Юлия Викторовна Игольникова "Колдун"

– А тем, Егор, что не любят люди простые людей на них непохожих. Знаешь ведь о судьбе Ефросиньи! Сильно дар-то ей помог?

– Согласен. Есть тут камни подводные. Но уж я дела своего на полпути не брошу, – твердо ответил брат.

– Да я и не прошу о том. Только, Егорка, осторожней будь. Не высовывайся без надобности. Сердце болит за тебя, – прижала она руку к груди.

– Не волнуйся, сестрица. Все хорошо будет. Я дурного никому не сделал и не сделаю, – заверил он сестру.

– А что с Ульяной-то у вас вышло? Приходила ведь она ко мне, на тебя жаловалась. Говорила, разлюбил меня Егорка. Уж я, как могла, успокоила ее. А вижу, и впрямь, неладно меж вами.

– Ох, – парень вздохнул тяжело, голову опустил. – Не хотел говорить тебе. Да ведь ты как репей, – усмехнулся печально.

– Вместе, Егор, мы с любой бедой справимся! – напомнила она присказку их семейную. – Поделись, легче станет.

С участием в лицо брата девушка вгляделась, а там тоска неземная, безысходность и боль невыносимая. Глаза парень в сторону отводит, губами шевелит беззвучно, будто сказать что-то хочет, а не может. Маруся не стала торопить его, по руке ласково погладила, подбодрила.

– Уж нам ли с тобой перед бедами пасовать. Много их мы видели, да все снесли, все преодолели. Неужели и эту не осилим?

– Да ведь изменила она мне! Со Степкой, – выдохнул он и в плечо сестре ткунлся и заплакал навзрыд, горько, по-детски.

– Всякое в жизни бывает, – по голове его гладила. – Не терзайся. Может, и не все то, чем кажется.

– Да в глазах ее я все видел. Чувствовал все, как он руками своими кожи нежной касается, как целует губами жадными… Я и побоялся дальше смотреть, струсил. И представить мне страшно, до чего у них дошло все, – признался он сестре. – До сих пор картина эта перед глазами стоит. И как мне справиться с этим? – боль и обида со слезами наружу вырвались. – И хочу простить, и не могу! И разлюбить не могу! Как представлю, что не моя она больше, мне и жить не охота.

– Ничего, ничего, Егорка, – приговаривала Маруся ласково. – Ты говори, говори… Со словами и тоска, и отчаяние уходить помаленьку будут. А коли не знаешь ты, как да почему такое случилось, так значит, и не нужно тебе знание это. А я одно знаю. Любит тебя Ульяна, сильно любит. Да и ты ее…

*

Маруся весь день озабоченная ходила. Брови хмурит, на вопросы невпопад отвечает. Пироги подгорели, каша пересолена.

– Уж не влюбилась ли ты, жена моя ненаглядная? – решил Василий шуткой обстановку напряженную разрядить.

– Что? – удивленно ответила девушка, будто и не услышала, о чем ее спрашивают.

– Да что с тобой сегодня, не пойму? – обеспокоился муж таким странным состоянием супруги. – Тревожит что-то или случилось что? Будто сама не своя ты.

– Да ничего, Вась, ничего, – постаралась она улыбнуться. – За Егорку переживаю.

– Это ты про то, что в городе болтают? – Василий вздохнул с облегчением. – Да пустое. В городе пусть, что хотят, говорят. А здесь-то у нас его знают все. И никто ни в жизнь не поверит, что Егорка на худое дело способен.

– Прав ты, Вася, – согласилась жена. – Верно, рассуждаешь. И сама не знаю, чего это я разволновалась так! – слукавила Маруся.

О том, что у брата с невестой разлад случился, девушка помалкивала, Егору пообещала в секрете происшествие нехорошее сохранить.

– Ну вот и славно, – обрадовался Василий виду Марусиному посветлевшему. – А то я уж думал не ходить сегодня на рыбалку. Боязно жену дорогую в таком опасном тревожном состоянии одну оставлять.

– Да ты что! Иди конечно. Так я, задумалась просто, – улыбнулась она ласково.

– Точно? – взял он ее лицо в ладони и в глаза заглянул, а потом, не удержался и поцеловал крепко. – А то, может, и правда, остаться? От такой-то красавицы и уходить не охота, – подмигнул он.

– Да ну тебя, Вася, – стукнула она кулачком его в грудь и высвободиться из объятий попыталась.

Но парень не сдавался, зашептал в ухо слова жаркие. Маруся покраснела и даже в самом деле о тревогах своих думать перестала.

