Второй институт
Степан Андреевич Конаков
В этом научно-фантастическом рассказе нет космических кораблей, инопланетян, потусторонних миров, перемещений во времени и других классических атрибутов. От микроэлектроники до нефтедобычи, от древней металлургии до сильного искусственного интеллекта, читателя ждет захватывающее погружение в мир технологий, корпоративного бизнеса и политики, где каждый найдет для себя реальность и фантастику, дипфейки и факты, темы для развлечения и размышления. P.S. Ни одна строчка рассказа не была создана искусственным интеллектом, а прочитав его можно узнать почему так.
Степан Конаков
Второй институт
Второй институт
Глава 1
– Уважаемые коллеги, начинаем заседание, посвященное итогам разработки Стратегии развития искусственного интеллекта в России до 2035 года, – проговорил Георгий Сергеевич Соколов, министр промышленности и торговли Российской Федерации, в понедельник, 2 апреля 2029 года.
Мое присутствие здесь, в первой переговорке министерства, было почти случайным. Я не участвовал в рабочей группе, ничего не знал об искусственном интеллекте, кроме общих представлений обывателя. Я давно отошел от дел, но меня иногда привлекали в качестве эксперта, в основном по линии родного Минфина. Вот и вчера попросили быть на этом закрытом заседании. Отказать не мог, поэтому сейчас находился в строго оформленном зале без окон, с массивным столом из темного дерева по центру. Несмотря на вечер, люди были максимально сосредоточены. В воздухе чувствовалась серьезность момента.
– Сегодня со стороны промышленности присутствуют, – продолжал Соколов, – генеральный директор корпорации «Российские системы искусственного интеллекта» Константинов Олег Иванович, директор компании «Дата-центры России» Пескарев Владимир Сергеевич, председатель холдинга «Объединенная микроэлектронная корпорация» Баграмян Борис Федорович, директор корпорации «РусАтом» Соболев Алексей Дмитриевич, исполнительный директор группы компаний «ГенЭл» Баринов Яков Георгиевич. Со стороны государственных органов: президент РАН Петрушевский Игорь Васильевич, министр экономики и финансов Дольский Михаил Федорович, заместитель министра обороны Тульский Андрей Андреевич, заместитель министра промышленности и торговли по внешнеэкономической кооперации Кижанкин Денис Анатольевич, а также эксперт министерства экономики и финансов Алексеев Сергей Андреевич…
Собственно, эксперт – это и есть я. Когда прозвучало мое имя, многие удивились. Появление в Минпромторге незнакомца из другого министерства, безусловно, вносит нервозность, ведь все вопросы уже решены. Я чувствовал – готовится заварушка, и был не рад, что согласился на просьбу моего старого друга Дольского. Из всех присутствующих я хорошо знал только его.
– Нам нужно утвердить Стратегию развития искусственного интеллекта до 2035 года, – произнес Георгий Сергеевич густым голосом. – Вы знаете содержание документа, так как принимали участие в подготовке. В докладе я резюмирую суть Стратегии, на следующей неделе доложим президенту и начнем реализацию. Работы предстоит много, темп очень высокий…
На проекторе появилась презентация, и я подумал, что ознакомиться с передовой мыслью по этому направлению определенно интересно.
