Геннадий Тюмавин "Абиом Биам"

– Да… – суховатым голосом ответил Акио. – А почему в кустах сидите?

– На пути сюда несколько раз видели вдалеке какие-то тени летающие, ну а потом услышали шаги и что-то скребущее, – сказала Наоко и посмотрела на ногу Фидэна, поняв, что этот звук исходил от него, – в общем мы спрятались.

– Вы тоже их видели? Тени… – Акио на секунды задумался. – Ладно, пошли вместе.

Со стороны стадиона доносилось плотное карканье ворон, такое, что только его и слышно. Футбольное поле предстало в рытвинах и сорняках, трибуны местами провалены, одна мачта освещения с почти что выдранными корнями зависла над землёй, рядом горит один фонарь на столбе. Вышли на середину поля так, чтобы, как во сне, этот горящий столб оказался по правую руку и поняв, где вход в тоннель, быстро побежали к нему. На бегу Акио вспомнил про Фидэна, обернулся и через плечо крикнул: «Ты как?» (он порядочно отстал, левая нога безжизненно повисла). Фидэн махнул рукой в знак того, что дотянет и ждать его не нужно.

Добежали до бугра земли, поросшего короткой травой, торчащей к верху, будто волосики младенца, а посередине прогнившая, деревянная дверь. Всё как во сне. Было волнительно и страшновато открывать её, поэтому Наоко попросила своего робота-консьержа, Пеллепио, сделать это за них. Пеллепио послушно исполнил поручение и точно также, как он постоянно открывает входную дверь дома перед хозяевами, открыл и эту таинственную, и слегка поклонившись, отошёл в сторону. Будто густая, чёрная гуашь, за дверью недвижно повисла непроглядная темнота. Наоко, Момое и Акио подошли к ней вплотную и перед ними возникли три летающих огонька, по одному на каждого. Для Пеллепио огонька не досталось. Огоньки медленно скользнули внутрь, освещая тоннель мерцающим светом. Все последовали за ними. Фидэн плёлся позади.

Изрубленные стены тоннеля извилисто вели вглубь. Акио провёл пальцами по ним, посыпались куски холодной и сухой земли. Снаружи земля была красивее, это все подметили, изнутри она внушала только тревогу и усиливала страхи. Хотя, если бы они были кротами и жили под землёй, то здесь им было бы по-домашнему уютно, а там снаружи, наоборот, тревожно и страшно. Какое-то время шли в тишине, внимательно всматриваясь чуть дальше летящих огоньков. Как вдруг Пеллепио сообщил, что впереди развилка, тоннель расходится на два направления. И действительно, когда огоньки пролетели чуть дальше, то в глубине темноты проступили два отдельных пятна с перегородкой между ними. Акио предположил, что огоньки знают дорогу и свернут куда нужно, но приблизившись к ответвлению, огоньки замерли, будто ожидая решения от гостей.

– Что будем делать? – Момое вопросительно посмотрела на всех. – Пойдём наугад? Или… – она замялась, – я давно уже сомневаюсь, но ноги почему-то сами идут, или развернёмся? У меня уже и очки запотевают так быстро, что протирать нет смысла. Вижу плохо. Ну что скажете? Уходим?

Наоко опустила глаза. Момое, для себя уже почти решив, бросить эту по-детски наивную затею, посмотрела на неё.

– Наоко, да что нам это дерево?! Это же не шутки! Встали ночью, куда-то идём, старый район, тени летающие, тоннель, развилка эта зловещая… Да куда мы идём??? – Момое схватила за плечи Наоко и пристально уставилась ей в глаза. – Пошли назад. Вернёмся домой, завтра выходной. Что нам эти сны про дерево, все эти загадки и тайна? Всё это путешествие будет для нас сном. Ну его. Мне страшно. Посмотри на руки мои, они уже синие и трясутся не переставая. А там посмотри какая темень, – она показала пальцем на проходы в тоннеле, где всё было залито чёрным. Наоко мешкалась, Момое это видела и решила поднадавить, – Ну ты как хочешь, а я пошла, – развернулась и сделав несколько шагов, остановилась, ни один из огоньков не полетел за ней. Путь назад тоже был кромешной тьмой.

Поняв безвыходность положения Момое заплакала и почти панически сказала, – Наоко, ну пожалуйста, пошли…

– Момое, – взглотнув слюну начала Наоко, – думаю всё не так просто и что происходит – не шутка. Та тёмная рука, ползущая к дереву, она и до нас доползёт, если мы не поможем… Да страшно, у меня тоже руки трясутся, но мы же столько раз обсуждали, что всё это по-настоящему. И ты, и я, все, кто видит эти сны, все мы знаем, что всё это по-настоящему. Осталось совсем чуть-чуть. Наверняка ещё несколько поворотов и мы дойдём. С нами Пеллепио, с нами огоньки. Нельзя разворачиваться. Пойдём.

