– Ты же все знаешь, почему не объяснишь?
Он словно не слышал и не видел меня. Его ничего не выражающий взгляд был устремлен на маленькое зарешеченное окошко. У меня внутри все закипело.
– Почему ты молчишь? – колотила я самозванца в грудь со всей силы.
Тут же ворвались санитары, скрутили меня, повалив на кровать, и холодная игла больно ужалила.
Доктор положил Ивану руку на плечо:
– Не волнуйтесь, такое бывает. Дезориентация после трехлетнего сна – нормальное дело. Для лучшей адаптации переведем ее в общую палату.
Иван оглянулся и разочарованно покачал головой.
«Он все знает», – пронеслась последняя безнадежная мысль, и я провалилась в темноту.
* * *
– Пс! Пс-с-с! – раздалось в темноте.
Я открыла глаза. Чугунная голова не позволяла мыслить. В окно через решетки ярко светила полная луна. С соседних коек доносилось мирное сопение.
– Пс-с-с! – повторился звук около меня.
Что-то тронуло плечо и бесшумно переместилось к двери. В лунном свете проступил сгорбленный силуэт, манящий за собой. Я с трудом поднялась и, еле передвигая ноги, последовала за странным гостем. Он провел меня через длинный коридор на лестничную площадку, тускло освещенную желтой мигающей лампочкой. На ступеньке сидел мужчина. Он сунул что-то в карман проводнику, который тут же убежал. Мужчина резко встал и приблизился.
– Иван! – Сердце бешено заколотилось, предчувствуя нехорошее.
Мелкая дрожь пробежала по всему телу. Только сейчас я поняла, что выбежала в тонких носках и хлопковой пижаме. Иван молча снял пальто и набросил мне на плечи.
– Да, конечно, узнала. Прошу, не впадай в истерику и не спрашивай про Виктора. Я не знаю, где он и что с ним. Не так все просто. Мы оказались не в иной параллели, а в другом мире.
– Что ты имеешь в виду?
– Я взываю к твоему научному разуму и гибкому мышлению. Один из моих глобальных экспериментов вышел из-под контроля. Я соединил сон и явь. Не буду вдаваться в подробности… В итоге получилась одна реальность – эта. Некое смешение параллельных миров с вариантами будущего и прошлого. Здесь, если поискать, можно встретить свои измененные копии из прошлого и будущего. Для большинства людей это неощутимо. Могут лишь изредка замечать, например, здание, неожиданно появившееся на месте пустыря, или новых соседей, утверждающих, что они всегда там жили.
– Стой, стой, стой! Копии из прошлого и будущего?
– Да. Ты и я – мы копии Марии и Ивана из будущего.
– О да! Когда проснулась, ты там бегал маленький!
Не обращая внимания на мою реплику, Иван продолжал:
– Я пытался найти твоего Виктора. И нашел. Вас с Виктором в преклонном возрасте.
– А как найти Виктора моего возраста?
– Никто не знает. Неизвестно, есть ли он вообще здесь.
– А Ян? Твой отец?
– Проблема в том, что мать воспитывает меня одна. У меня здесь нет отца.
– Что же делать? Я из-за этих медикаментов совсем не вижу снов.
– Не из-за медикаментов. В этом мире обычно не бывает сновидений.
– Да, мне что-то говорил врач, но я не придала этому значения. Как же вернуть нашу реальность?
– Теперь мы должны привыкнуть к данному миру.
– Подожди! Психиатр говорил, что сновидения – это патология. Значит, какие-то больные все же видят сны?
– Не то чтобы… – Иван задумался. – Люди с измененным сознанием…
– То есть если мы каким-либо образом изменим наше сознание, то сможем видеть сны? Что же нам принять? Алкоголь? Наркотики?
– Нет! Алкоголь и наркотики его разрушают. Измененное сознание имеют особенные люди, которые живут не в полной мере в нашей реальности. Они чувствуют и мыслят по-другому. Нельзя войти в это состояние и выйти прежним.
– И кто же эти счастливчики?
– Думаю, это не осчастливливает их жизнь, а усложняет.
– Была бы рада снова начать видеть сны!
– Вряд ли.
– Почему? Что для этого сделать?
– Надо было родиться с определенными генами… ну, или сойти с ума.
– Похоже, я уже близка ко второму варианту. Но снов все еще нет. Давай отыщем особенных людей и войдем в их сновидения.
– Проблема в том, что, скорее всего, в таком мире нет ни оборудования, ни ученых, которые помогли бы нам это сделать.
– Нужен Виктор… или твои родители.
– Нам нужен план, как вызволить тебя отсюда. Не думаешь ли ты, что я рискну залезть в сон какого-нибудь шизофреника, чтобы там сойти с ума? Из нас двоих только ты настолько сумасшедшая, чтобы запрыгнуть в голову другого сумасшедшего.
– Из нас двоих я единственная готова действовать, а не разглагольствовать на околонаучные темы. Что ж, завтра придешь, и я признаю тебя мужем. Все остальное объясню дезориентацией и бредом. Думаю, выпишут. Заберешь меня, и поедем к Виктору и Марии.