– Напомню, первый этап Стратегии развития искусственного интеллекта в России действовал с 2025 по 2030 год, – голос министра звучал успокаивающе. – После демонстрации ChatGPT-5 от OpenAI стало понятно, что сильный искусственный интеллект может быть создан. Его появление будет важнейшим событием в истории цивилизации, наряду с созданием атомного оружия и освоением космоса. В двадцатом веке эти технологии определяли мировой порядок, а сейчас ставки еще выше. По аналогии с прошлыми проектами, на которые выделялось до сорока процентов ВВП, создание сильного искусственного интеллекта должно стать задачей государственной важности. Если коротко, США начали с национализации OpenAI, а Китай запустил государственную программу «Великий разум». Для достижения цели необходима синергия двух направлений: нужны микросхемы для развертывания нейросетей и электроэнергия. У американцев, с учетом Тайваня, были хорошие микросхемы, но оставались ограничения по энергетике. У Поднебесной свои микросхемы получались похуже, однако существовал острейший дефицит энергии. У нас таких микросхем не производили совсем, хотя энергетический потенциал оставался самым большим. Стратегическим успехом стало заключение соглашения между Россией и Китаем, по которому мы продаем электричество в обмен на поставки микросхем. С нашей стороны это был комплексный план перестройки промышленности под девизом «Экономика искусственного интеллекта», когда все отрасли народного хозяйства подчинены одной цели – созданию сильного искусственного интеллекта. За это время реорганизовали микроэлектронную промышленность. Все заводы, дизайн-центры, лаборатории, конструкторско-технологические бюро собрали в Объединенную микроэлектронную корпорацию под руководством Бориса Федоровича Баграмяна. При поддержке государства в Зеленограде запустили серийное производство по нормам шестьдесят пять и сорок нанометров. На основе современных китайских нейропроцессоров были разработаны высокопроизводительные серверы для центров обработки данных. Компания «Дата-центры России» возглавила это направление, закрывая вопросы их серийного производства. Задачи создания моделей искусственного интеллекта, теоретические и прикладные исследования возложили на корпорацию РСИИ. Под руководством Константинова удалось достичь паритета с США и Китаем. На международных олимпиадах по искусственному интеллекту наши команды занимают призовые места. Таким образом, была создана вертикально интегрированная промышленная экосистема, от производства кристаллов до программно-аппаратных комплексов искусственного интеллекта…
Я был впечатлен. Зная о консолидации компаний и дружбе с Китаем, всегда думал, что «Экономика искусственного интеллекта», это что-то типа современного плана ГОЭЛРО, касается прикладного аспекта технологии. В реальности же идет комплексное развитие экономики.
– Для поддержки микроэлектроники, – продолжал Георгий Сергеевич, – была необходима развитая инфраструктура. Добыча энергоресурсов и производство электричества консолидировано в группе компаний «ГенЭл». Они вырабатывают более двадцати процентов электроэнергии в мире, из которых сорок пять экспортируется. Напомню, когда доступность электричества стала сдерживать развитие искусственного интеллекта, в мире свернули всю зеленую энергетику на ветряках и солнечных панелях. Мы сработали на опережение. Все атомные технологии оставили за «РусАтомом», который всегда эффективно управлял сложными инновационными проектами. Для передачи терабайтов информации между ЦОДами[1 - Центры обработки данных.] необходимы каналы связи, за которые отвечала компания «Э8». Они модернизировали волоконно-оптические транспортные магистрали, развернули сети 5G и создали систему спутникового интернета с применением низкоорбитальных космических аппаратов. Производственные и научные работы, плюс инвестиции предприятий были синхронизированы между собой и с министерством. Результаты позволяют говорить, что цели, которые мы ставили до 2030 года, достигнуты с опережением. Хотел поблагодарить всех за самоотверженную работу…
Слайды в этой части презентации пестрели не только цифрами и процентами, но и фотографиями предприятий, заводов, лабораторий. Представление материалов было старомодным, в стиле блога с «Хабра» начала 2020-х. Но это было наглядно, ведь цифры можно подрисовать, а вот завод или лабораторию не нарисуешь. Хотя искусственный интеллект уже и не такое умеет…