– Огонёк! – крикнула одному Момое, поняв, что Наоко не пойдёт с ней. – Освети мне путь назад!

Но огоньки плавно покачивались в воздухе, не похоже было, что какой-либо из них откликнется. Момое пробежала шагов пятнадцать назад в темноту, оглянулась и увидев, что огоньки так и висят, Пеллепио безразлично стоит около Наоко, своей хозяйки, Наоко и Акио намерены идти дальше, села на землю, обжала колени и уткнулась в них лбом.

– Момое, – сказал ей Акио, – останешься и страх съест тебя изнутри. Иди с Наоко и Пеллепио. Возьмётесь за руки, огоньки осветят путь, так будет легче. Вы пойдёте в левый проход, а я в правый.

Сказав это, Акио пошёл в правый проход. Один из огоньков скользнул за ним и быстро обогнув его, полетел впереди. Через несколько минут Акио скрылся из виду.

Наоко подошла к Момое, присела рядом, обняла её и помогла встать. Взяла её за руку и они пошли в левый проход. Два оставшиеся огонька полетели перед ними, Пеллепио шёл сзади.

********

Ноги поднывают. Покалывает в пояснице. Хочется пить. Два огонька подсвечивают земляные стены тоннеля. Момое обеими руками крепко держит за руку Наоко и плотно прижимается к ней. От духоты и сухого подземного воздуха дышится тяжело.

– Пеллепио, давай-ка ты пойдёшь впереди, – настороженным голосом сказала Наоко, – уйди шагов на пятнадцать дальше огоньков и сигналь нам если что.

– Слушаюсь, – ответил робот и послушно обогнав огоньки ровно на пятнадцать шагов, продолжил идти, освещая себе путь фонариком.

Ноги шоркают по земле. Вдруг огоньки заколыхались, будто ветер на них подул или дрожь пробрала. Пальцы Момое впились в руку Наоко.

– Да что с тобой? – нервно прокричала Наоко и постаралась выдернуть руку, но когда бросила взгляд на неё, то увидела застывшее бледное лицо Момое, узкие зрачки её вонзились вверх тоннеля. Её губы дрожали. Момое отцепила одну руку и медленно указала на место, куда она смотрела.

В том месте, через стену пролазило что-то тёмное, какое-то пятно, переливающееся само в себе. Из него, как из сгустка жижи, начало что-то вытягиваться. Это что-то тянулось, тянулось, пока не стало походить на руку с длинными, кривыми пальцами. Из стены напротив появилось такое же пятно и также стало вытекать наружу.

– Пеллепио, – попыталась позвать робота Наоко, но получился только сухой хрип.

Тёмные пятна продолжали вылезать из стен. После рук, из них вылезли головы с застывшими лицами в виде масок: у одного маска синего цвета, узкие прорези для глаз, рот с торчащими и выбитыми зубами; у другого маска будто из камня, вся одного цвета, без узоров, только круглые прорези для глаз и криво вырезанный рот. В сквозных глазницах вспыхнули, у одного красные, у другого синие, комочки пламени, и будто иглами, воткнулись в них.

– Пеллепио, – удалось прокричать Наоко, – быстрее, на помощь!!

Робот развернулся и побежал в их сторону. Тени уже полностью вылезли из стен и плавно полетели за спиной пробежавшего робота.

– Чем могу быть полезен, Наоко? – вежливо спросил Пеллепио.

– Защити нас, – она указала ему пальцем на то, что было позади него.

Пеллепио обернулся, – Слушаюсь. Я пытаюсь вызвать полицию, но в этом месте не проходит сигнал, в эфире тишина, – уведомил он.

– Да какая полиция?? Ты же робот, схвати их, сделай что-нибудь!! – проорала она.

– Должен Вас уведомить, что моя программа не предполагает любого вида насильственных мер.