– Пусти, Вась, – засмеялась она, от поцелуев его уворачиваясь. – Тебе собираться пора. Друзья, верно, заждались уже.

Будто слова ее услышав, постучался кто-то и голова кудрявая в дверном проеме показалась, ойкнула стыдливо и спряталась.

– Васька, ты на рыбалку-то идешь? – из-за порога крикнули.

– Иду, Матвей, иду.

*

Озера местные славились богатством своим. Разная рыба тут водилась, на любой вкус. Даже из города сюда порыбачить приезжали. Да и берега приятные, пейзажи – для глаз отрада, водица чистая прозрачная, прохладная, бодрит и освежает. Окунешься и будто вмиг помолодеешь на несколько годков. И отдохнешь и душой, и телом, и с пользой время проведешь. Без улова никто из этих мест не возвращался.

Правда, последнее время слух нехороший прошел. Поговаривали, утонул кто-то из гостей заезжих. Известие, конечно, неприятное. Но всякое в жизни случается. У воды-то осторожность соблюдать надо, а не для кого ведь не секрет, чем рыбаки в ожидании поклевки развлекаются. Байки рыбацкие под рюмочку да на природе всегда хорошо идут. Это и ладно, это ничего. Но бывает, что порой забывают про меру, веселье власть над разумом берет. Частенько мужчины состязания в плавании и в нырянии устраивают. Иногда спор из под контроля выходит и в ссору превращается. Много чего случиться может на рыбалке.

Василий с Матвеем снасти закинули, живцов поставили, колокольчики привязали, костерок развели и удобно на бережку расположились. Настойки домашней отведали, пирогами закусили. В животе потеплело, на душе посветлело. На разговоры потянуло. История нехорошая об утопленнике к слову пришлась. Дело хоть и печальное, зато загадочное, а значит и обсудить есть что, мыслями и соображениями разными поделиться.

– Слыхал я, Васька, что камнем ко дну он пошел, да прям у берега на мелкоте, – сказал Матвей, голос понизив и глаза округлив многозначительно.

– Ну мало ли что, может, яма какая там была, – рассуждал Василий. – Или плохо человеку стало.

– Не, нечисто тут дело, – не согласился приятель с доводами разумными.

– Да почему нечисто-то? Все бывает. Несчастный случай, да и только.

– А потому, что берег там, где городские рыбачат, ровный, пологий, плавненько на глубину уходит. Нет там ям никаких. Да и не один он был. Что ж не спасли его, не помогли?

– Ну это уж я не знаю. Мало ли, отвлеклись, а может, и того хуже, напились да и уснули. Средь рыбаков это дело известное.

– Нет, – упорствовал Матвей. – Слышал я, будто видели все, как за секунду под воду он ушел, кинулись на выручку, да никого и не нашли, – закончил он шепотом.

– Не пойму, друг, куда ты клонишь. Сам-то, что думаешь?

– Так говорю же, нечисто тут. Странные дела последнее время на озере нашем творятся. Недавно вон пацаненок соседский купаться ходил да припозднился, заигрался, не заметил, как стемнело. А домой влетел как ошпаренный с глазами навыкате, лицом бледным. Мать его долго допытаться не могла, что случилось, так напуган был мальчишка.

– Так что же случилось? – заинтересовался Василий.

– А никто не знает, – развел руками Матвей. – Ничего путного пацан так и не сообщил. Болтал невразумительно про пятно белое, что под водой скользило, будто охотилось за мальцом. Все решили, померещилось ему что-то в темноте. Вскоре он сам в это поверил. Только на озеро все одно больше не ходит.

– Ты никак постращать меня хочешь? – рассмеялся Василий, но друг веселья его не поддержал.

– Хочешь верь, хочешь не верь, а ведь не зря говорят, что русалки здесь водятся, – сказал серьезно.

– Ну насмешил! Тебе, брат, сказки бы писать! Надо же, до русалок додумался!

– Ничего не сказки, – нахмурился Матвей.

За разговором затейливым парни и не заметили, как время пролетело. Ночь уже тьмой берега окутала. Ветерок прохладный зной дневной разогнал. Луна отражением своим в озере любовалась. Тихо кругом, лишь поленья в костре трещат. И вдруг резким звуком покой взорвался. Колокольчик зазвонил. Поклевка! Друзья вмиг подскочили, к воде кинулись. За леску тянут, а она не идет.

– Неужель рыбина такая крупная!

– Или зацепилось за что-то, – переговаривались они.

Тянут, но снасть не поддается.

– Стой, Матвей, мы так леску оборвем. Ты держи, а я в воду зайду, оттуда подтащить попробую, – предложил Василий.