– Мы переходим ко второму этапу Стратегии на период до 2035 года, – говорил в этот момент министр. – Цель – рост вычислительных мощностей в пятнадцать раз. Российская академия наук, в лице Игоря Васильевича Петрушевского, сообщает, что этого достаточно для создания сильного искусственного интеллекта. Такие оценки поддерживаются отраслевым экспертным сообществом. Цифры громадные, но обойти их невозможно. Атомную бомбу не сделать из одного грамма урана, а сильный искусственный интеллект не создать без роста вычислительных мощностей. Это единственный путь, как бы велики ни казались нам эти цифры. Для каждого ключевого предприятия разработан детальный план, реализация которого обеспечит достижение цели. Идет расширение всей промышленности. Если сейчас каждый четвертый трудится в «Экономике искусственного интеллекта», то к 2035-му это будет уже каждый второй. Финансирование работ в объеме почти сорока пяти процентов ВВП находится под прямым руководством министра экономики и финансов – Михаила Федоровича Дольского. Отставание в микроэлектронике компенсируется наращиванием поставок китайских нейропроцессоров от государственных электронных институтов. Эти контракты курирует мой заместитель – Кижанкин Денис Анатольевич. Заместитель министра обороны Андрей Андреевич Тульский ожидает результатов работ по сильному искусственному интеллекту в соответствии с планом. Проект имеет первостепенную государственную важность…
Я начал понимать суть. Прошлые успехи несущественны по сравнению с текущей программой. Рост вычислительных мощностей в пятнадцать раз, выделение сорока пяти процентов ВВП на один проект – такого не было никогда и нигде. Ставки действительно высоки. Страна, первой создавшая сильный искусственный интеллект, останется единственной сверхдержавой. Тут нужно рисковать. Потребуется четкая, спланированная, синхронная работа всей промышленности. Я попытался это представить, глядя на мелькавшие на слайдах цифры, графики, карты расположения новых ЦОДов, электростанций, газопроводов, оптических кабелей…
– По Стратегии получены положительные заключения от министерства финансов и министерства обороны, – услышал я снова голос Соколова. – Предлагается передать документ для рассмотрения в адрес президента.
– Поддерживаю, – уверенно заявил Константинов из РСИИ.
Далее было множество одобряющих реплик. Казалось, в рабочей группе у всех есть план, по которому они готовы начать работать хоть завтра.
– Коллеги, – обратился министр финансов Дольский, – мы спланировали мобилизацию экономики для создания сильного искусственного интеллекта. Масштаб замысла и деталировка планов показывают, как много сделала рабочая группа. Мы в министерстве проверяли расчеты, находили финансирование, заботились о том, чтобы каждый рубль двигал нас к цели. Я поддерживаю представленную Стратегию, но вынужден сказать, что появились новые вводные. Недавно был запрос от администрации президента на оценку предложений Второго исследовательского института компьютерной педагогики, ВИИ КП, касающихся развития искусственного интеллекта. Организация частная, однако она иногда привлекается к решению проблем государственной важности. Они помогали и «ГэнЭлу», и петербургскому «Заслону», у них есть свои покровители. Несмотря на то что Стратегия готова, необходимо разобраться с ВИИ КП и внести корректировки, если потребуется. Отмахнуться от вопроса невозможно, надо в кратчайший срок изучить их предложения и дать ответ…
– Второй институт – просто шарага, – возмутился Олег Иванович. – Я знаю директора, у них ни ЦОДа, ни программистов, сам Храмцов не математик. Кто он такой, чтобы советовать?!
– Олег Иванович, не горячитесь, – возразил Тульский. – В институте тоже не было специалистов, но они разработали систему охлаждения приемо-передающих модулей для радиолокатора нового поколения. Именно благодаря радару наши самолеты и корабли остаются серьезными соперниками. И всё на отечественных микросхемах! А вы знаете, какие у нас дела с нитридом и арсенидом галлия.
– Есть политические моменты, – волновался Кижанкин. – Китайцы не обрадуются, если мы задержим принятие Стратегии. У них фабрики загружены на сто пятьдесят процентов, микросхемы производятся на две страны. Китайцы могут засомневаться в нашей серьезности, и тогда мы чипов вообще не увидим. Или ваш гений из провинции будет строить искусственный интеллект на зеленоградских процессорах?