Сзади, над плечами робота взлетели две тени. Они пролетели сквозь него и нависли над девочками. Наоко и Момое упали, вжались в стену и перебирая ногами пытались ползти дальше, будто забыли, что за ними стена, но, когда до них дошло, прижались друг к другу. Вдруг тени будто бы уплотнились. Их тела из полупрозрачного состояния стали плотно чёрными, без просветов. У обоих расширилась грудь, будто они набрали её полную воздуха и резким выплеском изо рта брызнули на них какой-то жидкостью. Брызги густоватой жижей прилипли к Момое и к Наоко, и стали впитываться им под кожу. Искажённые гримасы на лицах девочек стали выпрямляться, глаза наполнились пустотой, руки безжизненно сползли по бокам и следом по всему телу, вместе с одеждой, поползла серость, вбирая в себя все оттенки цветов, превращая всё в едино-серый. Затем одна из теней, та, что в синей маске, вытянула руку к посеревшим Наоко и Момое, раскрыла ладонь, будто устанавливая связь с их телами, и повела рукой вверх. Они послушно встали. Полностью серые, без признаков чувств, как куклы.

– Могу я ещё чем-то быть полезен, Наоко, – раздался голос Пеллепио.

Тени обернулись и подлетели к нему.

– Добрый день, чем могу Вам помочь, господа? – вежливо сказал робот. – К вашему сведению, я прямо сейчас пытаюсь вызвать полицию и если вы не прекратите свои злодеяния, у вас могут возникнуть крайне нежелательные трудности.

Одна тень взяла Пеллепио за одну руку, другая за другую и потянули в разные стороны. Руки натянулись, треснуло в плечах. Что-то порвалось, из плеча левой руки выскочил оборванный шланг, забрызгала жидкость. Затем тень крутанулась вокруг своей оси и словно крокодил, вырывающий кусок мяса у своей жертвы, оторвала ему руку. Другая тень, держащая правую руку, рванула её резко вниз так, что та с хрустом порвалась в плече и плюхнулась на землю.

– Должен уведомить вас, что если вы имеете намерение причинить мне боль, то роботы не имеют устройств для её восприятия, – осведомил теней Пеллепио. – Также замечу, что я являюсь собственностью семьи Наоко, имеются документы, и причиняя вред мне, вы нарушаете закон и должны будете понести наказание, – закончил робот, стоящий посреди тоннеля без рук, с повисшими из плечей обрывками шлангов и проводов.

Тени плавно облетели его по кругу. Одна обхватила за тело, другая схватила голову за подбородок, и резко потянув в противоположные стороны, оторвали Пеллепио голову. Свет в его глазах погас, тело упало на колени, качнулось и легло на бок.

Глава III

Слышно только шорканье ног по сухой земле. Тело хоть и устало, но мысли об этом не занимают голову, наоборот, нахлынули воспоминания, которые задавают ритм движению, такой, что мерцающий огонёк еле поспевает. Вспоминалось до боли въевшееся во всё существо Акио событие – последняя прогулка с мамой. Именно то событие, когда он решил во чтобы то ни стало проникнуть в тайны волшебства.

«Днём выходного дня Акио с мамой прогуливались по набережной реки у себя в городе. Мягкая погода, свежий воздух, речная влажность. Мама тогда рассказывала историю, как впервые ощутила волшебную сторону жизни:

Она сидела на крыльце своего дома в деревне, где они жили с её папой. День клонился к вечеру, деревья за оградой вместе с солнцем тоже клонились вправо подстать прохладному вечернему ветерку. По небу тянулась длинная облачная пелена с большими просветами. Картошку уже выкопали, перед крыльцом лежала перекопанная земля с разбросанной ботвой. В левом углу участка покосившийся сарай, прямо перед ней бревенчатая баня. Сзади заскрипела дверь, на крыльцо вышел её папа, сел рядом, несколько минут молчали. Потом он заговорил. Эти слова она запомнила точь-в-точь и Акио тоже запомнил их точь-в-точь. «Дочка, то что ты видишь прямо сейчас перед собой, это далеко не всё что здесь есть. Видимая реальность – это не весь мир, это лишь немногое, что ты и многие другие могут увидеть. Но по ту сторону видимого тоже есть жизнь. Пришло время приоткрыть тебе дверь, твоё нутро уже созрело для восприятия Силы. Я приоткрою, а открывать дальше или нет, решишь сама». После этих слов он положил ей на спину ладонь и из места соприкосновения по телу потекло тепло. Она увидела, как над землёй с картофельной ботвой будто из другой реальности проступают очертания какой-то вьющейся в воздухе светящейся и играющей переливами энергии. Такие завихрения кружили в нескольких местах: одно посередине поля, другое у забора, за которым стоял соседский красный сломанный трактор, и третий вился в кустах малины у бани. «Это Сила», – сказал ей отец, – «позови её к себе, только зови её чувствами, не словами». Она посмотрела на ближний сгусток энергии, сама не поняла, как вызвала в груди возвышенные чувства и послала их ему. Тот откликнулся, всколыхнулся, подлетел к ней, скользнул по рукам, несколько раз облетел вокруг и слился с ней. «Теперь эта Сила будет служить тебе», – продолжил отец, – «помогать тебе познавать волшебство, в том виде, в котором ты способна его познать. Она сама научит тебя обращаться с ней. Запомни вот что – сложность Бытия неимоверна. Каждому воспринимающему человеку – своя Сила. По мере знакомства с волшебством и миром по ту сторону, ты узнаешь, что помимо различных жемчужин, тот мир таит в себе много опасностей. Если обращаться с Силой неправильно, она может покинуть тебя. Дорожи ей, будь бережна с нею».