Штаны парень скинул и в озеро ступил. По пояс погрузился. Вода черным зеркалом сверкает, не разглядеть ничего. Но дно ровное, гладкое, ни коряг, ни тины. Не за что тут наживке цепляться, легко донка скользить должна. Потянул Василий леску, бесполезно, будто держит кто-то, не пускает. Странно это. Ну не сом же в самом деле такой огромный клюнул. Да и понятно бы это было: из стороны в сторону тогда бы снасть мотало. А тут стоит, как приклеенная.

Но все мысли разом улетучились от внезапности да от ужаса. Сердце у Василия в пятки ухнуло, когда он почувствовал, как что-то его ног коснулось. Да если б что-то, ладно, мало ли трава какая приплыла или рыба неразумная хвостом задела. Ну вздрогнешь от неожиданности и тут же посмеешься пугливости своей. А то, что парень ощутил, никакому объяснению разумному не поддавалось. Будто кто-то пальцами ледяными его за щиколотки схватил крепко и больно, ногтями острыми в кожу впился да и дернул резко. Василий даже крикнуть не успел, под воду с головой ушел. Барахтался, сопротивлялся, вырваться пытался, но все бесполезно было. Из последних сил парень за дно хватался. И как назло ни коряги, ни травы поддонной под руку не попадалось, лишь песок один сквозь пальцы уходил. Последнее, что бедняга запомнил, это как вода рот и уши залила и дышать нечем стало.

Матвей и не понял ничего: был Василий и вот уж нет его. Куда подевался? Ни шума, ни всплеска. Что за фокусы? Или поиграть друг его решил, подсмеяться над ним за россказни пугающие?

– Вась, где ты? – крик его тишину разрезал. – Не время да и не место для шуток. Опасаюсь я, кабы не случилось чего!

Не отвечает никто. И колокольчик замолчал. Совсем жутко стало. В гладь озера парень вглядывается: только рябь на воде от ветерка легкого да дорожка лунная. Но размышлять долго недосуг. В таком деле сомнения бедой обернуться могут. С разбега в озеро сиганул прямо в то место, где последний раз Василия видел. Ногами по дну шарит – ничего. Поглубже зашел, нырнул. Почувствовал: шевеление рядом какое-то. Он туда. Про страх свой недавний забыл даже. Жизнь друга важнее! Руки вперед выставил. И наткнулся на что-то. В тот момент об опасности и не думал. На себя потянул, на поверхность вытащил. Глядит, а это друг его и есть: глаза закрыты, губы синие, кулем безвольным на воде колышется.

– Васька! Васька! Очнись! – кричит и к берегу его волочит.

– Да что же это?! Ну давай! Давай! – на грудь со всей силы надавил. Раз, другой…

Закашлялся Василий, захрипел, вода изо рта полилась.

– Слава Богу! – выдохнул Матвей. – Живой! Как же напугал ты меня! Насилу отыскал тебя в темноте! Что случилось-то с тобой?

Василий отдышался, в себя пришел, у костра присел.

– Я и сам толком не понял ничего. Только, Матвей, видать, прав ты был…

– О чем ты, братец?

– Нехорошее что-то со мной произошло. Нехорошее и странное, необъяснимое. Боюсь, и не поверишь ты мне. Скажешь, байками твоими впечатлился, вот мне и привиделось.

– Да говори, как есть. Знаю я тебя. Врать ты не будешь, – поддержал его друг.

– Вот черт, – парень головой покачал и, несмотря на упоминание нечистого, перекрестился. – Я после такого во что хочешь поверю: и в русалок, и в кикимор, и в прочую невидаль.

– Неужто и впрямь русалка там была?! – воскликнул Матвей.

– А черт его знает.

– Не ко времени сейчас черта поминать, – справедливо заметил друг и крестным знамением себя осенил.

– Но точно не рыба это, не коряга. За ноги меня руками кто-то схватил крепко и на глубину потащил. Такой ужас меня обуял, Матвейка! Я от страха дара речи лишился. Если б не ты, все… – развел он руками и плечами пожал. – Вот такие дела. Так что спасибо тебе, друг. Спас ты меня!

– А я говорил, говорил. Мне еще бабка рассказывала: есть русалки в озерах наших. А мы забыли про них. Вот они и прогневались. Мстят теперь людям, – со знанием дела заключил Матвей.

– Уж не знаю, кто… Да только я больше в воду ни ногой. До сих пор мороз по коже от воспоминания. Утра дождемся, тогда и удочки соберем. Ну ее к лешему эту рыбалку.

