью и направилась к себе, сопровождаемая взглядами всех сотрудников.
– Где ты была?! – набросился на нее Илан. – Видела, который час?!
– Заткнись, ладно?
– Летучка через пять минут, Кристина.
На сей раз Гийомо даже не посмотрел в ее сторону и исчез в своей комнате. Мадемуазель Штайнмайер скрипнула зубами и начала просматривать почту. Соображала она плохо – мысли были заняты больным ублюдком и тем, что он сказал. А еще тем, как наркотические препараты попали в ее ящик.
Женщина вздохнула, на секунду прикрыла глаза, потом незаметно обвела взглядом коллег. Сидящий за соседним столом Илан был красным как рак. Он даже не смотрел в ее сторону, делая вид, что поглощен изучением свежих газет и журналов, но рука с зажатой в пальцах ручкой тряслась от злости.
– Нет, ты только послушай! – срывающимся голосом воскликнул Илан. – Молодая мать назвала сына, родившегося одиннадцатого сентября, Джихадом! А когда мальчик подрос и пошел в детский сад, одела его в футболку с надписью «Я родился 11 сентября, я – бомба!». Тут пишут, что этот товар свободно продается в магазинах и пользуется бешеным успехом… Трехлетний пацан, уму непостижимо! А знаешь, кто ему подарил эту чу?дную маечку? Родной дядя. Когда на семейку подали в суд, адвокатша заявила: «Если б моя клиентка хотела использовать своего трехлетнего сына как ходячую рекламу преступного деяния, она бы повела его в этой майке не в детский сад, где дети даже читать не умеют, а провезла бы в кабриолете по улицам города…» Можешь себе представить? А что, воспитатели и родители тоже неграмотные?
На лице Илана появилась брезгливая гримаса, и он сокрушенно покачал головой. В кармане у Кристины зазвонил телефон, и она вздрогнула. Номер на экране не определялся.
– Слушаю… – поднесла она мобильник к уху.
– Кристина Штайнмайер?
Мужской голос – не тот, не вчерашний: никакого акцента, более высокий, совсем не вкрадчивый.
– Да… – уклончиво ответила журналистка.
– Вас беспокоят из комиссариата полиции по поводу письма, которое вы принесли нам вчера.
«Почитатель» ее таланта ведущей сработал оперативно!
– Нам бы хотелось с вами побеседовать, – продолжал звонивший.
– Я… у меня эфир.
– Ничего страшного, приезжайте, как только освободитесь. Обратитесь к дежурному и спросите лейтенанта Больё.
Женщина поблагодарила и разъединилась. Заметив, что ей на почту пришел новый мейл, она кликнула мышкой, и на экране появилось слово ИГРА. Адрес отправителя – malebolge@hell.com – был ей незнаком, и она едва не отправила его сразу в корзину, но в последний момент ее внимание привлекла фраза:
ВЗГЛЯНИ-КА ВОТ НА ЭТО.
ЖЕРАЛЬД
Кристина нахмурилась. С чего это вдруг ее жених пишет не со своего адреса? Если это шутка, то неудачная.
Она нажала на клавишу.
На мониторе стали появляться фотографии в формате. jpg.
На первой была запечатлена терраса кафе. Посетители сидели за вынесенными на тротуар круглыми столиками, спиной к витрине: молодая пара, явно студенты, старая дама с чихуа-хуа, поводок которого был привязан к ножке стола, мужчина в габардиновом плаще читает газету… Ни одного знакомого лица. Через две секунды на экране возник следующий снимок, и рот Кристины наполнился горькой слюной, а в мозгу у нее завыла сирена. Так бывает, когда на подводной лодке срабатывает радар. Боевая тревога! Команде стоять по местам! На фото были Жеральд и Дениза: лицом друг к другу, за столиком того же кафе. «Торпедная атака!» – истерически кричал радист в голове журналистки. Фотограф снял пару через плечо мужчины с газетой. Они склонились друг к другу, смотрели друг другу в глаза, смеялись… Сигнал тревоги не умолкал, а невидимый враг уже выпустил следующую торпеду. Позы парочки не изменились, оставляя место для сомнения, а значит, и для надежды, намерения обоих не были ясны. Вот только Дениза прикасается к щеке Ларше рукой в перчатке, да что там прикасается – она ласкает его!
Не самый уместный жест для аспирантки по отношению к научному руководителю… На четвертой фотографии Дениза смотрела в окно – как будто опасалась, что кто-то мог заметить ее движение.
На Кристину нахлынула волна злобной ненависти. Даже снятая с большого расстояния телеобъективом аспирантка выглядела невероятно молодой и фантастически красивой, а Жеральд казался совершенно очарованным. Да он просто ел ее глазами!
Ее милый женишок… ее будущий муж.
Мадемуазель Штайнмайер потерла ладонями лицо, не позволив слезам пролиться из глаз. Кто? Кто и зачем сделал эти снимки? Кто их прислал? Какую цель он преследовал?
– Кристина… Кристина…
Она с трудом осознала, что Илан смотрит на нее, вытаращив от натуги и изумления глаза, и не может дозваться.
– Они тебя ждут! На летучку, – сообщил он, когда взгляд его коллеги стал более осмысленным.
Слава богу, что со своего места он не мог видеть ее экран! На последней фотографии Жеральд с Денизой выходили из кафе. Мерзавка держала его под руку, как собственного жениха, смеялась и что-то шептала ему на ухо. А на лице Ларше играла довольная фатоватая улыбка самца, завладевшего самой красивой девушкой на свете.