Не успела мама досказать историю, как Акио ощутил что-то холодящее душу, будто предзнаменование опасности, которая подкралась совсем близко. Он хотел было осмотреться, но застыл, когда увидел испуганное лицо мамы. Она смотрела на него так, будто понимала, что это в последний раз. Она быстро схватила его за плечи и пристально глядя в глаза тревожно сказала: «Найди свою Силу, сынок. Познавай волшебство и не дай злу победить себя». Внезапно из-за спины Акио налетел густо сжатый ураган, подхватил его маму, перебросил через ограждение набережной и устремил вниз. Не помня себя Акио подпрыгнул к ограждению и наполовину свесившись через него, увидел, как что-то непонятное, полупрозрачное, то самое от чего холодило на душе, плюхнуло маму в воду и утащило на дно.

До самой ночи стоял он на том месте застыв, уставившись в воду, пока не произошла одна странность. Мимо проходил мужчина, он подошёл к Акио, посмотрел на него яркими, зелёными глазами и положив одну руку ему на плечо, сказал: «Такой какой ты привык видеть свою маму, ты её уже не увидишь, но душу её спасти ты можешь. Её унесли в Семиречье – узел сплетения миров. Чтобы попасть туда, ты должен стать волшебным».

Акио пошевелил глазами, на несколько секунд зажмурил их и когда открыл, то рядом уже никого не было. Но для него это было и неважно, послание он уловил – чтобы спасти маму, нужно стать волшебным».

Тоннель повернул последним изгибом, за которым летающий огонёк поблёк и растворился в воздухе, он выполнил свою работу – довёл до нужного места. Акио вышел в огромную пещеру, сразу и не понять насколько огромную: стены резко уходят ввысь и где-то там смыкаются в общий свод, из которого видны части вылезших корней того самого Всесветного древа; то тут, то там, по всему пространству пещеры играючи вьются сгустки светящейся энергии, где-то закручиваясь вихрем, где-то плавно перетекая, где-то расширяясь и сгущаясь; по всей длине стен видны другие проходы, похожие на тот, из которого вышел он сам. Из них выходят ещё дети, их довольно много. Все озираются по сторонам и постепенно сходятся к середине пещеры, где больше всего светящейся энергии.

Они выстраиваются в форме круга, вокруг светового столба голубоватого свечения, который уходит вверх под самый свод виднеющихся толстенных корней Древа. Акио протиснулся и встал в общий круг, куда стягивалось всё больше вьющихся клубков энергии. Рядом с Акио стояла беловолосая девочка, ростом ему по плечо, в руке держит мягкую игрушку, видимо так ей было спокойнее. Немного справа парень, который сжал кулаки и насупил брови, наверное, так он хотел казаться бесстрашным, но поджатые колени выдавали его смятение. Слева кто-то взял Акио за руку. Он ещё не повернул голову, но уже ощутил, как тёплая ручка крепко сжимала его ладонь и следом к его локтю прижалась голова.

Внезапно тело обдало мурашками, к глазам прилила кровь. Вьющаяся энергия перед ними слилась в одно целое и преобразовалась в объёмную голограмму, которая, будто фильм, показала им следующее:

«В не столь давние времена произошло явление «Касание атмосфер», когда Суукл отклонился от своей орбиты и своей атмосферой коснулся атмосферы Абиом-биама. Это явление длилось несколько дней, после чего Суукл вернулся на свою орбиту.

Люди всегда считали, что Суукл не обитаемый и никто не заметил, как за время соприкосновения, оттуда на Абиом-биам перелетели тёмные существа. Они называют себя бурготами. Их структура иная. Их коды жизни иные. Они совершенно несовместимы с миром людей и они пришли сюда с целью обращения всего вокруг под свои коды жизни.