– Можно и на зеленоградских, – загремел басом Баграмян. – Мы не лыком шиты…
– Коллеги, тише, – успокоил всех Георгий Сергеевич. – Денис, не волнуйся, получат твои китайцы наши миллиарды за чипы без задержек. Вариантов нет, Зеленоград только развивается. Но у китайцев зуб на Храмцова. Они его невзлюбили, когда он нашел бэкдор в их кристалле. Афишировать вопрос не будем. Я вижу, у него есть покровители, с которыми нужно считаться. Ну выделим ему несколько миллиардов, думаю, резервы найдутся. Нужно поступать мудро. Жаль, конечно, что в такой момент находятся люди, которые используют ситуацию в своих целях.
– Георгий Сергеевич, прошу прощения, – вклинился Петрушевский. – Я лично знаю Храмцова более тридцати лет и могу заявить, что он никогда не пёкся о себе, он ученый…
– Пусть ученый, – парировал Соколов. – Но почему его в академики не приняли?
– Я бы принял, – возражал Игорь Васильевич. – Но на голосовании ему накидали черных шаров. Что я мог поделать…
– Вот! У него нет поддержки даже среди коллег, – продолжал Соколов. – Мы не в девятнадцатом веке, когда одиночка мог менять облик цивилизации. Сейчас все решается в коллективах. У нас тоже здесь рабочая группа. Большие проекты делаются только при синхронной работе всех отраслей экономики.
– Храмцов не одиночка, – не сдавался Петрушевский. – У него целый институт…
– Я предполагал, что будет дискуссия, – прервал беседу Дольский. – Поэтому пригласил эксперта, который поможет разобраться в вопросе. Хочу представить – Алексеев Сергей Андреевич.
Все вдруг посмотрели в мою сторону. Я был удивлен таким поворотом. Вот зачем Дольский позвал меня… Мог бы предупредить, столько лет знакомы, а устроил театр.
– Сергей Андреевич, – начал Соколов. – Рад, что вы присоединяетесь к нам. А вы знакомы со Вторым институтом и с Храмцовым Владимиром Андреевичем?
– Нет, не знаком.
– А вы применяли модели искусственного интеллекта последнего поколения? – поинтересовался Константинов.
– Нет, не приходилось.
– Простите, кажется, я с вами раньше работал. Припоминаю лицо и фамилию, – включился Баграмян. – Мы в Воронеже решали проблему с литографом под сорок нанометров. Тогда все получилось, уверен, вы нам поможете и сейчас…
– Я никогда не был в Воронеже. Вероятно, у вас был другой Алексеев.
– Коллеги, давайте к сути, – прекратил допрос Дольский. – Есть конкретная задача, есть исполнитель, кандидатуру которого поддерживаю я и Тульский. Если никто не против, предлагаю не дискутировать.
– Вижу, возражений нет, – подытожил Соколов. – Прошу отметить в протоколе…
Я был зол на Дольского за это костюмированное шоу. Я же не в теме искусственного интеллекта, не был ни на одном микроэлектронном заводе. Хитрый Дольский на это и рассчитывает. Дилетант не сможет понять ценность идей Храмцова. И Стратегия в безопасности, и поручение выполнено, а мой послужной список не позволит говорить, что я схалтурил. Плюс я не представляю ничьих интересов из отрасли, идеальная компромиссная фигура, чтобы угодить и Минпромторгу с китайцами, и академии, и промышленности. Придется браться за это дело.
– Позвоните завтра, в одиннадцать, – с этими словами Баринов из «ГенЭла» протянул мне визитку после совещания. – Я работал с Храмцовым по нефтянке, могу рассказать о впечатлениях.
Поблагодарив Баринова, я попрощался. Хотелось переговорить с Дольским, но он куда-то испарился. Ничего нового. Эти исчезновения остались неизменными со времен моей работы в министерстве.
Глава 2
На следующий день, ровно в пятнадцать ноль-ноль, я был в офисе «ГенЭла». Секретарь проводила меня в переговорку, выполненную в синих и черных цветах корпорации. Окна выходили прямо на Садовое кольцо. На черном столе лежали две компьютерные мыши – современная и старая, а еще предмет, похожий на небольшой шар для боулинга.
– Добрый день, Сергей Андреевич, – с этими словами Баринов вошел в комнату.
