Открыли огонь и все остальные. Немцы заметались, часть тут же упала, остальным тоже укрыться было негде. Вдогонку очередям в зону отчуждения полетели мощные оборонительные гранаты «Ф-1». Бой, если так можно назвать прямой расстрел диверсантами личного состава пехотной роты, длился всего десять минут. Затем все смолкло.
Рябинин выкрикнул команду, и к вагонам устремились бойцы команды Маслова. Застучали «ППШ», прогремели два взрыва. Бойцы добивали немцев, выживших в вагонах.
Гринько с удовольствием смотрел, как горят перевернутые, искореженные бронетранспортеры.
– Вот это дело! – заявил он. – Восемь таких железяк, это вам не шутка. – Старшина на мгновение застыл, а потом воскликнул: – А там что еще за черти?
Из-за паровоза встали двое мужчин, державшие на руках третьего.
– Может, выжившая охрана на платформах с бронетранспортерами? Валить их?
Тут раздался крик одного из этих людей:
– Братцы, не стреляйте! Бригада паровоза мы.
Гринько посмотрел на Рябинина.
– Ни хрена себе! Как уцелели?
– А черт их знает.
– Нашли тоже братцев. Фашистам служат, нет бы в лес уйти, создать партизанский отряд.
– Их заставили, но ладно, прикрывай меня.
Капитан подошел к железнодорожникам и спросил:
– С вами не было немцев?
– Был один, так его прибило взрывом.
– А вы выжили?
– Да уж, смилостивился Господь.
– Тащите своего человека на станцию. Будут спрашивать, никого из нас вы не видели. Понятно?
– Да. Носилки сделаем и пойдем.
– Это ваше дело. – Рябинин повернулся к лесу и крикнул: – Внимание, группа, отход!
Глава 2
Варвара проснулась около девяти утра, села на кровати и тряхнула растрепанной головой, отчего ее чуть не вырвало. Она осмотрелась. В комнате бардак, на столе ополовиненная бутылка самогона.
– Петька?! – крикнула женщина, не услышала ответа и все вспомнила. – Ах ты мать мою за ногу! Петруха-то на партизан работает. С ними и ушел, наверное. А я, выходит, пособница. За это расстрел. Ну уж нет, не будет этого, – сказала она самой себе.
Женщина встала с кровати, шагнула к столу и взялась за бутыль, но подумала и поставила ее обратно. Умывшись и причесавшись, она бросилась вон из дома, перебежала по переходу пути у станции, выскочила на Купеческую улицу, по ней долетела до площади Освобождения, бывшей Ленина, свернула к управе.
Ее остановил полицай Алексей Козарев. Варвара знала его и других сослуживцев своего сожителя.
– Куда, Варька? Стоять!
– Да чего стоять-то? Дело у меня есть до коменданта.
Полицай усмехнулся и спросил:
– Что, Петруха в морду дал? Жаловаться пришла?
– Да пошел ты!..
– Я-то пойду, когда надо будет, а ты вали подальше, посторонним сюда нельзя.
В это время из управы вышли комендант Баур и офицер в форме СС.
Варвара закричала:
– Герр гауптман! Герр комендант! У меня к вам важное дело.
Гитлеровцы переглянулись.
Эсэсовец махнул рукой полицаю, пропусти, мол.
Козарев отошел в сторону, шепнув женщине:
– Шалава!
Она ответила бы ему, но ей было не до этого.
Варвара подошла к офицерам, поправила волосы.
Комендант поморщился:
– Водка?
– Это вчера, герр гауптман.
Арман Баур не знал русского языка, но им владел унтерштурмфюрер Зигель.
– Что тебе надо, баба?
– Полицай, извините, полицейский Петр Клинько связан с партизанами.
– Что? С какими партизанами?
Напрягся и гауптман, услышав это слово.
– Не знаю, были вечером двое, потом Петька, полицейский Клинько пришел, а утром никого уже не было. Я, извините, уснула.
– А ну-ка, пойдем! Как тебя?..
– Варвара Тернова. Я за новый порядок, об этом вам любой скажет.
– За мной!
Унтерштурмфюрер кивнул коменданту, и они поднялись на второй этаж, где находился кабинет эсэсовца.
На лестнице Зигель сказал Бауру:
– Арман, вызови заместителя Вирта и начальника полиции.
Гауптман передал приказ солдатам охранной роты, которые несли службу на втором этаже.
Вскоре в кабинете эсэсовца расположились унтерштурмфюрер, гауптман, обер-лейтенант Вирт, начальник полиции лейтенант Ленц. Немцы расселись на стульях, Варвара осталась стоять посреди кабинета.
Эсэсовец взглянул на нее и приказал:
– Говори!
Она подробно, иногда заикаясь, рассказала о приходе людей из леса, о том, как они ждали сожителя и заставляли ее пить самогон. Здесь эта особа соврала не глядя.
– А потом, извините, ничего не помню. Но один из них говорил, что Клинько работает на партизан.
Унтерштурмфюрер начал переводить ее, но не успел закончить. Где-то со стороны Харькова прозвучали взрывы.
– Что это? – Он оборвал речь на полуслове.
Заместитель коменданта встал:
– Я узнаю, герр унтерштурмфюрер.
– Давай, Бруно.
Обер-лейтенант вышел из кабинета и вскоре вернулся бледный как мел.
– Господа, эшелон с бронетранспортерами и солдатами пущен под откос в районе светофора, это в восьми километрах…
Унтерштурмфюрер заорал:
– Как это пущен под откос? Кем?
Заместитель коменданта взглянул на Тернову.
– Значит, говоришь, приходили партизаны?
– Да, герр офицер.
– Ну и что застыли? Поднять охранную роту, отправить в квадраты, прилегающие к месту, где проведена диверсия. Прочесать лес, выслать технику на дороги, – выкрикнул Зигель.
Комендант встал и сказал:
– Я займусь этим.
– Быстрее! Диверсанты не могли далеко уйти, и техники у них быть не может.
Комендант кивнул заместителю, и те рванули на выход.
Унтерштурмфюрер повернулся к начальнику полиции:
– Тебе, лейтенант, оставить в поселке десять человек охраны управы, остальных выслать к грунтовке, идущей в лес, на север. Задача одна: перекрыть партизанам выход к Лухову болоту. Не забыть осмотреть брошенное село.
– Да, герр унтерштурмфюрер.
– И еще, найди мне этого… как его?
– Клинько, герр унтерштурмфюрер.
– Этого Клинько. Живым найди!
– А если он ушел к партизанам?
– Какие к черту партизаны, лейтенант? В районе нет партизанских отрядов. Их во всей области от силы пара-тройка. У нас быть не может. Условия не те, чтобы сформировать полноценный отряд.
– А кто же тогда пустил под откос эшелон?
– Диверсионная группа. Я доводил до вас, что русские провели массовую операцию по забросу в наш тыл нескольких тысяч специально подготовленных диверсантов, сведенных в бригады, отряды. По эшелону действовала небольшая группа. Полусотне вооруженных людей не удалось бы незамеченными подойти к железной дороге.
– Но откуда они узнали?.. Хотя да, Клинько.
– Ты долго будешь болтать?
– Извините. Задачу уяснил, выполняю. – Лейтенант выбежал из кабинета.
Унтерштурмфюрер подошел к трясущейся Терновой.
– Почему ты, баба, не сообщила нам раньше о связи твоего сожителя с партизанами?
– Я даже не догадывалась об этом. Узнала – сразу доложила.
– А чего ты нажралась самогона, как последняя пьяница?
– Так меня партизаны заставляли пить.
– Что, в рот лили?