Со времён «Касания атмосфер» прошли столетия. Тогда бурготам не удалось ничего. Свечение жизни на Абиом-биаме враждебно для них, они в прямом смысле рассыпаются при соприкосновении с ним. Для процветания им нужна серость и темнота. В тот день, при попытке достичь поверхности планеты, половина всех перелетевших бурготов рассыпалась в труху и они были вынуждены укрыться в глубоких пещерах, под землёй. Там они погрузились в транс и за долгие столетия структура их тел была изменена. Теперь они могут перемещаться по Абиом-биаму без вреда для себя. Настало то время, когда они вышли из пещер, в которых таились. Теперь они летят, чтобы исполнить свою изначальную цель —создать здесь бурготский мир.

Они узнали, чем является источник жизни людей на этой планете, они знают о Всесветном древе. Бурготы вырастили семя своей жизни и сейчас несут его сюда, с тем, чтобы отсюда начать обращение. Если их семя будет посажено, то души людей перестанут созревать, прекратится рождение.

Все дети, кто был призван сегодня в эту пещеру, содержат в себе всесветные души – особый дар, наделяющий их способностью быть гораздо больше, чем просто естественными. Собравшись, дети, должны создать особый свет, который помешает бурготам».

Голограмма свернулась, светящаяся энергия слилась в плотный сгусток будто сжавшись в кулак и через мгновение разжавшись, десятками нитей подключилась к груди каждого из детей, подсветив их души – шаровидные и многоцветные. Биение их сердец по световым нитям передавало пульсацию в общий сгусток, который прирастал в размерах. Внутри него закружились вихри, поверхность заискрилась. Акио ощутил, как зашевелились волосы, как некая сила извне стала раскачивать всех, как жгучее тепло в груди объединяло его с остальными во что-то единое. В какой-то миг он стал ощущать не только себя, но и каждого вокруг. Он вдруг понял, что может смотреть на происходящее через глаза всех одновременно.

В это время отовсюду в пещере полезли тёмные пятна: с боков, сверху и снизу. Сперва появлялись пятна на поверхности, затем из них вылезали руки и головы с масками вместо лиц. Когда тёмное существо полностью просачивалось наружу, в прорезях для глаз в маске загорались комочки пламени. Их тела уплотнялись и они слетались под свод пещеры, где слеплялись в одну общую чёрную пелену, собираясь обрушиться на тот самый «особый свет», который уже вырос настолько, что почти касался лиц детей.

Когда чёрная пелена под сводом достигла размеров, способного обхватить пульсирующий шар света, то с силой тяжеловесного тарана обрушилась на него. Первые ряды бурготов посыпались пеплом. Световой шар буквально выжигал их, заставляя чёрную массу таять, как снег под напором пламени. Но число бурготов росло, они продолжали вылезать отовсюду и пополняли чёрное полотно. Единая желеобразная бурготская рука постепенно обволакивала шар детского света.

Вместе с тем из-под земли, прямо под детьми, стали просачиваться ещё бурготы. Их маски быстро появлялись и не успев сильно обгореть в лучах адского для них свечения, выпрыскивали изо рта какую-то серую жидкость на ноги детям и снова исчезали в земле. Те из детей, на кого попали брызги, начинали сереть. Серость расползалась по их телам, поглощая все цветные оттенки. Одна за одной продолжали появляться маски из-под земли, всё больше и больше разбрызгивая серую жидкость.

Будучи включенным в общую цепь, Акио начал ощущать, как другие дети выключаются и сила роста свечения угасает. Справа от него оборвалась нить, сцепляющая одного из них с общим сгустком свечения. Акио повернул голову и увидел, что рядом с ним стоит полностью посеревший парень с безжизненным видом. Он повёл глазами по кругу и заметил, что таких уже больше половины. Тёмное полотно продолжает напирать. Пепел от сгорающих бурготов разносит по пещере. Детей, поддерживающих свечение, становится всё меньше. Свечение стало меркнуть, а тепло, излучаемое шаром, остывать.

Тело Акио будто бы само попятилось назад, но световая нить, подключенная к его груди, не позволяла сделать более двух шагов. Усилием воли он заставил себя собрать все силы и рвануть – нить оборвалась словно струна «бзыньк». Дальше всё происходило как в тумане. Он упал, кружилась голова, руки заскребли по земле, оттолкнулись, ноги побежали, всё перемешалось, одни линии пересекают другие, вспышки света, искры, тёмная густота. Каким-то чудом он забежал в тот самый тоннель, по которому пришёл и тут же свет позади него заметно померк. Он судорожно оглянулся на ходу и с ужасом увидел, что тёмное полотно уже почти полностью поглотило световой сгусток. Перед тем как водрузилась кромешная темнота, только и успел он заметить, как к месту под сводом, где сходились корни дерева, устремилась орава бурготов – они несли что-то большое и овальное, похожее на семечко. Какой-то миг и даже малейшие искры света погасли. В голове путаница, тело бежит само по себе, спотыкаясь обо что-то, падая, вставая, врезаясь в выступы, отклоняясь, но всё равно не переставая бежать. Всё казалось сном. Когда в такой короткий отрезок времени срываются разом все иллюзорные представления о том, как устроен мир, очень хочется проснуться. Но в этом сне проснуться было нельзя – всё происходило на яву.