– Добрый день, Яков Георгиевич, – ответил я на рукопожатие.
– Располагайтесь поудобнее. Расскажу о проекте, к которому десять лет назад мы привлекали Храмцова.
Яков Георгиевич внешне был типичным представителем топ-менеджмента. Однако его манера жестикулировать, живые глаза и ухмылка позволяли надеяться, что он вовсе не бюрократ, а человек, который знает больше, чем говорит, а задумывает еще больше, чем знает.
– Тогда я занимался нефтянкой, – начал Баринов, – в компании, которая позже влилась в «ГенЭл». Если послушать обывателей, все просто: пробурил скважину, пошла нефть, ты ее по трубе гонишь на Запад за доллары. К большому сожалению, это не так. Инфраструктура требует обслуживания. Например, для контроля степени коррозии магистральных трубопроводов по ним перемещаются диагностические снаряды с магнитными датчиками. Вы представляете, о чем я говорю?
– Да, у меня есть воображение.
– Отлично. Так вот по результатам измерений решается, какой кусок трубы заменить. Ошибка в диагностике приводит к авариям, розливу нефти. Приходится посылать ремонтные бригады в труднодоступные регионы в самую неподходящую погоду. Счет идет на миллионы, поэтому мы закупали лучшие импортные диагностические приборы.
– А у нас совсем аналогов нет?
– Совсем. Зато наши программисты разработали продвинутый алгоритм с элементами искусственного интеллекта. По данным с сенсоров он предсказывает места, где ремонт необходим в первую очередь. Эти решения сэкономили нам много средств, и мы были воодушевлены.
– Алгоритм придумал Храмцов? – нетерпеливо спросил я.
– Нет, наши дата-саентисты. Слушайте дальше. Помимо магистральных нефтепроводов, типа «Ухта – Европа», есть промысловые – от скважины к коллектору. Это как артерии и капилляры. Диаметр промысловой трубы 150 миллиметров против 1020 для магистральной. Но общая длина местных трубопроводов в два раза больше. Аварии на них тоже случаются. Поэтому мы хотели внедрить положительный опыт диагностики труб в локальные сети. Так был начат инициативный проект.
– Предположу, что вы столкнулись с отсутствием оборудования, ведь в мире так никто еще не делал.
– Вы правы, – улыбнулся Баринов. – Были стартапы из США, но без готового решения. У нас работали сильные инженеры, которые научились ремонтировать большие импортные диагностические снаряды. Добавив реверс инжиниринга, мы могли бы их повторить, но нам нужно было сделать прибор кратно меньшего размера. И наши конструкторы успешно справились со всем, кроме навигационного модуля.
– Внутритрубная навигация?
– Да. В трубе никакая GPS не работает. У больших аппаратов есть одометрическое колесо, отсчитывающее путь. Данные от одометра и сенсоров записываются синхронно. Если при постобработке видно, что на сто пятом километре трубы есть дефект, нам точно известно, в какую географическую точку отправлять бригаду. Но сделать одометрическое колесо в миниатюрном снаряде мы не могли. Промысловые трубопроводы отличаются от магистральных. В них могут быть значительные сужения, перепады уровней, повороты под девяносто градусов. Пришлось сделать снаряд не в виде цилиндра, а в форме шара. Но к катящемуся шару колесо не приделаешь.
– Неужели вы не знали об этой проблеме раньше?
– Поначалу мы хотели уменьшить размер без изменения принципа работы. К шару пришли только по итогам испытаний прототипов и в нем рассчитывали на инерциальную навигацию.
– Логично, – согласился я. – При отсутствии спутниковой навигации акселерометры и гироскопы могут решить проблему. У них неплохая точность. Кажется, для ракет отклонение не более пятисот метров при дальности пять тысяч километров. Для трубопроводов должно быть достаточно.
