– Терпеть не могу.
– Вы шутите?
– Ничуть, – сказал он и пошёл к себе.
Сел за стол, на котором лежало несколько листов из тех, что он нашёл. Ещё раз прочитал один из них:
Я вижу Вэ как круг и точка в нём,
А Зэ – упавший К, в нём зеркало и луч,
Л – круговая площадь и черта оси,
Ч – в виде чаши,
М – лица молний, облаков и туч,
Я вижу Я как единицу,
А, Б, В, Г как «Господи, спаси»
Он оторвался от чтения.
– Вэ… Вера, Вера… Ты круг и точка в нём.
Он впервые встретил Веру В. в летнем ресторане на берегу Волги, в Самаре.
Пётр никогда не верил в любовь с первого взгляда, но в ту секунду, как он увидел Веру В., каждый атом его тела превратился в акробата на вершине трапеции.
Он заметил, что она посмотрела на его волосы, седые, как луна, но не удивилась, а спросила:
– Вы так молодо выглядите, Пётр, несмотря на седину. Откуда вы?
– Таганрог, – ответил он. – Вы считаете, что выглядеть молодо – это, прежде всего, место, где родился?
– Иногда это просто умереть молодым. И остаться в памяти на фотокарточках. Как Чехов. Ваш земляк.
Мимо них проходил уличный клоун. Большой красный нос. Рыжий парик. Вероятно, он устал: его лицо не выражало ничего, кроме этого чувства. В самой смертельной стадии. Пётр вдруг понял, что у Веры В. под шляпкой рыжие волосы. И, подчиняясь неожиданному порыву, произнёс:
– А вы рыжая…
– Как Бим, – быстро нашлась она. – А вы как Бом.
– Я поседел в пятнадцать лет. Психиатры называют это словом «стресс». Так что мы и вправду как Бим и Бом. Только разве лишь отличие, что они номинально рыжий и белый клоуны.
– Вы, Бом, такой же франт, как и на арене, – улыбнулась она.
– Вы, очевидно, имеете в виду Станевского, а я помню ещё Кортези. Это был первый Бом. Тот не одевался как франт, а просто наносил чёрную точку на нос. Я видел их выступление в Берлине. Я старше, чем выгляжу, – улыбнулся он. – И знайте, я сам был клоуном.
– O, there are so many veins for one man[4 - О, так много талантов для одного человека (англ.)].
– I must confess that all my vein comes from the wine and comes to wine[5 - Я должен признать, что весь мой талант приходит с вином и с ним же уходит (англ.)], – ответил он и предложил шампанского.
Они стали любовниками в ту же ночь. А на следующий день могли стать врагами.
Они прогуливались по набережной, когда раздался взрыв. Их швырнуло на траву. Это была акция. Боевики пытались взорвать чиновника. Несмотря на кровь у виска и на лбу, которая заливала глаза, он быстро поднял Веру и потащил в сторону. Но она всё равно успела заметить разорванные тела, среди которых были два ребёнка. На её лице застыл ужас…
– Зачем ты делаешь это, Бом? – спросила она вечером. Он сразу понял, о чём она.
– Жизнь – это клоунада ада.
– Но ведь ты не веришь в идеалы тех, с кем общаешься? Революция для тебя – это клоунада?
– Буффонада. Так точнее. Но прибыльная и щекочущая нервы.
– Для этих детей жизни больше не будет. Никогда.
– Может быть, тем лучше для них, – холодно ответил он.
Она вздрогнула.
– Ты знаешь, откуда пришло это название – буффонада? – спросила она.
– Думаю, от «буффо» – надувать щёки. Один клоун надувает, другой бьёт его по щеке. Получается довольно громкий звук.
– Сегодня было довольно громко, – сказала она медленно. – А я думаю, что слово «буффонада» – это от имени древнегреческого жреца Буффо. Он должен был принести жертву Зевсу, но не стал этого делать и убежал. Его искали по всей Греции, но нашли только топорик.
– Ты хочешь убежать? – спросил он. – И где же тебя искать, Бим?
Она промолчала.
А утром исчезла. Он поспешил сообщить об этом «товарищам». Атаку на астраханского губернатора пришлось отложить. Более того, последовали аресты. Некоторые считали, что в этом виновата Вера В. Другие отвергали такую возможность. И он тоже. Хотя бы потому, что сам был действующим агентом охранного отделения. И аресты в Астрахани – это были результаты его деятельности.
Революционеры поручили ему узнать, где находится Вера В., жива ли вообще и связана ли как-то с охранкой. Это было сложно, но он смог. Она была в картотеке. И не как подрывной элемент, а как агент. Это было неожиданно. А для неё, вероятно, неожиданным было его письмо, в котором он просил её прийти. Причём именно сюда, в этот дом рядом с Волковым кладбищем.