По прошествии неизвестно сколько скребущего и устрашающего неизвестностью пробирания по темноте времени, внезапно Акио услышал позади себя что-то похожее на голос, будто старое радио с помехами: «А вот и ты…» и следом ощущение, что чьё-то касание соскользнуло с его руки. Подпрыгнув от испуга, Акио резко развернулся и каким-то образом ощутил прямо перед собой бурготскую маску. Акио шмякнулся на спину, бургот завис над ним. Словно смакуя трепет жертвы, бургот капнул немного серой жижи ему на плечо. Всё существо Акио всколыхнулось. Область вокруг плеча начала сереть. Бургот капнул ещё туда же, серое пятно расширилось больше, покрыв часть тела от шеи до низа груди по правому боку.

Акио явно ощутил, что это сама смерть подступила к нему и сейчас играючи через секунды погасит его жизнь. Совсем недавно, когда он шёл в эту пещеру, он и подумать не мог о таком исходе, он видел, что это путь к тому самому обретению волшебства, всё было так ясно и близко. А теперь выясняется, что это вовсе не так, что есть некие существа, которые перечёркивают его надежды, рвут их на куски и будто бы говорят ему: «Всё для чего ты жил до этого момента – всё одна сплошная пустота, никчёмное дребезжание и только. Ты жил лишь только для того, чтобы другие могли тебя съесть». В голове замелькал каскад картинок, как вспышки одна за другой, внутри всё встрепенулось, возмутилось, обозлилось и в резком порыве он закричал. Совершенно неожиданно для самого себя из него вспышкой молнии выстрелил мощный всплеск разноцветного сияния, плотным лучом ударивший прямиком в бургота. Всё произошло настолько быстро, что если бы рядом сидел какой-нибудь жучок, то и тот не успел бы пошевелить усиком – бургот осыпался пеплом.

Грудная клетка тяжело вздымается, холодный пот сочится из пор, никаких звуков, кругом сухая земля и из живых только он. Быстро вспомнилось, что надо бежать, но как только постарался вскочить, то сразу ощутил, что правая рука повисла как бесхозная верёвка и весь правый бок его не слушает. Попробовал вдохнуть поглубже, но получилось как-то наполовину. В состоянии измождения, опёрся на левую руку, потихоньку поднялся и словно слепой крот поплёлся наощупь, шаркая плечом о сухую землю.

Минули часы. И как оно часто и бывает, когда уже почти утеряна надежда, вдруг появляется зацепка за жизнь и надежда снова насыщается. Вдали, среди единого чёрного, будто какой-то художник мазнул узкую полосу белеющего света. Она бездвижно лежала, искоса подсвечивая частичку земли. Акио сразу вспомнились кадры из документальных фильмов про океаны, когда в непостижимой глубине загорается кругляшок света, к нему подплывает рыбка, а там из зоны невидимости проступают острые зубы хищника. Но тут и выбора нет: позади наверняка погибель, а впереди не факт. Он ускорил плетущийся шаг и пройдя немного, полоска света качнулась. Она поползла в его сторону, не спеша расширяясь по мере приближения к нему. Акио замер. Когда эта полоска коснулась его ног, то поползла вверх и остановилась на лице.

– Акио? Это вы? – услышал он знакомый голос и будто моряк, сбившийся с курса, опустошивший все запасы воды, смирившийся со смертью, вдруг увидевший возвышение на горизонте и потянувшись рукой, произносит высохшими губами «Земля», ощутил всплеск радости.

– Фидэн? —волнительно переспросил Акио.

– Нога пришла в негодность, не могу идти. Решил подождать Вас здесь, – ответил Фидэн.

Быстро раскачиваясь, Акио подошёл к нему.

– Что с вами, сударь? Вы повреждены? Ваша правая рука, бок, часть груди и спины серые, причём вместе с одеждой. Похоже, что вы попали в беду, вас нужно направить в больницу. Но здесь нет связи. Нужно выйти наружу, – сказал Фидэн.

– Да. Случилось приключение. Ты передвигаться можешь?

– На ногах нет, но можно попробовать ползком.