– Не уверен, что все так просто, но давай попробуем. Непростой народ эти психиатры…
За дверью послышалось знакомое «Пс».
– Тебе пора. До завтра.
Он сорвал пальто с моих плеч и побежал вниз по лестнице.
Я вернулась в палату.
Глава 2. Новый мир
В палате, кроме меня, находились еще двое больных. Девушка-анорексичка сидела с поджатыми коленями, уставившись в потолок. Напротив нее полная женщина с гнездом смоляных волос лежала на продавленной кровати, глядя в потолок, периодически вздыхая:
– Как скучно!
Дополняли и без того мрачный вид черные решетки на окнах. Пришло трое незнакомых мне врачей. Каждый спросил:
– Как вы себя чувствуете?
Хотелось нагрубить, но я, натянув улыбку, ответила, что хорошо. И, не теряя ни минуты, перешла в наступление:
– Примите мою искреннюю благодарность за ваш тяжелый труд! Не представляете, какое счастье обрести себя в этих прекрасных стенах! Мне стало гораздо лучше! Вчера ко мне приходил муж, я растерялась, но теперь подтверждаю, что вспомнила! Мои «реальности» и «путешествия во времени» были снами, которые пропали. Я чувствую себя великолепно и готова жить как полноценный член общества!
По всей видимости, на этот раз моя речь произвела нужное впечатление, и вскоре меня отвели к Валентину Германовичу.
Кабинет оказался маленькой каморкой под лестницей. Там еле вмещались стол, накрытый кружевной скатертью, на котором дымилась чашка чая с молоком, стул с доктором и кушетка с четырьмя практикантами.
Психиатр аккуратно двумя пальцами взял чашку за позолоченную ручку, поднес к лицу, поводил у носа, прикрыв веки, с наслаждением вдохнул пар, длинно подул, затем сделал маленький глоток и вернул ее на место.
– Присядьте где-нибудь, – не отрываясь от чаепития, предложил он.
Я огляделась. Выбора, где присесть, не было. Студенты, словно снегири на проводах, уплотнились, оставив мне потертый дерматиновый краешек банкетки. Они еле слышно перешептывались и хихикали:
– Смотри на него! А говорят, сумасшедшие не заразны!
– У него, наверное, ни жены, ни детей нет.
– Разве у этого могут быть нормальные дети?
Наконец он допил чай и повернулся к нам. Молодежь притихла. Какое-то время без слов смотрел меня. Склонил голову направо, причмокнул и произнес:
– Значит, считаете, что вполне здоровы?
– Да, доктор, я здорова! – повторила громко я.
Студенты захихикали.
– Как же мужчина, которого вы называли Иваном?
– Я ошибочно полагала, что это – герой из сновидений, но это – мой муж, Альберт! А снов я больше не вижу!
– Та-ак…
Воцарилась молчание.
– Доктора, – внезапно он обратился к практикантам, – что скажете?
Они молча переглядывались, пожимая плечами. Рядом ютящийся молодой человек робко произнес:
– Ну… Учитывая долговременный сон, вполне резонно предположить, что пациентка была дезориентирована. А сейчас пришла в норму.
– Как мы можем проверить, действительно ли она в порядке?
– Сама же поняла! Рассказывает логично…
– Шизофреники тоже рассказывают логично! – зло парировал врач.
– Но это не похоже на бред, – защищался студент.
– Помним, что психи феноменально манипулируют и выдумывают «правду»!
– Позвольте, я не псих! – вмешалась я.
– О вас речи не идет, – прикрикнул Валентин Германович, посмотрев на меня в упор.
Повисла тишина. Только несчастная тахта, на которой мы сидели, жалобно поскрипывала. Все уставились на меня. Я почувствовала крайнюю неловкость, словно сидела обнаженной перед зрительным залом.
– Ведите! – резко скомандовал врач.
От неожиданности все сидящие на кушетке подпрыгнули. Она громко затрещала. В тот же момент отворилась дверь, и вошел Иван.
Я, как могла, изобразила радость: вскочила и бросилась ему на шею с радостным воплем:
– Альберт!
Для пущей убедительности чмокнула его в губы, и… он ответил, подарив мне нежный и чувственный поцелуй…
В этот же миг раздался сильный грохот. Старая кушетка развалилась, а практиканты, цепляясь друг за друга, попадали на пол.
– Ну вот и славненько, – не обращая внимания на копошащихся на полу, заключил Валентин Германович и, перешагивая чьи-то ноги, подошел к нам и объявил: – Даю добро на выписку! Если вдруг что – звоните. И да, – обернулся он к студентам, – у меня есть жена и трое детей. Гениальных детей! Владеют несколькими языками и выигрывают олимпиады!
Мы вышли во двор Научного центра. Свежий осенний воздух заполнил грудь. Порывы ветра вздымали и кружили пожухлые листья.
– Никто не ухаживает за больничным сквером. Аллеи вон как запустили!
– Не советую вообще подходить близко к деревьям.
– Почему?
– В этом мире природа не совсем дружелюбна к человечеству.
– Человечество – это часть природы, как она может быть недоброжелательна к самой себе?