– Существует проклятие размерности, – ответил Баринов. – На ракете есть место, чтобы установить точные приборы. В смартфоне нет, и встроенные МЭМС-гироскопы для навигации не годятся. Никакие промежуточные варианты не подходили. Это был тупик. Мы хотели закрывать проект и списывать убытки, и только от безысходности обратились к Храмцову. Он не был специалистом ни в навигации, ни в диагностике, но о нем говорили «может брать нерешаемые задачи». Терять было нечего, мы согласились.
– А как вы это оформили?
– Очень необычно, – усмехнулся Баринов. – Храмцов не обещал, что решит задачу. Он взял пару недель на раздумья и попросил подписать договор. В нем не было аванса, но была крупная сумма, которую мы обязаны заплатить институту, если тот выдаст решение, а мы его примем. Можно ничего не платить, если решение не подходит, но тогда Храмцов мог запатентовать его сам. Уловили хитрость?
– Я не силен в патентовании.
– Рассмотрим три варианта. Если находится решение, которое нам подходит, мы честно платим. Если решения нет, расходимся без претензий. Допустим, решение есть, а мы хотим сэкономить и не принимаем его. Тогда Храмцов оформляет патент, и нам придется платить, если мы будем использовать решение на практике. При всей уродливости патентного права оно перераспределяет риски и расходы. Оформление заявок на вечные двигатели требует оплаты, но не мешает патентованию промышленно значимых изобретений, позволяя получать отдачу от исследований. Храмцов разбирается, поэтому и вписывает это как защиту от нечестного заказчика.
– Так вот как он финансирует свой институт. Хороший ход во всех отношения.
– Через десять дней Храмцов вернулся к нам и радостно сообщил, что всё придумал, – продолжал Баринов. – Он не говорил, как пришел к решению, а просто объяснил суть. «Вам не нужна инерциальная навигация. Она используется в ракетах, в подводных лодках, то есть там, где объект находится в объеме однородной среды без ориентиров. У вас все проще, есть труба, это естественная система отсчета. Это и нужно использовать. Теперь посмотрим шире и найдем аналогию. В качестве прототипа возьмем известное устройство, которое выпускается миллиардными тиражами, стоит копейки и решает более сложную задачу навигации на плоскости». Эти слова сбили меня с толку. Храмцов сразу отмел инерциальную навигацию, на которую мы возлагали столько надежд. Как будто усмехаясь, он констатировал, что похожая задача давно решена и об этом широко известно. Я был разозлен. Только этикет и преданность проекту не позволили мне завершить диалог в ту же минуту.
– Компьютерная мышь и есть прототип! – подхватил я, взглянув на стол, где лежали устройства. – Точная навигация на поверхности, малая стоимость и миллиарды изделий по всему миру.
– Вы догадливы, – отметил Баринов. – Здесь аналогия даже точнее. Первые мыши использовали шарик и два одометрических колеса для индикации по осям. Всё, как у больших диагностических снарядов. Потом появились оптические мыши. Основа конструкции – видеокамера малого разрешения. За счет подсветки неоднородности на поверхности выглядят как множество ярких точек, создающих свой паттерн. При движении камера фиксирует смещение кадра и вычисляет перемещение. Идея проста и доведена до совершенства. Помните, были специальные коврики для таких мышей, а теперь это уже не нужно. Удивительно только то, что не рассматривалось использование этого же принципа в других областях. Храмцов предложил по аналогии оснастить наш прибор такими же камерами с подсветкой, которые смотрят на трубу и видят перемещение.
Я покрутил в руках шариковую мышь, пластик пожелтел от времени. Оптическая мышь была новая. Перевернув ее, я увидел небольшую линзочку, как у фотоаппарата. Сколько высоких технологий заложено в обыденных вещах… Я впервые рассматривал знакомый предмет с таким интересом. Какое сильное воображение и сколько интеллектуальной смелости нужно иметь, чтобы в этой мышке увидеть прибор для внутритрубной диагностики нефтепроводов… Увидеть не случайно, а по заказу, под конкретную задачу со сроками и ответственностью. Я проникся к Храмцову уважением и решил, что его нужно изучить внимательнее. Мое задание становилось на порядок сложнее.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70729984&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