То, что до него в этой квартире жил поэт, показалось ему добрым знаком. Вера увлекалась поэзией. Её любимым поэтом был Александр Блок. А одним из любимых его стихотворений – «Незнакомка». Когда Пётр сказал ей, что встречал Блока в Петербурге и, более того, однажды разделил с ним трапезу (так он выразился), она посмотрела на него широко открытыми глазами. Пётр не стал рассказывать Вере о том, что встретил поэта в одном из довольно затрапезных заведений на Васильевском острове. Впрочем, судя по тексту стихотворения, блоковская незнакомка посещала похожие заведения. Только скорее в Озерках – месте отдыха петербуржцев, тихом дачном городке. На одной из этих дач убили попа Гапона – провокатора, пять лет назад выведшего на улицы столицы массы людей на якобы спонтанный крестный ход. Основной задачей революционеров, которые координировали это выступление, было убийство царя. Но его не оказалось в городе. Неизвестно, с какой стороны прозвучал первый выстрел, однако расстрел демонстрации послужил причиной массовых вооружённых выступлений.
Вера сказала, что именно «Кровавое воскресенье» стало для неё отправной точкой в деле революционной борьбы.
– Я лиру посвятил народу своему. Быть может, я умру неведомый ему, но я ему служил – и сердцем я спокоен, – увлечённо прочитала она ему стихи Некрасова в один из тех дней.
Они катались на лодке по Волге.
– В часы забав иль праздной скуки, бывало, лире я моей вверял изнеженные звуки… – ответил он тогда ей словами другого поэта.
Далее каким-то образом их разговор перешёл в шутливый, обойдясь, впрочем, без банальностей. Было тихо и спокойно, водная гладь поблёскивала в лучах солнца, мимо прошёл небольшой парусник.
– Какие небесно-синие паруса, – сказала Вера.
– Им не хватает золотой лиры, – добавил он. – Смотрелось бы красиво. Гармонично.
– Когда-нибудь, когда на земле наступит настоящая свобода, равенство и братство, вот только тогда всё будет гармонично.
– Ты думаешь, это возможно?
– Конечно!
– Но ведь свобода исключает равенство, а равенство – свободу.
– Для этого и нужно братство, чтобы не было противоречий…
– И когда это произойдёт?
– Уверена, что наши дети это увидят.
Казалось, это было совсем недавно. Впрочем, так оно и было.
Когда Вера вошла, он сидел. В руке девушки был револьвер. Он положил на стол рукопись, озаглавленную «Допрос Заратустры»[6 - Хлебников действительно увлекался зороастризмом и фигурой Заратустры – настолько, что считал древнеиранского пророка своим «духовным прадвойником». Поэт мечтал о том, что Персия станет «советской Персией».]. Это была работа Велимира Хлебникова.
– Ты не должна меня бояться, Бим, – сказал он, прижав к груди левую руку.
– А ты меня должен, Бом. Товарищи давно подозревали, что ты агент охранки, но не было никаких доказательств. Мой адрес знали только в отделении. Теперь я должна тебя убить.
– Мы все когда-нибудь умрём. Правда, Бим?
– Правда, Бом.
Через несколько секунд раздался странный звук. Канарейка в клетке повернула голову, гадая, – это выстрел револьвера или поцелуй стрекозы?
Вена
Хлебников осмотрелся на улице. И вдруг увидел стрекозу. Она, серебристая, как пуля для вампира, летела куда-то мимо. Скорее всего – в сторону Невы.
Его дорога лежала в ресторан «Вена»[7 - Ресторан «Вена», открытый в Петербурге в 1903 году на Малой Морской улице, стал известен благодаря тому, что в нём собиралась творческая интеллигенция. Многие даже приезжали из Москвы на вечера в «Вене». Ресторан посещали А. Куприн, А. Блок, А. Аверченко, А. Ремизов, А. Белый.]. Туда он и зашёл. И именно в этот момент в его голове возникла мысль, над которой стоило подумать. Он в «Вене», на берегу Невы. Вена – Нева. Просто переставить буквы. Нева – это вена Петербурга. Вена, Венеция – это города, основанные венедами. Это же ясно! Тут не нужен Егор Классен[8 - Егор Иванович Классен (1795–1862) – преподаватель, автор любительской гипотезы о том, что славяне, их письменность и культура связаны с некоторыми древними культурами и системами письма.]. А славяне или словене – это, конечно, посланцы венедов! Именно тут, у Невы, жили словене. И вообще, этот город должен называться Невоград! Это интересная мысль. Он хотел записать её на клочке газеты, но проходивший мимо Бурлюк уже протягивал руку.