Друг молча вздохнул и головой закивал одобрительно. Потом бутыль из сумки достал, глотнул прямо из горлышка и Василию протянул. Только тот горло промочил, как колокольчик снова звякнул. А за ним и второй, и третий. Все разом зазвонили. И от этого звона безумного, неуемного парням не по себе стало. Переглянулись они и, не сговариваясь, с места вскочили, одежду мокрую схватили и прочь от озера побежали.

У деревни только опомнились. Остановились, дух перевели, оделись, постарались вид более менее нормальный принять, дабы домашних своих взглядом ошалелым не напугать.

Однако, не сильно это помогло. Маруся, как мужа увидела, враз догадалась, что нечто чрезвычайное произошло. Василий от вопросов отвертелся кое-как, на усталость сославшись.

– Спать больно хочется. Всю ночь глаз не сомкнули. Потом, милая, потом, – говорит, а сам глаза в сторону отводит, не до конца еще в себя пришел.

– А где ж рыба-то, Вась? Да и снасти? – справедливо заметила Маруся. – Да и вид-то мне твой не нравится, – с осуждением головой покачала. – Или вы что? – ойкнула, догадавшись, что с мужчинами на рыбалке случается, брови вскинула. – Напились что ли с Матвейкой?

– Да нет, Маруся, что ты? Настоечки пригубили чуток, пирогами твоими закусили, – улыбнуться Василий себя заставил. – Видишь, жив, здоров я. Ни к чему беспокоиться. Покемарю маленько и все расскажу тебе.

Он и сам не ожидал, что так быстро заснет. Только глаза прикрыл, в забытье провалился. Видать потрясение так сильно на него подействовало, что организм отдыха немедленного потребовал.

Маруся вгляделась в лицо безмятежное, головой покачала и пальчиком шутливо погрозила.

– Эх, взрослые мужики, а все как мальчишки неразумные…, – одеяло, что на пол сползло, поправила.

И тут взгляд ее на ноги мужнины упал. Она и ахнула. Рот рукой прикрыла, чтобы не вскрикнуть. Потом вздохнула, пробормотала что-то, подумала, может, почудилось или грязь какая пристала, нагнулась, пригляделась, пальцем даже для верности потерла. Нет. Помрачнела сразу. Черты лица тревогой исказились. Не почудилось, не показалось. Синяки это черные, кровоподтеки обе щиколотки мужа украшали.

– Что это? – изумленно прошептала девушка. – Что же такое с вами приключилось, что ты и рассказать-то мне побоялся?

*

Нужды скрывать что-то или придумывать не было. Отпала она сама собой. Потому как на утро о происшествии чрезвычайном вся деревня уже знала. Кто-то парней полуголых, бегущих сломя голову, будто черти за ними гонятся, видел. Кто-то перезвон странный, с озера доносившийся, слышал. Да и снасти брошенные с рассветом, ребятня на берегу нашла. Не отвертишься. Василию с Матвеем оставалось лишь подтвердить случай странный да в подробностях описать его.

Люди сначала, конечно, удивились сильно, посомневались маленько, попытку даже сделали объяснение необъяснимому найти.

– А не перепили ли вы часом? С пьяных глаз, бывает, и черти мерещатся.

Но предположение данное отвергнуто было решительно. Мужчины молодые никогда в подобном ранее замечены не были. Худого про них никто не слышал. Совестливые, честные и порядочные. Таким не доверять, только грех на душу брать.

А раз приключение ночное в разряд истины перешло, стали припоминать, что еще странного последнее время в округе происходило. И припомнили, и порядочно. Кто в тине увяз, у кого рыба из-под носа ушла, змею огромную плывущую видели, да и совы раскричались по ночам… А потом и пошло, и поехало: курица нестись перестала, лошадь приболела, у кошки все котята черные родились, ну и прочее в таком же духе. И каким-то непостижимым образом все это воедино связывалось, в одну картину укладывалось.

– Не иначе, проклятье это, – единогласно решили односельчане. – По другому и быть не может.

*

Степану после ночи, с Ульяной проведенной, только хуже стало. Страсть его от близости с любимой пуще прежнего разгорелась. Не знал он раньше кожи нежной бархатной, губ сочных сладких, аромата пряного волос шелковых. А теперь узнал, вкусил плода запретного. Да голода не утолил, а лишь аппетит разбудил в себе неуемный. Будто дали конфету попробовать, оберточку развернули, кусочек махонький отщипнули и отняли, не позволив насладиться и насытиться. Да и надежды последней еще раз отведать лакомства невиданного лишили.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».