Грязный ублюдок…
Ведущая рывком отодвинула стул и кинулась в туалетную комнату. Провожаемая обалдевшим взглядом Илана, она ввалилась в «предбанник» и двумя руками толкнула дверь дамской комнаты, так что та шваркнула по сушилке. Слава богу, никого… Кристина влетела в кабину и наклонилась к унитазу, кашляя и икая, но ее так и не вырвало. Ей было страшно… Хотелось завыть в голос, но она сдержалась. Что происходит? Кто прислал эти фотографии, кто ей звонил?!
В кармане джинсов завибрировал телефон… Новое сообщение.
НЕ ПЕРЕДУМАЛА ПОИГРАТЬ, КРИСТИНА?
Она едва не разбила смартфон о перегородку.
– ПОШЕЛ НА ХРЕН, ЧЕРТОВ ПСИХ!
Ее вопль эхом отразился от кафельных стен.
Снова он. Тип из телефона. Он испоганил ее коврик. Может, и надпись на ветровом стекле «Счастливого Рождества, грязная шлюха» сделал тоже он? Что нужно этому человеку? Почему он так на нее ополчился? Неужели все дело в том, что она недостаточно быстро отреагировала на письмо? Но как он узнал…
– Кристина… Кристина… что с тобою?
Голос Корделии. Штайнмайер вздрогнула и резко обернулась. Дылда-стажерка с тревогой смотрела на нее, моргая тяжелыми от черной туши ресницами. Кристина не слышала, как она вошла. Помощница положила руку ей на плечо, а другой рукой коснулась ее щеки. Ее взгляд выражал любопытство, нежность и озабоченность:
– Ты как? Что происходит?
Девушка притянула Кристину к себе. У той не было сил сопротивляться, и из груди у нее вырвалось глухое рыдание, а по щекам потекли слезы.
– Расскажи, что случилось… – Голос Корделии звучал тихо, убаюкивающе; от ее волос пахло духами и табаком. – Ты можешь мне довериться…
Так ли это? Мадемуазель Штайнмайер колебалась. Ей очень хотелось открыться кому-нибудь. Ассистентка обнимала ее, убаюкивала, а потом наклонилась и поцеловала в щеку:
– Я здесь, все хорошо, все хорошо…
Еще один поцелуй – в уголок рта… Корделия искала губами ее губы. Нашла… Кристина напряглась, чувствуя ловушку.
– ОТПУСТИ МЕНЯ!
Она резко оттолкнула от себя угловатое тело. Стажерка ударилась о стенку кабины, и на ее лице появилась хищная улыбка. Теперь на нем не было никаких следов нежности.
Неужели это она?..
Если да, засомневалась Штайнмайер, то что за мужчина донимает ее по телефону? Она побежала к двери, слыша за собой издевательский смех Корделии.
Кристина вошла в двери комиссариата полиции и… натолкнулась на стену. Стену гнева и недовольства. Стену печали. Стену безропотной покорности судьбе. Она вспомнила виденный когда-то давно фильм «Крылья желания», в котором ангелы выслушивают внутренние монологи людей, ища в них признаки красоты и смысла. Какой смысл, что за красоту смогли бы они отыскать здесь, кроме тотального отсутствия надежды?
Очередь тянулась от тамбура до стойки дежурного, и народу в ней было больше, чем в зале ожидания вокзала. Люди старались не смотреть друг на друга, а если случайно встречались взглядами, то видели лишь ожесточение или растерянность. Лица всех присутствующих были помятыми, как использованные салфетки. Дежурный с трудом сдерживал напор осатаневших от ожидания посетителей. Какой-то тощий тип, явно только что выпущенный из-под ареста, вдевал шнурки в ботинки, стоя у лифта. Он поднял голову, и Кристина внутренне похолодела, встретившись с взглядом его бледно-голубых глаз. На стойке, свернувшись калачиком в пластиковой корзинке, спал дымчато-серый кот (журналистка уже видела его, когда была здесь в первый раз).
– У меня назначена встреча с лейтенантом Больё, – сказала она, когда подошла ее очередь.
Дежурная сняла трубку, даже не взглянув на нее, коротко с кем-то переговорила и кивком показала – «Налево!» – так и не подняв глаз. Кристина почувствовала себя ничтожной букашкой.
Она миновала турникет и поравнялась с неприятным тощим типом, который как раз закончил обуваться, разогнулся и уставился на нее линялыми глазками-бусинками. Мадемуазель Штайнмайер подумала, что охотно обошлась бы без подобного рода внимания. Тип и правда был премерзкий. Она заметила мелкие порезы у него на подбородке и у ушей, как будто он брился второпях или лезвие было тупым. Парень растянул губы в кривой плотоядной ухмылке, наклонился и прошептал:
– Эй, милашка, у тебя голодный взгляд…
Кристина отшатнулась, почувствовав запах дешевого одеколона и пота от давно не мытого тела.
– Что… Что вам нужно?
– Хочешь «познакомиться» с моим умелым пальчиком? Машина на стоянке, у меня есть сто евро и самый большой…
Женщина вздрогнула от отвращения и инстинктивным жестом проверила, до конца ли застегнуты пуговицы на ее блузке. У нее закружилась голова, и ее бросило в жар. Она оперлась ладонью о стену:
– Отвалите…
– Ну же, куколка, не говори, что не любишь делать всякие развратные штучки… – не унимался мерзавец.
