Марина Тмин "Привет, дорогой дневник, я из России"

не говори правды, за правду сядешь,

будешь сидеть, землю рыть, над землей лить слезы,

станешь удобрением – чудовищно милый садик,

но что в нем? навоз и розы. не говори, когда нетверезый,

не говори, когда в здравом уме или в светлой памяти,

не заноси над собой ножей, не вяжи петлю,

не устраивай митингов, мелодрам и драмеди.

проорись в чистом поле, бахни таблеточку терафлю.

не выпиливай себе гроб, не рой могилу.

правды не говори, вообще помалкивай в пустоту.

вылечи горло, вылечи голову. и с дохлой своей кобылой

в тишине сиди, шахматы разложи. время – под хвост коту

не мети.

поучись уму-разуму. правда – вымысел.

правда – выгода. у кого сила, тот знает истину.

не говори ничего, все равно тебя вычислят,

вытащат за ноги из постели, одеяло с тебя стянув.

уведут допрашивать глупого, несогласного.

кого поддерживаешь? откуда идеи? тебе-то какое дело?

замолчи, и будет все у тебя прекрасно.

так оппозиция пискнула и сгорела.

тихо!

что-то новое зарождается.

кто-нибудь примет роды?

нового не хотим. новое выбили, точно зубы, закройте гнилые рты.

время молчания. то, что было опиумом для народа,

стало бледным призраком по-настоящему торкающей наркоты.

6

да хранит тебя боже, святая Русь,

не реви, не отчаивайся, не трусь,

я когда-нибудь бомбой в тебе взорвусь,

и на обрывках наших напишут новые, лучшие строки.

я за тебя волнуюсь, я за тебя боюсь,

как море-волнуется-раз, как восхождения на Эльбрус,

ты – непомерная сила, ты – неподъёмный груз,

и каждый ребёнок твой, грустный и одинокий

заносит меч над собой – харакири,

вносит выплаты по кредиту – в своей квартире

спрятаться и не слышать о том, что творится в мире —

проще простого. как это просто! ты можешь вообразить?

имя твоё звенит ключами в пустом кармане,

имя твоё перекрыто чужими кровавыми именами,

в тебе рождены. перестать быть нами —

так же горько, как и желанно.

связала нить

по рукам и ногам. разорвать бы путы,

забреду к тебе, я небритый, усталый путник,

припаду к тебе. слышишь – нас отстукивают минуты,

нам так мало осталось. давай навсегда простимся.

да хранит тебя, как говорится, пусть всяк, кто может.

сохрани мою тень, мой портрет, мою речь. да не множь их,

людоедов, тиранов, господ.

думаю о тебе – и мороз по коже.

до свидания, говорю. и во тьме утопает безграничность, столица, провинции…

7

нам всем придётся лезть наверх по этому глубокому тоннелю,

карабкаясь по голым стенам, в кровь сшибая пальцы,

и повторять, как мантру, день за днём, неделю за неделей:

на дне бы не остаться. только б не остаться.

мы сами рыли яму. вот ключи, вот экскаватор,

потом борьба. ну да, любезный пасквиль.

гогочет добродушный узурпатор

и жмёт, и жмёт плоды осиротевшей

паствы.

я не творил, мне затыкали рот, в стихах перебивался

с больного на больное. вверх – на фашисткой мине

взмывали строки эмигранта, попаданца,

вливались в бурные потоки молниеносных линий,

молниеносных букв

с оттенком действенных причастий.

какая троица!

свобода, смерть и тюрьмы

за что боролись, то и получили. это – счастье?

бычком дымится тело, наспех сброшенное в урну.

в складской инфраструктуре нечему сгущаться,

нас свалят, чтоб не растеклись

гудком по проводам,

шатались бледные, озябшие предметы в диком танце.

и вояжер сигналил нам, сигналил нам, сигналил нам.

с утра наешься сигаретным дымом.

нам всем придётся лезть, кто виноват, кто прав.

несчастием сплоченные, мы – горе-побратимы,

но проведи нас

сквозь тьму туда, где свет.

где гомон птиц и тихий шелест трав.

8

отбиваются чарльстончики на ограниченном квадрате паркета.

мир открыт со всех четырёх сторон.

закрывают глаза, чтобы не видеть света,

считают деньги, минуты, любовников и ворон.

а тогда старик-географ с лицом скитальца

с картой мира ураганом влетал. какие там были карты!

каким огромным казался мир,