– Хорошо. Тогда не будем терять время. Уходим, – сказал Акио высохшим голосом.

Фидэн лёг животом на землю и пополз, перебирая руками. Акио шатаясь плёлся рядом.

********

Бурготы водрузили семя со своим кодом внутрь Всесветного древа. Корни стали высыхать, искорёженно выгибаться и обесцвечиваться; на поверхности некогда могущественное, сияющее, необъятно гигантское дерево, сбрасывало засохшие плоды с ветвей; не дозревшие души покатились по земле мёртвыми камнями. Словно растрескивающаяся краска, серость ползла по стволу вверх, расползаясь по ветвям и пробираясь к макушке, переписывая коды былой жизни на новые. Той жизни, что предпочитает причинение страданий – созиданию любви, порабощение – освобождению, серость и мрак – цветному и ясному, боль и разлуку – добру и единению.

Оставшееся свечение сбегалось к макушке, словно спасаясь от напирающего огня и стараясь зацепиться за отдельные островки коры. Вылетевшие на поверхность бурготы, закружились возле Древа в ликующем танце – долгожданное обращение планеты началось. Они устремили свои зловеще горящие в глазницах масок огни на макушку Древа. Как раз сейчас последние останки свечения покорно ждали, бежать было некуда. Серость уже доползла и нахлынула последней волной. Всесветное древо было полностью изменено. В ехидной агонии бурготы затряслись, издавая скрежеты и хрипы. Одни разуплотнялись и уплотнялись, становясь то бледно-серыми, то густо-чёрными. Другие кружились по спирали вокруг ствола. На ветвях, где раньше зрели души, начали расти капли, заполняемые серой жижей.

Но вдруг что-то внутри Древа затряслось. Все бурготы замерли и стали подозрительно наблюдать. Через тонкие прорехи в коре ствола пробивались еле заметные лучики радужного света. В рядах бурготов начались волнительные поползновения. Свечение сверкнуло где-то в районе середины ствола и неожиданно рвануло вверх. Бурготы ахнули. Сгусток разноцветного свечения молнией выстрелил из макушки и скрылся за облаками. Бурготы подумали, что так, наверное, выглядит смерть этой древесины и продолжили ликовать. Впереди их ожидало лакомое пиршество – целый мир, насыщенный тёплыми тельцами, к которым они уже совсем скоро полетят.

Глава IV

Акио с Фидэном преодолели тоннель и снова оказались на том заброшенном футбольном поле. Выйдя из трухлявой двери в пригорке, Акио плюхнулся на траву, тяжело дыша. Через минуту выполз Фидэн. Дверь с пригорком исчезла. Уже светало. Небо зашорено лёгкой пеленой бледных облаков, видны просветы оранжевого неба, на траве ощущается роса, а в воздухе повис бездвижный туман. В свете утра отчётливо видны руины заброшенного района.

– Постараюсь вызвать техпомощь, – сказал Фидэн, приподняв голову к небу.

Посеревшая часть тела Акио отнимала силы и притупляла чувства.

– Будто цвета померкли, – еле дребезжащей гортанью проскрипел он, – трава почему-то не такая зелёная как раньше и небо должно быть оранжевое, но не пойму такое ли оно.

– Полагаю это следствие долгого нахождения в темноте, сударь, – предположил Фидэн и повернул голову к нему, – техпомощь не реагирует, в эфире какие-то помехи. Какие будут распоряжения?

Акио попробовал сглотнуть слюну, но во рту безнадёжно пересохло. Отдышка не проходила. Оставаться здесь нельзя, нужно куда-то идти, но пока непонятно куда, возможно стоит попробовать вернуться домой.

– Пить, – сухо произнёс Акио, – попью и будем думать куда дальше.

– Как скажете, сударь. Вы не могли бы подать мне вон ту оглоблю? Использую её как ходулю, – сказал Фидэн, указывая на длинную палку возле Акио.

– Возьми сам, я отдыхаю, – уткнувшись лицом в траву промямлил Акио.

Фидэн, переставляя руки, дополз до палки, последовательно поднялся на рабочую ногу и вставив палку под мышку, попробовал пройтись с найденной ходулей. Акио собрался с силами, отодрал себя от травы, как пригоревшую картушку от сковородки, и они пошли искать что-нибудь попить. Пошли той же дорогой, что и шли сюда.

Пустынные улицы, облезлый кирпич, повсюду наслоения пыли, стёкла местами разбиты, местами чем-то измазаны. Останки, в прошлом обитавшей здесь жизни, разбросаны, как игрушки после ребёнка (где поиграл, там и бросил): вывески заведений на домах, прогнившая мебель внутри, детская кукла без глаза у канавы, дырявый сапог с проросшим кустиком внутри, проржавевшие автомобили у обочин, выцветший большой плюшевый медведь, повешенный на ветку дерева, наполовину врытые в землю автомобильные покрышки на детских площадках, качели сорваны с петель и обилие сорняковых зарослей. Всё вокруг нисколько не скрывая, открыто говорило: «Это место ношенное и тот, кто носил, ушёл».

Прорехи в облачной завесе раскрывались шире, всё более обнажая красивое оранжевое небо. На высоте кружило несколько птиц, возможно орлы, высматривающие пищу. Слабость в теле Акио прирастала, приходилось перетаскивать каждую ногу, голова повисла на шее, искоса смотря через полуопущенные веки.

– Мне нужна вода, я сейчас упаду, – он сполз по стене и развалился на тротуаре сидя, опёршись спиной на кирпичную стену.

– Конечно, сударь. Попробую отыскать поблизости бывшие продуктовые магазины, может там что-то можно найти. Скоро вернусь, – и Фидэн, опёршись на ходулю, отрывисто зашагал. Тишину застывшего района разбавляли звуки волочащейся ноги и стука ходули при переставлении. В глазах Акио силуэт Фидэна уменьшался и в скором времени скрылся за поворотом. Он закрыл глаза и уснул.

********

Пройдя несколько домов, Фидэн заметил, лежащую на дороге вывеску «Еда», рядом с ней широкие разбитые витрины, за которыми просматриваются длинные ряды стеллажей, уходящие вглубь помещения. Оценив обстановку и не выявив опасности, он зашёл внутрь. Опираясь на ходулю и оставляя за собой прочищенную линию в пыли от волочащейся ноги, он продвигался к кассам. На стеллажах и на полу валяются порванные коробки, пустые бутылки, осколки стекла. Проблески солнца через витрины косыми лучами подсвечивают застывшие в воздухе пылинки. Он прошёл примерно половину зала, но ничего подходящего не нашёл. Слева, через два ряда стеллажей, около стены выложенной прямоугольной белой плиткой, мелькнул крысиный хвост и скрылся за приоткрытой дверью с надписью: «Служебное помещение». Фидэн рассудил, что последовать за крысой будет верное решение, уж кто-кто, а они знают, где можно найти съедобное.

Сразу за дверью в служебное помещение – узкий коридор, выложенный узкой белой плиткой, протянулся немного вперёд и сворачивает направо. Справа, у стены лежат останки какого-то робота, видимо работника этого некогда магазина. Останки лежат в раскоряку, опёршись головой на стену, без руки и разобранной сердцевиной в корпусе с торчащими обрывками внутренностей. Фидэн просканировал лежащие перед ним ноги на возможность наличия подходящих запчастей для замены в своей повреждённой, но таковых не нашлось. В дальнем углу жестяная кастрюля поблёскивает на свету, проходящим через зелёные стеклоблоки у потолка.

В конце коридора, за выломанной дверью было что-то похожее на склад. Сканер Фидэна сразу засёк разбросанные банки и бутылки, но перебрав одну другую, убедился, что из них всё уже вытекло. Из-за впереди стоящего шкафа развевалась лёгкая голубая дымка. Доковыляв до туда, он увидел странное явление, больше похоже на аномалию: весь угол обмёрз льдом, наросты которого расползлись по полу и стенам, и всё это светится голубоватым свечением, испаряясь дымком. Внутри замёрзшего льда просматриваются очертания чего-то похожего на то, что раньше могло называться продуктами питания: пластиковые стаканчики с чем-то внутри, что-то круглое, жёлтое и зелёное, что-то похожее на крышку бутылки и даже вмёрзшие некогда живые крысы и жучки. Долго рассуждать не пришлось, очевидно, что здесь может быть то, что он ищет. Прогнав в процессоре возможные способы извлечения содержимого льда, он решил воспользоваться недавно загруженными приёмами рукопашного боя. Левой рукой упёрся на лёд и в полусогнутом положении правой рукой начал наносить удары кулаком. «Дах-дах-дах» разнёсся шум ударов и по льду поползли расколы. Выковыряв банку сметаны, сгнившее яблоко и фольгу от сливочного масла, он добрался до пластиковой крышки, накрученной на горлышко бутылки. Чтобы её извлечь, он выпрямил пальцы, плотно сложил их в форме колющего копья и стал выдалбливать лёд вокруг неё. Это оказалась пластиковая бутылка, с надписью «Вода», заполненная внутри, пломба на крышке не сорвана.